Первое приключение - Вонда Макинтайр

Тут же он поправил себя. Ты не взял с собой коммуникатор специально. Во-первых, это против правил. Потом, если он запищит, уже невозможно не ответить. Не позволяй Вселенной затащить тебя обратно в современное состояние гиперактивности.

Он улыбнулся своим мыслям и стал ждать.

– «Энтерпрайз», лейтенант Ухура.

– Это Леонард Маккой, главный офицер медслужбы. Как там с планами?

– Доктор Маккой! Какие ваши координаты?

– Не имею ни малейшего понятия, – сказал он.

Менеджер продиктовал ряд цифр.

– Приготовьтесь к транспортировке на борт, – сказала лейтенант Ухура.

Холодное покалывание транспортации охватило его и повлекло на «Энтерпрайз».

Турболифт нес Джима Кирка к мостику. Может, лифт сломается, и он застрянет с ним во внутренностях судна. Он представил, как он сидит здесь весь остаток дня, надежно огражденный от нежеланной обязанности докладывать о друге в самоволке, от нежеланной миссии, от гражданских, слоняющихся по судну, от адмирала, так и ждущего от него признака слабости или расшатанных нервов.

Лифт остановился. Джим расправил плечи и шагнул на мостик, – напряженно и невесело.

– Лейтенант Ухура, свяжитесь с Командованием Звездного Флота.

– Да, капитан, – сказала она. – Сэр, доктор Маккой объявился. Он должен быть уже в транспортаторной.

Прежде чем Джим успел почувствовать облегчение, им завладели злость и

возмущение. Поскольку, очевидно, никто не хряпнул Маккоя по голове в темной аллее, оставив без памяти бродить по оной, тогда почему он не явился вовремя на борт и вообще не дал знать?

Джим откинулся назад и положил руки на подлокотники капитанского кресла.

– Последний приказ отменен, – небрежно сказал он старательно спокойным голосом, – Доктор Маккой пусть поднимется на мостик.

– Да, капитан, – Она послала сообщение. – Он говорит, что поднимется сюда, после того, как заглянет к себе в каюту, сэр.

– Скажите доктору Маккою, – сказал Джим, – что на мостик он явится немедленно.

По репликам Ухуры было ясно, что Маккой принялся спорить с приказом,

но Джим не мог его отменить, даже если бы хотел. Только этого ему не хватало, – чтобы члены его новой команды посчитали, что он начинает разводить фаворитов. Он твердо уставился на темный главный экран.

Когда двери турболифта открылись, Джим услышал, как Ухура издала тихий возглас удивления. Сулу оглянулся, попробовал сдержать улыбку, и снова отвернулся.

Джим повернулся.

Одетый в мокрые лохмотья и какую-то древнюю незашнурованную обувь, с лицом, шеей и руками, обгоревшими на солнце, и голыми ногами, – белыми, кроме левого бедра, где кожа вокруг неприятной на вид ссадины цвела черным, багровым и зеленоватым, с взлохмаченными отросшими волосами и двухдневной щетиной, Леонард Маккой, сама невинность, сказал:

– Вы хотели меня видеть, капитан?

Джим вскочил.

– Господи, Боунз!

Джим остановился, осознав, что на мостике воцарилось изумленное

молчание. Он также различил в глазах Маккоя веселую искорку.

– Пожалуйста, пройдите со мной, доктор Маккой. Мы должны обсудить

неотложные дела. Мистер Спок, примите командование. Подготовьтесь к вылету в шестнадцать-сто.

Джим устремился вслед за Маккоем. Он ожидал, что все на мостике вот-

вот разразятся смехом. Может, так бы они и сделали, как только за его спиной закрылись двери лифта. Но он почему-то подумал, что если они даже могли бы смеяться ему в лицо, они не станут смеяться над ним, когда за старшего коммандер Спок.

Коммандер Спок с отстраненным интересом наблюдал, как новый капитан выпихивает своего растрепанного офицера с мостика в турболифт.

– Это был доктор Маккой? – спросила лейтенант Ухура, как только двери лифта закрылись.

– Это был доктор Маккой, – подтвердил Спок. – Наш новый главный

офицер по медицине. – В течение всего утра Спок был в курсе тайных попыток капитана Кирка вычислить доктора. Он думал о том, чтобы предложить свою помощь, каковую он полагал потенциально значительной, но воздержался, именно по причине явного желания Кирка, чтобы никто не заметил, чем он занят. Возможно, капитан и держал это в секрете потому, что ожидал найти доктора Маккоя в таком дискредитирующем виде. Но, если так, почему тогда он настоял на том, чтобы доктор поднялся на мостик? Спок спросил себя, начнет ли он хотя бы когда-нибудь понимать мотивы человеческих поступков.

