Даханавар (СИ) - Ляпин Оле

По телу Айнур пробежала крупная дрожь, она тихо вскрикнула и начала заваливаться на бок. Когда ее тело упало на пол клетки, на месте, где она секунду назад стояла, взметнулся к потолку столб лилового дыма. Этот дым приобрел форму человеческой фигуры. Из него донесся голос. Голос был ни женский и ни мужской, а какой-то запредельный и от того пугающий.

— Женщина! — обратился этот голос к старухе. — ты открыла нам свое сердце и восстановила связь, исполнив обещание, данное не тобой! Теперь равновесие соблюдено и муж с женой, связанные Небом и кровью, могут быть наконец-то вместе. Я снимаю свое проклятие, дитя снова свободно! — и лиловый дым растворился в воздухе, оставив после себя лишь эхо. Кольцо якши тоже бесследно исчезло.

Обессиленная Фариха облегченно вздохнула и прислонившись спиной к решетке прикрыла глаза. На ее лицо легла маска вечного покоя.

Два дня спустя, по дороге ведущей прочь от города, ехали два всадника. Один из них был высок и темноволос, его блекло голубые глаза сильно контрастировали с темным цветом кожи, и особенно с почти черной татуировкой на его лице. Второй — невысокий юноша, чьи огненного цвета вьющиеся волосы скрывала островерхая шапочка бутылочно-зеленого цвета. Лошади у них были свежи и готовы проделать долгий путь, а седельные сумки до верху забиты всем необходимым в дороге.

Всадники добрались до развилки. Тут одна дорога уходила в долину, другая вела по поросшему ковылем взморью прямо к соседнему с Мирцеей городу.

— Шамиль, как думаешь, что будет с этой девушкой, Айнур? — спросил Илая даханавара.

— Я думаю после того, как она окончательно поправится, Ибрагим возьмет ее в жены. Чародей Бальтазари сказал, что для восстановления ее физического и душевного здоровья понадобится не менее года. Я верю Ибрагиму, он достойный человек и не бросит, ее после того, что ей пришлось пережить. К тому же он единственный действительно родной ей человек, а по пуштийским законам старший брат должен позаботится о вдове младшего.

— Ну теперь-то, когда проклятие снято, ему, наверное, не о чем беспокоится. — сказал Илая. — Только если она не сделает ему свадебный подарок в виде пирога с потрохами мертвеца.

— Похоже кто-то полюбил черный юмор?! — подначивая спросил у спутника даханавар.

— У меня был отличный учитель! — подмигнул Илая.

И оба расхохотались. Дорога перед ними была пуста и манила возможными приключениями. Позади них кто-то уже спешил по делам и даханавар с Илаей направили своих коней к обочине, чтобы не наглотаться пыли.

— Перед тем как разъедемся, не желаешь ли, друг мой, напоследок промочить горло? — улыбаясь даханавар достал из-под плаща неиссякаемую фляжку тэклы.

— Конечно, друг! — поддержал Илая. — Давай, только спешимся возле того вяза. Кто знает, может я в последний раз вижу своего спасителя?!

— А давай! — согласился Шамиль. — К тому же, я хотел спросить, не желает мой лучший и надо признаться первый в моей долгой жизни помощник…. — Шамиль запнулся, его плечо как-то странно дернулось. В следующий момент фляга с тэклой взорвалась, пробитая арбалетным болтом. Третий болт снес Илаю из седла угодив в незащищенную грудь. Рот стремительно наполнялся кровью, его широко раскрытые глаза видели, как Шамиля окружило четверо рослых всадников в серых стальных кольчугах со странными красно-черными медальонами на груди. Даханавар попытался вытащить меч из ножен, чтобы обороняться, но дело было осложнено арбалетным болтом, пробившим его короткий темный плащ и вонзившимся под лопатку. Всадники не теряли ни мгновения, они вытащили длинные кинжалы и стали наносить Шамилю страшные удары один за другим. Шамиль все же освободил меч и даже парировал несколько выпадов противников. Он рассек одному из нападавших бровь, а второму вспорол живот. Лошадь неудачливого бойца испугалась и понесла его, роняющего в пыль кишки и кровь, дальше по дороге. Но их было слишком много, они просто сбросили Шамиля с лошади и тут к ним присоединился еще один всадник. Этот тоже был с арбалетом. Выпустив болт прямо в упор, он пробил доспех даханавара и ранил Шамиля в живот. Этот всадник медленно опустил платок, скрывавший добрую половину его лица, Шамиль увидел перед собой аль-Мумина. Бывший кади презрительно плюнул на поверженного даханавара, и произнес:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты не захотел взять мое золото, пес, что же я сполна заплатил тебе, за твои, так сказать, услуги. Можешь гордиться, эти болты стоят больше пятидесяти золотых, а знаешь почему?! — он издевательски засмеялся. — Я скажу тебе! Да, да я вижу, как тебе больно, нечистый, как они жгут твою мерзкую плоть! Все дело в том, что наконечники у этих болтов сделаны из рога черного единорога, это очень редкий и дорогой рог, но для тебя я не пожалел этих денег. Я буду счастлив зная, что уничтожил тебя, мерзкое отродье, как ты уничтожил мою жизнь! — и плюнув еще раз аль-Мумин, приказал воинам следовать за ним.

