Крысявки. Крысиное житие в байках и картинках - Ольга Громыко

— Конечно, подноси к поезду, — согласилась я.

Отправлять крыс в другие города и даже страны — совершенно обычное дело. К нам и от нас едут крысята и в Питер, и в Новосибирск, и в Польшу, и в Литву, и, если очень повезет, на Украину — у них почему-то самые суровые правила ввоза-вывоза грызунов. Главное — договориться со знакомой проводницей.

К поезду Лиза опоздала, и мы, едва успев поздороваться, галопом помчались на перрон, размахивая переносками так, что крысы наверняка чувствовали себя тапочками в стиральной машине. Еще и вагон оказался самый дальний от выхода из вокзала. Когда мы долетели до проводницы, она уставилась на нас, как на свалившихся из ада чертей, но робко подтвердила, что да, берет наших славных маленьких зверюшек. Осталось только их перепаковать.

Лиза сунула руку в свою переноску и извлекла ЭТО.

— Это — мальчики?! — пролепетала я, обозревая здоровенного, больше Паськи, крысака, который покорно болтался у Лизы в руке, застенчиво свесив яйтсы богатырского размера.

— Ну, переросли слегка, — согласилась Лиза. — Но ничего, они ласковые!

И сунула крысака в мою переноску, следом достав из своей еще большего.

В переноске тут же поднялись писк и копошение. Я красочно представила, как Лизины «мальчики» пожирают моих, причем не жуя, а заглатывая целиком.

Поспешно сунув эту бомбу проводнице, мы с лживыми улыбками помахали отходящему поезду. Выражение лица ни в чем не повинной женщины и особенно ее глаза еще долго будут мучить меня в кошмарных снах и даже в бессонницу, когда к человеку приходит его нечистая совесть.

— Господи, — тоскливо сказала я, — а что скажут хозяева моих крысят, когда им торжественно вручат обглоданные скелетики? Привет из Минска от адских крысоводов…

— Да ну, все хорошо будет! — фальшиво утешила меня Лиза. — Куда им в такой обстановке кусаться…

С моей точки зрения, в такой обстановке им только кусаться и оставалось. Я б не удивилась, если б даже проводница нас покусала.

…Утром я забросала встречающую крыс подругу эсэмэсками и с огромным облегчением узнала, что крысы доехали в полном комплекте, а также мире и согласии — не считая укуса на одном из Лизиных крысаков. Из чего следует, что большие яйтсы в мужчинах — не главное! Главное — мужество.

P.S. Разделять крысавиц и крысавцев необходимо уже в четырехнедельном возрасте. Иначе есть риск сделать их маму бабушкой — а то и повторно мамой.

29. Газовая атака

— Мышки-вонючки! — ласково называет СМЗ Лиза свое крысостадо.

На самом деле крысы крысами практически не пахнут. Более того, они как губки впитывают окружающие запахи, будь то сено, чистая подстилка или хозяйские духи. На выставках даже конкурс есть: узнай свою крысу по запаху. Почти никто не ошибается.

Так что если крысявка стала мышкой-вонючкой, то это сигнал, что пора чистить ее клетку. А крыса живо отчистится сама — за своей лоснящейся шкуркой она ухаживает тщательнее кошки, постоянно что-то там вычесывая, вылизывая и выкусывая. А заодно помогает с туалетом больным или пожилым подружкам и малышам.

Но, как говорится, и на старуху бывает проруха.

Однажды СМЗ Лиза попросила меня съездить в ветстанцию за справкой на двадцать пять крыс сразу — минский питомник полным составом выезжал на московскую выставку. Я, не чуя подвоха, согласилась и, запихнув своих крысавиц в переноску, с утречка заехала к Лизе… где в салон моей маленькой машинки были утрамбованы еще две переноски и клетка в сумке.

Крысы испугались и стали вонять. Под хвостом у них имеется некая железа, которая при стрессе окутывает крысявку весьма специфическим духом (кстати, именно из-за этого кошки-крысоловки очень редко едят свою добычу). Особенно могуча в этом отношении пятнистая Яшма, прибывшая к нам из питерского питомника. Первые две недели она изображала скунса, даже если ее просто вытаскивали из ее клетки. Потом крыса пообвыкла и перестала расходовать «духи» направо и налево, но прозвище Яшка-какашка от нее так и не отлипло.

Двадцать пять Яшек-какашек в малолитражной машинке заставили меня открыть оба окна уже через три минуты. Крысы воняли не на жизнь, а на смерть. Видно, они решили, что их везут на корм какому-то хищнику, и задались целью не просто отбить ему аппетит, а довести до кончины от бронхо-легочного спазма.

Высунув голову в окошко, я подрулила к ветстанции, навьючила на себя все сумки (рюкзачок с документами пришлось нести в зубах) и ногой открыла дверь в приемную.

Две собаки, до сих пор чинно сидевшие рядом с хозяевами, в ужасе забились под стулья, а престарелая кошка на руках у бабки вздыбилась и страшно зашипела.

— Хто пошледний? — жизнерадостно вопросила я, сплевывая рюкзак на стул, а сумки на пол.

Запах пополз по приемной, как метан из открытой газовой колонки. Вся очередь дружно перешла на ротовое дыхание.

— Я, — прохрипела девушка с волнистым попугайчиком. Попугайчик, и без того нахохленный, закатил глаза и пошатнулся на жердочке. — А что там у вас?

— Крысы, — гордо сообщила я. — Двадцать пять штук!

— О боже, — прошамкала бабка и уткнулась в кошку, пытаясь дышать сквозь нее.

— Они просто нервничают, — виновато пояснила я. — А обычно они почти совсем не пахнут!

Очередь дружно уставилась в потолок. Пропускать меня вперед им было жалко, ждать, пока я дождусь своего времени, — невыносимо, выгнать вон — некрасиво.

Аромат мощно и неумолимо распространялся во все стороны. Ветеринар, выскочивший из кабинета покурить, резко передумал и нырнул обратно.

Очередь двигалась быстро — подозреваю, что во многом благодаря нам. Более того — она почти не прирастала, потому что народ заглядывал в приемную, принюхивался, нервно сглатывал и бормотал: «Мы лучше снаружи постоим!»

Наконец меня пригласили в кабинет — под хоровой вздох облегчения. Один дяденька даже помог мне донести сумки, лишь бы поскорее избавиться от душистого соседства.

Сидящая за столом девушка-ветеринар поспешно надвинула на нос марлевую повязку, до сих пор халатно болтавшуюся у нее на шее.

— Мне бы справочку для выставки, — попросила я, трепеща ресницами и чувствуя себя законченной бомжихой, которая заявилась в магазин за плодово-ягодным вином и изо всех сил пытается изобразить приличную женщину.

— Несите их в смотровую, — пробубнила ветеринар, не поднимая от журнала слезящихся глаз.

— Всех? — уточнила я, давая девушке шанс для отступления.

Та побледнела, но стиснула зубы и кивнула.

Мы затащили сумки в метровый закуток с ультрафиолетовой лампой и закрыли за собой дверь. Окончательно деморализованные крысы поднатужились и выдали такой залп, что свет слегка померк, а когда я открыла крышки узилищ, принялись разбегаться и распрыгиваться во все стороны, как мухи из деревенского сортира. Я упихивала их обратно, бирюзовые тени от дрожащей в руке ветеринара лампы метались по стенам, и я очень боялась, что несчастная девушка сейчас брякнется в обморок. И кого мне тогда ловить — ее, лампу или крыс?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});