– Надеюсь, с ним все будет в порядке, – сказала Ухура. – Он выглядит так, будто попал в аварию.

В аварию, со времени которой уже прошло некоторое время, судя по виду

травмы, подумал Спок.

– Хотелось бы также верить, – сказал вулканец, – что он лучше заботится о своих пациентах, чем о себе.

В турболифте Джим уставился на Маккоя со смешанным чувством облегчения и злости.

– Боунз, что с тобой случилось?

– Ничего. – Маккой оглядел себя, будто в первый раз заметив, во что он одет. – А что? Тебе не нравится новая мода?

– Это… – Джим смерил Маккоя взглядом, – Не вполне… как бы это выразится? – идет к звездолету.

– Ты мне сам не дал переодеться. Я вообще-то, знаешь, пытался. – Он нагнулся и стянул драную туфлю. Пригоршня песка высыпалась из нее и рассыпалась по полу. – Он стянул второй башмак и принялся стряхивать песок с голых ног. – Как там Митч?

– Он… все еще в регене. Говорят, что ему лучше.

– А Кэрол?

– Думаю, прекрасно.

– Ты думаешь?

– Ничего из этого не вышло! – сердито сказал Джим. – Забудем.

– Но…

– Я не хочу говорить о Кэрол Маркус!

Маккой нахмурился.

– Ты в порядке?

– Да! Я в порядке! Почему меня все спрашивают, в порядке я или нет?

Боунз, где, черт тебя возьми, ты был? Что у тебя с ногой? Я чуть не отрядил поисковую группу! Ты должен был должиться два дня назад!

– Да, знаю. И я пропустил твой праздник. – Он запустил пальцы в

спутанную шевелюру, заглаживая ее назад. Местами она выгорела на солнце до медного цвета, которое, к тому же, наложив темный загар на его лицо, оставило кожу белой в морщинках вокруг глаз.

– Где ты был? Я чуть не доложил, что ты не прибыл на борт!

– Расслабься, Джим, я же здесь, так? Я был в отпуске. По твоему настоянию, как мне припоминается.

– Знаю.

– Я был на сплаве. Как только мы достигли границы, я примчался сюда так быстро, что даже не стал складывать лодку.

– Складывать лодку?

– Ну. Она резиновая; ее надо помыть, сдуть и уложить, как приедешь.

– Ты плыл по реке в резиновой лодке?

– Ты ухватил самую суть.

– Тебе, должно быть, напекло голову.

– Я поехал в Большой Каньон, – сказал Маккой. Его энтузиазм

переплескивал через край и делал затруднительной задуманную Джимом ругань. – Сплав по горной реке. Пробовал когда-нибудь?

– Нет.

– Это невероятно. Это изумительно. Мы таскаемся куда-то на края

Галактики, когда на нашей собственной планете есть такие потрясные места, которые мы в жизни не видели. Джим, ты просто обязан это попробовать!

– Ты то же говорил про мятный джулеп, – сказал Джим. – Что ты сделал

со своей ногой? И, кстати, ты мне так и не объяснил, почему не дал мне знать, что опаздываешь. Ты бы мог избавить меня от необходимости давать всем вокруг кучу уклончивых ответов.

– Каньон – исторический заповедник. Все коммы запрещены, даже

примитивные, вроде рации или браслетов-телефонов.

– Это какое-то варварство, – сказал Джим. – Ты еще, поди, за это заплатил?

– И еще как! – сказал Маккой. – Ты не можешь просто так взять и

отправиться туда. Страховка составляет немалую сумму, и еще ты должен поклясться мотоциклом своей бабушки, что не подашь в суд на компанию, если упадешь в воду и потонешь.

– Не вижу, в чем тут прелесть, – сказал Джим.

– Это чуть не самое классное, что было в моей жизни. Джим, у тебя зависимость от всех этих высоких технологий.

– Без «всех этих технологий» у нас бы были крупные проблемы. А с ними

твоя нога так не выглядела бы, – От одного взгляда на ногу Маккоя колено Джима снова начинало ныть.

Маккой радостно улыбнулся.

– Нас выбросило из лодки. Меня протащило по камню. Мы потеряли кое-

что из снаряжения; мы еще думали, что к тому же потеряли пару людей, но мы их позже подобрали. Поэтому я и опоздал. – Он нежно улыбнулся при этом воспоминании. – И кое-что из еды тоже пропало, так что последние два дня мы подсократили рацион…

– Почему же вы не попросили, чтобы вам переправили… – Джим

замолчал. Маккой же сказал ему, что каньон – исторический заповедник, а он знал, что в парках такого назначения транспортация запрещена. Однако же транспортер был настолько привычным явлением, что он с трудом мог представить, что не может связаться с кем-нибудь и тут же получить то, что ему необходимо. Транспортер отказывал гораздо реже, чем, скажем, система вентиляции.