Джованни Боккаччо. Его жизнь и литературная деятельность - Алексей Тихонов

В Неаполе Боккаччо был принят очень хорошо старыми друзьями, которые и старались теперь удержать его там. В особенности хлопотал об этом граф Гуго Сансеверино, старавшийся вызвать участие к Боккаччо в королеве Иоанне. Быть может, Боккаччо, который в это время успел совершенно обеднеть, и решился бы остаться в Неаполе в качестве пенсионера графа или королевы, но, вероятно, боязнь попасть в зависимое положение, неудобства которого он уже испытал однажды у Аччьяйоли, да тоска по родной Флоренции, которую он, несмотря на разные неприятности, все-таки любил, тоска по родному Чертальдо и по собранной долгими трудами библиотеке, перевезти которую в Неаполь он, по-видимому, боялся, – взяло верх, и Боккаччо снова вернулся во Флоренцию и Чертальдо.

Вскоре по возвращении, летом 1372 года, его постигла ужасная болезнь сложного характера. Боккаччо был уже стариком, в своей жизни ему пришлось много ездить, вынести много лишений, неприятностей, забот и трудов и в то же время сделать большой глоток из чаши наслаждений, а в последние годы он постоянно страдал от тучности. Теперь, вероятно, трудный при тогдашних путях сообщений переезд из Флоренции в Неаполь и обратно отозвался сильным расстройством всего организма, и болезнь проявилась в жестокой форме. Всего лучше он описывает ее сам в письме к своему другу Магинардо Кавальканти. Письмо это сравнительно небольшое, писано в течение 18 дней в то время, когда Боккаччо начал уже настолько поправляться, что мог взяться за перо.

«Больше всего страдал я, – пишет Боккаччо, – постоянным жжением в теле и сухой чесоткой в такой сильной степени, что день и ночь царапал ногтями засохшую сыпь и коросты. Кроме того, мучили меня завалы, боль в почках, вздутие селезенки, воспаление мочевого пузыря, удушливый кашель, хрипота, тупая головная боль и другие болезни. Если бы перечислить все мои болезни, то ты сказал бы, что все органы моего тела расстроились и все соки испортились. Вследствие этого жизнь мне в тягость, тело мое для меня тяжкое бремя, походка моя неустойчива, руки дрожат, лицо мертвенно бледно, всякий аппетит пропал, и все меня раздражает. Самое занятие науками стало мне противно, и книги, еще недавно так горячо любимые, стали для меня теперь предметом отвращения; умственные способности совершенно ослабели, память почти совсем пропала, способность думать притупилась, и все мои мысли направлены к смерти и гробу. Что прежде служило для меня прекраснейшим и действительнейшим утешением, теперь у меня отнято. Музы, небесное пение которых меня радовало, теперь для меня онемели».

Далее Боккаччо описывает ужасную лихорадку, озноб и жар, не дававшие ему покоя, и рассказывает, как он думал, что пришел уже его последний час. При нем находится только одна женщина-прислуга, живущая у него в доме уже много лет, а в Чертальдо, где он лежит больной, нет ни докторов, ни аптеки. Боккаччо, впрочем, во всю свою жизнь не признавал докторов, предоставляя самой натуре излечивать случайно постигавшие его недомогания. Но после ночи, проведенной в таком внутреннем жару, что ему казалось, будто тело его должно превратиться в пепел, Боккаччо, по совету навестивших его утром соседей-крестьян, решается подвергнуться лечению простого деревенского доктора или знахаря, «впрочем, весьма толкового человека». Этот врач, осмотрев его и найдя огненное пятно на теле против того места, где расположена печень, заявляет, что необходимо быстрое лечение, состоящее в удалении из тела лишних и вредных соков. Если это сделать, больной будет спасен, иначе он через четыре дня умрет. Боккаччо соглашается, и тогда его подвергают настоящей пытке в виде многочисленных кровопусканий и прижиганий его язв раскаленным железом. Но зато в ту же ночь он в первый раз уснул спокойно, а затем начал и поправляться.

Через две недели после того, как Боккаччо написал к Кавальканти это письмо, он получил от него ответ. По тогдашним условиям почтового сообщения это было очень скоро. Кавальканти прислал ему при этом письме щедрый подарок: золотой сосуд, наполненный червонцами. Обрадованный этой присылкой Боккаччо написал тотчас же Кавальканти письмо, в котором горячо благодарил его. Затем, отвечая на один из пунктов письма Кавальканти, где тот сообщал, что хочет дать прочесть дамам, составляющим его семью, сочинения Боккаччо и, разумеется, в том числе и «Декамерон», – Боккаччо убедительно просил его не делать этого, ибо он сам от всего сердца раскаивается, что некогда, по приказу свыше (вероятно, королевы Иоанны), написал такие безнравственные книги, и вовсе не желает, чтобы дамы семьи Кавальканти составили о нем понятие как о человеке развратном.

Не один Кавальканти желал обеспечить Боккаччо спокойное, беззаботное существование в его старости. Еще до своей болезни Боккаччо получил подтверждение искреннего дружеского расположения к нему от Николая Орсини, который приглашал его поселиться у него в имении. Но Боккаччо отклонил это предложение, написав, что пока еще ему хватает на проживание того, что он получает с маленького, унаследованного от отца, имущества, а жить ему осталось во всяком случае немного; но он обещает, если ему когда-либо придет мысль переменить место жительства, отдать предложению Орсини предпочтение перед всеми другими, хотя его приглашали уже и Сансеверино, и Петрарка, и король Яков Майоркский (третий муж королевы Иоанны неаполитанской). Таким образом, мы видим, что Боккаччо в старости не был забыт своими друзьями, и это, без сомнения, должно было служить ему утешением.

Боккаччо, конечно, благодаря не столько коновальскому леченью деревенского врача, сколько последним усилиям его натуры, наконец поправился после своей тяжелой болезни; но это восстановление здоровья, понятно, не могло быть прочно и устойчиво. Он продолжал теперь постоянно прихварывать до самой своей смерти. Тем удивительнее его литературная деятельность последнего, предсмертного периода. Кроме нескольких мелких вещей, он написал в это время свои комментарии к «Божественной комедии» Данте, произведение настолько же объемистое, насколько глубокое и полное благородного вдохновения.

Обстоятельства, вызвавшие появление этих комментариев, были следующие: флорентийские граждане, с одной стороны, вероятно, раскаиваясь в своем поведении относительно Данте, а с другой, – быть может, желая оказать материальную поддержку Боккаччо, обратились к своему правительству с петицией устроить ряд публичных чтений «для объяснения поучительной книги, известной под вульгарным названием „Данте“», поручив это дело какому-либо человеку, вполне сведущему в науке поэзии, и назначив за эти чтения вознаграждение в сто золотых гульденов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});