Пыль, поднятая копытами всадников, медленно кружилась над дорогой, оседая на стекленеющие глаза Илаи. Шамиль, истекая кровью, преодолевая невыносимую боль от ран полз к почти мертвому другу. Он чувствовал, как движутся, прокладывая дорогу к его сердцу, разрывавшие плоть осколки рога. Крича и рыча, даханавар подполз к другу, его лицо мало напоминало лицо человека, такое напряжение требовало высвободить его особую силу. Шамиль не мог воспользоваться своей кровью, чтобы исцелить Илаю, рог единорога отравил ее и из волшебной субстанции она превращалась в яд, попутно отравляя собственного носителя. Действительно особая плата подумал Шамиль. На его груди под рубашкой на стальной цепочке, висел сосуд из орихалка, а в нем самая великая ценность для даханаваров — Ихор Первородного. Сейчас, это был единственный способ спасти Илаю от смерти. Сорвав зубами орихалковую крышку с сосуда, Шамиль ощутил резкий запах содержимого, едва не теряя сознание от волн накатывающей боли, он из последних сил просунул узкое горлышко сосуда между посиневшими губами Илаи.

— Пей, черт тебя дери, пей, брат! — отчаянно прохрипел даханавар.

Когда он увидел, как горло Илаи сжалось, проталкивая живительный глоток, услышал, как грудь юноши сотряс первый удар сердца, Шамиль потерял сознание.

Даханавар не видел, как в их сторону по пустынной дороге несется маленький отряд, состоящий из воинов и городской стражи. Впереди всех, на гнедом жеребце летел, Ибрагим ибн Тахт.

Даханавар. Кости справедливости

Даханавар. Кости Справедливости.

Даханавар. Часть вторая.

Правильный путь таков: усвой то, что сделали твои предшественники, и иди дальше.

(Лев Николаевич Толстой)

1

Утро выдалось пасмурным, за окном шел дождь. Крупные капли монотонно барабанили по листьям клена, росшего под окном комнаты, в которой Илая встретил это утро. Он проснулся легко ни чувствуя ни боли, ни ломоты в теле. Единственное, что беспокоило юношу было чувство жажды, будто накануне он выпил целый бочонок крепкого вина. Юноша потянулся к кувшину с водой, стоявшему у изголовья его кровати и за несколько глотков, его ополовинил. Наверно они опять остановились в какой-то гостинице, и Шамиль его снова напоил. Больше юноше на ум ничего не приходило, чтобы объяснить, как и почему он здесь очутился.

Это место было явно подороже, чем постоялый двор "Три кружки эля". Стены из отштукатуренного камня, на полу керамическая плитка, цвета охры, крепкая деревянная постель с балдахином, окна высокие и стрельчатые, на окнах тяжелые дорогие шторы, мебель в комнате простая, но добротно сделанная. Может они в Верхнем Городе? Может даханавар решил напоследок вернуться в город и немного покутить, перед дальней дорогой?

Илая испытывал легкость во всем теле и даже какое-то новое чувство силы. Как будто даже мускулы на его руках и ногах и торсе стали крепче и рельефнее. Он резво поднялся с кровати, поднял руки над головой, потянулся и не неожиданно, даже для самого себя, сделал сальто вперед, грациозно приземлившись у стола, стоявшего на другом конце комнаты.