Меч Ронина - Диана Удовиченко

– Нет, не только из страха, – поправил тэнгу. – В Миямото есть качества, необходимые вожаку. Сила, смелость, а главное, неприятие отказа. Ты же, Акира, как паутинка в холодном осеннем воздухе, слишком трепетен и нежен.

– Очень поэтично, – буркнул Дан. – А может, пояснишь без красивых метафор?

– Ты силен. Физически. Ты вынослив. Телесно. Но в тебе нет достаточной силы духа, необходимой, чтобы повести за собой людей. Ты не вожак, Акира. Ты мощный, но рядовой член стаи.

«Творческий исполнитель», – перевел Дан на привычный ему язык.

– Тебе нужно знамя, Акира. Знамя ведет людей за собой.

Дан откровенно заржал, представляя себя размахивающим яркой тряпкой на древке.

– Как же ты глуп, Акира! – с досадой прохрипел Карасу. – Неужели не понимаешь? Это образное сравнение! Знамя – символ. Символ силы, правоты и уверенности. Знаменем может быть идея, надежда, святая убежденность в чем-либо. Знаменем может быть знатный род, семья, великий человек. Или великий предмет.

– Так что из этого мне выбрать, сэнсэй? – издевательски спросил Дан.

– Может быть, меч из звездной пыли? – вопросом ответил тэнгу.

Лихорадочно порывшись в памяти Акира, Дан извлек старую легенду. Мечи, выкованные из звездной пыли, были непобедимым оружием. Они не тупились, не ломались, не ржавели. И вручались только великим воинам. Легенда гласила, что обладателем такого меча был полководец Минамото-но Есицунэ, гениальный стратег и тактик.

– Допустим, – недовольно сказал он. – И где же мне взять этот самый меч?

– Может быть, надо лучше слушать сэнсэя? – проворчал Карасу. – Мечи из звездной пыли куются только в одном месте. В кузнице на вулкане, в лесу тэнгу. Только мой народ обладает этим великим знанием.

– Но с чего ты взял, что тэнгу дадут мне такое оружие?

– С того, глупый ты человек, что я тоже тэнгу! Дали же они мне зелье, чтобы исцелить твои раны! Мы идем в мой лес или не идем? Или ты будешь продолжать бесплодное хождение по домам бывших друзей, оплакивая утраченную любовь?

– Хорошо, – согласился Дан. – Но для начала я найду Кумико.

Он вернулся в дом Сато и еще несколько дней провел там, в возлияниях, которым предавались хозяин с Миямото. У пьяненького чиновника удалось выяснить, где находится самый лучший публичный дом Эдо. Дан небезосновательно предполагал, что юную невинную девушку знатного рода продали именно туда. Тем более что Сато рассказывал про какую-то Кумико, которая прославилась на всю столицу изысканным обхождением и искусностью в любви. «Бедная Настя», – вздохнул Дан. Если, как он чувствовал интуитивно, подруга находилась в теле Кумико, что ей пришлось пережить? Об этом и думать не хотелось. Кстати, Дан никак не мог сообразить: стоит ему ревновать или нет? Ведь тело не Настино, чужое. Но логика логикой, а он ничего не мог с собой поделать. Стоило только представить, как девушку, в теле которой заперта его подруга, трахает какой-то ублюдок, он начинал скрипеть зубами. Хотелось бить, крушить и душить.

Благодаря щедрости Мусаси деньги у него имелись. Едва узнав адрес публичного дома, он решил тут же отправляться на выручку к Насте.

Настя

– Кумико-сан, – поклонившись, проговорила служанка. – К вам пришли.

Настя отложила зеркальце, поправила прическу и вышла в гостевую комнату. Косметики на лице нет, ну и ничего. Теперь она только по вечерам наносила тяжелый грим гейши – чтила традицию. Днем берегла лицо – белила сушили кожу.

В гостевой ждал молодой самурай.

– Послание от господина Маэда Тосицунэ для Кумико-сан, – возвестил он. – Сегодня господа из свиты сегуна хотят отдохнуть в вашем доме.

Настя поблагодарила и заверила, что будет рада столь высокопоставленным посетителям. Самурай откланялся, а она занялась делом: отдала распоряжения служанкам, собрала «на построение» девиц, строго приказала быть готовыми вовремя. Перед такими посетителями нельзя ударить в грязь лицом.

В душе Настя ликовала: наверняка удастся переговорить с Сенкевичем! Недаром же он решил прийти в гости.

– Помните: вежливость, воспитанность, остроумие, изящная беседа – вот чего от вас ждут, – наставляла она подопечных. – И никаких похабных слов, никакой грубости. У нас приличный дом.

Повторять это приходилось снова и снова – проститутки не сразу свыкались с новым имиджем, иногда случались срывы.

