Не друг - Мия Шугар

не сдвинулся ни на миллиметр, и губ тоже не убрал.

Я тоже замерла и только нарастающая дрожь в теле выдавала внутреннее напряжение. Я ждала боли, была готова к ней, но после первой кусачей вспышки неприятные ощущения почти исчезли.

Губы шевельнулись, потревожив воспаленную плоть и язык мягко очертил края ранки, заставляя меня издать звук, похожий на жалобное мяуканье, но, если бы меня сейчас спросили — больно ли мне, я бы затруднилась с однозначным ответом.

Да, это было больно, но боль не играла главную роль. Она была приглушена таким невыносимо приятным ощущением, которое оказалось очень трудно описать, но если попробовать, то я бы сравнила это с расчёсыванием комариного укуса, когда чешешь покрасневшую кожу и не понимаешь, от чего на глазах выступают слезы — от боли или от облегчения.

Язык продолжал медленно двигаться, рисовать мокрые дорожки, мягко очерчивать контур и упруго толкаться, массируя поврежденную кожу и заставляя меня беспокойно ёрзать и постанывать от необычных ощущений. Внутренняя вибрация достигла того предела, после которого было уже невозможно скрыть её и я буквально задрожала, не понимая, как справиться с этим безумием. Ничего подобного я раньше не чувствовала и не имела представления, что это и почему кожа настолько чувствительна. Я настолько остро ощущала прикосновения, словно и не язык это был вовсе, а оголенный провод, через который по телу пропускали слабый ток.

— Ну как, легче?

Я с трудом распахнула свинцовые веки и невероятным усилием воли сфокусировала взгляд на лице Никиты. Он немного хмурился, но даже за сведенными бровями и чрезмерной, показной строгостью я чувствовала его беспокойство. Он волнуется? Сочувствует? Диссонанс между его видом и моей уверенностью в его чувствах ввел в секундный ступор. Я не могла понять, откуда я знаю то, что он испытывает, но я это знала!

Никита не торопился освобождать меня от веса своего тела, поэтому мне пришлось самой его отодвигать и это тоже добавило новых ощущений. Тысячи раз я держала Никиту за руку, сотни раз дотрагивалась до его плеч, спины и груди, но именно сейчас каждое касание вызывало слабое покалывание в кончиках пальцев и мне казалось, что от кожи Никиты к моим ладоням тянутся невидимые, связывающие нас, нити. Помимо покалывания я чувствовала незнакомую вибрацию внутри тела Никиты, словно там, под горячей кожей урчит довольный кот.

— Так тебе легче? — Никита повел плечом, отзываясь на мое прикосновение, чем опять напомнил кошку, выпрашивающую ласку, поднялся с кровати и протянул ладонь, чтобы помочь встать и мне.

Я машинально приняла его руку и, только заметив едва заметную удовлетворенную улыбку, поняла, что именно сделала.

— Ты не хочешь со мной разговаривать? — Никита сел один из стульев, я заняла второй, правда, предварительно отодвинув его за стол, чтобы увеличить расстояние.

По телу все еще гуляла странная то ли тяжесть, то ли слабость, но я запрещала себе сосредотачиваться на этих ощущениях.

— Можно и поговорить, но я не представляю о чем. О погоде? О сессии?

— О нас, — перебил мои кривляния Никита и я опять отметила его незнакомую мне взрослость и уверенность.

Невероятно! Не может же человек так измениться за несколько часов. Или может?

— Твой преподаватель рассказал тебе об оборотнях? — Никита дождался моего мрачного кивка и продолжил: — Я сам так обалдел, чуть с ума от радости не сошел.

— От радости? — я поверить не могла в его слова.

— Да, от нее самой. — Никита прищурился. — Ты не знаешь, каково это — ощущать, что внутри тебя живёт кто-то ещё. Я же думал, что у меня раздвоение личности, понимаешь? Начитался всякого… Боялся сам себя, и за тебя боялся. Но твой Бельшанский и его альфа объяснили мне все, помочь обещали.

Мой Бельшанский? Да он такой же мой, как и твой. Уставший от эмоций мозг зацепился за незначительную деталь и мне потребовалось усилие, чтобы вернуться к теме разговора.

— А ты точно уверен, что у тебя тоже самое.. — Я опасливо покосилась на грудь Никиты и покрутила пальцем в воздухе. — Ну… волк внутри..

Даже после рассказа Бельшанского и демонстрации волков, во мне жила убежденность, что это неправда, какая-то хитрая иллюзия. Ладно, даже если представить, что оборотни существуют, я все равно никак не могла представить Никиту, бегающего на четырех лапах. Кто угодно, но не он. Ведь мы же знакомы всю жизнь, неужели бы я не заметила?

* * *

Никита

Не верит.

Не удивительно, самому бы разобраться с тем, что творится вокруг.

После разговора с Бельшанским, когда преподаватель ушел за Настей, оставив его с парнями из охраны, Никита чуть с ума не сошел от беспокойства зверя. Внутри так выло, рычало, скулило и скребло, что внешние звуки практически не доходили до ушей, полностью заглушенные истерикой зверя.

Помогло только дружное многоголосое рычание, когда внутреннего волка перебили окружившие Никиту парни, и его второе я постепенно утихло.

— Ты как? — Темноволосый парнишка, по виду — ровесник Никиты, участливо улыбнулся и протянул руку. — Меня Виктор зовут.

— Никита.

— А это Славик, Максим и Федор.

После знакомства парни расселись полукругом так, чтобы Никита оказался в центре, и принялись его с любопытством изучать.

— А ты откуда к нам? Волк у тебя такой странный, как у подростка. — Видимо, Виктор в четверке парней был лидером или просто самым общительным.

— Я ниоткуда, этот ваш… Бельшанский привел. — Никита мотнул подбородком в сторону двери. — Про волка я сам час назад узнал.

Парни опять переглянулись, а Никита пожал плечами — что тут ещё сказать?

— Ты не знал, что ты оборотень? — присвистнул Виктор.

— Не знал.

— Как такое может быть? А где твоя семья? Они должны были рассказать тебе обо всем.

— У меня только мать и она ничего такого не рассказывала. Я бы запомнил, — усмехнулся Никита, а его новый знакомый