Леопард охотится в темноте - Уилбур Смит

Осанка соответствовала его знатному происхождению. Он был выше Крейга, более шести футов ростом, и еще не начал толстеть, как часто бывало с матабелами. Плечи были широкие, как перекладина виселицы, живот поджарый, как у борзой, и его превосходное сложение подчеркивал итальянский шелковый костюм. Во время войны он был одним из самых удачливых лидеров партизан и теперь оставался воином, в этом не было сомнений. Крейг испытал сильное и совершенно неожиданное удовольствие, увидев его снова.

— Я вижу тебя, товарищ министр, — поприветствовал его Крейг на синдебеле, решив не отдавать предпочтения ни старому имени Сэм, ни nom de guerre Тунгата Зебив, что означало «Борец за справедливость».

— Я уже выгонял тебя один раз, — ответил Тунгата на том же языке. — Погасил все долги между нами и выгнал. — Крейг не увидел ответной теплоты во взгляде темных дымчатых глаз или улыбки на губах.

— Я благодарен тебе за то, что ты сделал. — Крейг тоже не улыбался, скрывая свою радость. Именно Тунгата специальным распоряжением разрешил Крейгу вывезти построенную собственными руками яхту «Баву», в нарушение жестких законов, запрещавших вывозить с территории страны даже холодильник или железную кровать. В то время яхта была единственным имуществом Крейга, а сам он был прикован к инвалидному креслу после подрыва на минном поле.

— Я не нуждаюсь в твоей благодарности, — ответил Тунгата, но что-то мелькнуло в его в глазах, правда, Крейг не мог понять что именно.

— Так же как и в дружбе, которую я предлагаю? — мягко спросил Крейг.

— Все умерло на поле боя, — сказал Тунгата. — Было смыто кровью. Ты предпочел уехать. Зачем ты вернулся?

— Потому что это моя земля.

— Твоя земля. — Он увидел, как белки глаз Тунгаты покраснели от ярости. — Твоя земля. Ты говоришь, как белый поселенец. Как один из кровожадных солдат Сесила Родса.

— Я имел в виду совсем другое.

— Твои люди захватили эту землю под дулом винтовки и таким же образом отдали ее. Так что не говори мне о твоей земле.

— Ты умеешь ненавидеть так же хорошо, как сражаться, — сказал Крейг, чувствуя как в нем самом закипает ярость. — Но я вернулся не за ненавистью. Я вернулся, потому что сердце заставило меня так поступить. Я вернулся потому, что считал, что могу восстановить то, что было разрушено.

Тунгата сел за стол и положил руки на белую папку. Руки были темными и очень сильными. Он смотрел на них в молчании, которое длилось несколько минут.

— Ты был в «Кинг Линн», — сказал наконец Тунгата, и Крейг вздрогнул от удивления. — А потом ездил к Чизарире.

— Твои глаза видят все, — сказал Крейг.

— Ты запросил копии титулов на эти земли, — продолжил Тунгата, но Крейг промолчал. — Но даже ты должен знать, что для покупки земли в Зимбабве требуется разрешение правительства. Ты должен указать, как намереваешься использовать эти земли, и подтвердить наличие капитала для их освоения.

— Да, даже я это знаю.

— Поэтому ты пришел ко мне, чтобы предложить свою дружбу. — Тунгата посмотрел ему прямо в глаза. — А потом попросить, как старый друг, об услуге?

Крейг только развел руками.

— Один белый фермер на земле, которая может прокормить пятьдесят семей матабелов. Один белый фермер

будет жиреть и богатеть, а его слуги будут ходить в лохмотьях и питаться объедками, которые он соблаговолит им бросить, — насмешливо произнес Тунгата, и Крейг не сдержался.

— Один белый фермер, который ввезет миллионы в страну, остро в них нуждающуюся. Один белый фермер, который даст работу десяткам матабелов, будет их кормить, одевать и давать образование их детям. Один белый фермер, который сможет накормить десять тысяч матабелов, а не жалкие пятьдесят семей. Один белый фермер, который будет заботиться о своей земле, защищать пастбища от коз и засухи, чтобы она могла оставаться плодородной еще пятьсот лет, а не пять. — Гнев Крейга вышел из-под контроля, и он наклонился на столом Тунгаты, глядя ему прямо в глаза.

— Ты здесь не нужен, — прорычал Тунгата. — Крааль закрыт для тебя. Возвращайся к своей лодке, своей славе, к своим льстивым женщинам. Будь доволен тем, что мы отобрали только одну твою ногу, убирайся, прежде чем лишишься головы.

Тунгата взглянул на золотые наручные часы.

— Мне нечего больше сказать. — Он встал, но Крейг снова заметил что-то непонятное в его свирепом взгляде. Что это было? Не страх и не хитрость. Безнадежность, глубокое сожаление, быть может, даже чувство вины или смесь всех этих эмоций.

— Тогда, прежде чем уйти, я хотел бы сказать тебе еще кое-что. — Крейг подошел ближе к столу и заговорил тише. — Ты знаешь, что я был на Чизарире. Там я встретил троих партизан. Их зовут Бдительный, Пекин и Доллар, и они просили передать тебе…

Крейг не успел закончить, потому что гнев Тунгаты превратился в кровожадную ярость. Он затрясся, взгляд его затуманился, на щеках появились желваки.

— Замолчи, — прошипел он, сдерживая себя железным усилием воли. — Ты вмешиваешься в дела, о которых не имеешь понятия, которые не имеют к тебе отношения. Покинь эту землю, пока они не уничтожили тебя.

— Я уеду. — Крейг смотрел на него с вызовом. — Но только после того, как получу официальный отказ на мое заявление.

— Значит, ты уедешь скоро, — сказал Тунгата. — Это я тебе обещаю.

Утреннее солнце раскалило стоявший на стоянке парламента «фольксваген». Крейг открыл двери, чтобы охладился салон. Его все еще трясло от последствий встречи с Тунгатой. Он поднял руку и увидел, как дрожат его пальцы. Такой приток адреналина он ощущал раньше только после охоты на льва-людоеда или поедавшего посевы слона, когда служил лесничим.

Он сел за руль и, постепенно приходя в себя, постарался привести в порядок впечатления от встречи, понять, что ему удалось узнать.

Несомненно, он находился под наблюдением одной из государственных разведывательных служб с момента приезда в Матабелеленд. Возможно, он удостоился такого внимания как известный писатель, тем не менее о каждом его движении мгновенно докладывали Тунгате.

Тем не менее он не мог понять отчаянного сопротивления Тунгаты осуществлению его планов. Приведенные им основания были мелкими и язвительными, а Самсон Кумало никогда не был мелким или язвительным. Крейг был уверен, что правильно понял странные эмоции, которые Тунгата пытался замаскировать враждебностью. Крейг поднял свой парус над глубокими водами, полными подводных течений.

Он задумался о реакции Тунгаты на его упоминание о встрече с тремя диссидентами на Чизарире. Тунгата несомненно узнал их имена, и такая яростная реакция говорила о том, что совесть его не совсем чиста. Предстояло