Настя долго пыталась понять, почему в Японии нет гейш в привычном понимании – изящных красавиц, которые развлекают мужчин и сами выбирают, с кем проводить ночи. Потом решила, что, наверное, плохо знает японскую историю. Вполне вероятно, что институт гейш появился позже. Но это было Насте лишь на руку. Ее вечера пользовались огромным успехом в столице, и каждый хозяин борделя мечтал завести у себя такие же порядки.

Школа гейш ломилась от желающих заплатить за обучение, пришлось даже проводить среди них что-то вроде конкурса. Настя выбирала самых сообразительных и общительных девушек. Уроки шли целый день: искусство беседы, язык жестов, чайные церемонии, игра на сямисэне, пение, икебана… Каллиграфию, сложение хокку и оригами Настя решила пока не преподавать, это было слишком сложно для малообразованных девиц.

Вечером прибыли именитые гости. Настина «команда» встречала их во всеоружии. Сама хозяйка, поприветствовав и усадив самураев, устроилась рядом с Маэда Тосицунэ. Улучив момент, когда одна из гейш принялась наигрывать на сямисэне, Настя загородилась веером и шепнула Сенкевичу:

– Поухаживай за мной.

Тот расплылся в сладкой улыбке и принялся отпускать изящные комплименты красоте Кумико. Настя старательно делала вид, что польщена. Спустя пару часов, когда гости уже подпили, сказала:

– Не хотите ли осмотреть мой сад, Тосицунэ-сан?

– С удовольствием, Кумико-сан, хотя самый прекрасный цветок благоухает прямо передо мной, – галантно ответствовал Сенкевич.

Они вышли из дома в маленький садик и уселись на скамейку под кустом азалии.

– Могура бы и в комнату пириграсить, – сказал Сенкевич и досадливо выругался: – Чертов азиатский акцент!

– Туда неризя, мой ухажер узнает – обидится, – с таким же акцентом ответила Настя.

Вскоре она привыкла к новому произношению, и «р» вместо «л» перестало резать слух.

– Убить тебя мало, – с милой улыбкой проговорила она, поигрывая веером. – Я дождусь когда-нибудь возвращения домой или нет? Между прочим, мы с Данилкой согласия на этот вояж не давали.

– Может быть, ты не помнишь, – обиделся Сенкевич, – ты ж полудохлая была. Но у меня выбора не имелось и времени для расчетов тоже. Отправил, куда смог. Я тебе не туроператор, блин. Поблагодарила бы лучше. Если б не я, твой труп сейчас догнивал бы в 2300 году, на планете Гамма-32.

Настя мысленно не могла не согласиться, но вслух задиристо возразила:

– Это не мой труп. Мой труп сейчас, возможно, догнивает в двадцать первом веке. И все из-за тебя.

– Не надо было лезть, куда не следует! – рыкнул Сенкевич. – Я, между прочим, тоже от вас не в восторге. Навязались на мою голову! Так, может, теперь, чем претензиями кидаться, будем мыслить конструктивно?

Настя сочла обмен любезностями завершенным и приступила к выяснению обстоятельств:

– Если Данилка найдется, портал быстро построить сможешь?

– За счет чего? На водяном колесе, которое крутит ослик? Ты представляешь, какая чертова уймища энергии нужна для портала? Откуда она здесь? Да еще и место негативной силы отыскать надо…

– Ничего не знаю! – строптиво заявила Настя. – В Равенсбурге нашел энергию, на Гамме-32 тоже. И здесь найдешь. Я, знаешь ли, гейшей до смерти работать не намерена.

– Может быть, оно само найдется, – пробормотал Сенкевич. – У меня тут новая теория путешествий во времени. Смотри. Место силы и энергия в Равенсбурге отыскались, когда мы расправились с Вельзевулом, на Гамме – когда закончилась история с кораблем Предтеч.

Настя пожала плечами, показывая, что не улавливает логики. Сенкевич терпеливо пояснил:

– Мы попадаем в тела других людей. Что, если у каждого человека в мире есть своя миссия? И мы можем уйти, лишь дожив время, отмеренное нашим объектам, выполнив возложенную на них задачу?

– Интересно, – задумалась Настя. – Теперь еще бы знать, какая у меня миссия.

– Вполне возможно, что ты ее сейчас выполняешь, – улыбнулся Сенкевич. – Я где-то читал, что в Японии институт гейш был создан в семнадцатом веке. И началось все с образованной девушки, которую продали в публичный дом. Только имя ее неизвестно. Может, ты и есть она?

– Вот уж великая миссия – обучать проституток игре на японской балалайке! – фыркнула девушка.

– Никто и не говорит, что она обязательно будет великой. Просто у каждого человека есть история, которая должна дойти до логического конца.

– Определить бы еще, это мое дело или нет, – загрустила Настя. – Вдруг выяснится, что моя задача – выйти замуж за водоноса, родить пятерых детей и помереть в шестьдесят лет беззубой старухой.