Ледяная колыбель - Ярослав Гивиевич Заболотников

class="p1">— И всё же… Один раз ты уже выбралась… Как?

— Когда мы осели неподалёку от побережья, до деревенских докатился слух о тёплом крае, где за мордобой на улице можно было попасть за решётку. Они ржали, а я слушала и не верила ушам: мир не заканчивался льдами. И, судя по всему, там, за морем, ценили жизни больше, чем здесь. Не представляешь, как я запарилась искать того, кто мог рассказать хоть что-нибудь путное о других землях. Им оказался один из портовых торгашей. Он же в обмен на волчьи шкуры взялся учить меня чужому языку, самым основам. Но меня устраивало: я поставила себе цель свалить из этой грёбаной страны, желательно туда, где снег в глаза не видывали. Только вот место на корабле стоило дорого. Даже самый задрипанный угол. Не хочешь раздвигать ноги перед моряками всё плавание — гони тяжёленький кошель золотых. Копила я несколько лет. Сама понимаешь, в деревенский общак нужно тоже что-то класть. Да и отец, зараза, совсем чахлым стал — помогать пришлось. Затем ещё живность в округе извелась. Иногда можно было часами ходить без толку. Тогда-то меня, молодую девку, и попробовали загнуть два пентюха, которым день тоже ни черта, кроме пустых капканов, не принёс. К тому моменту я уже умела драться: местная шпана часто палки в колёса вставляла. Обоих прирезала. Потом их пожитки сплавила на рынке. Это я к чему? Мой уход отсюда с лихвой оплачен кровью. Как звериной, так и людской. Иначе Грондэнарк не отпустит. Даже если знаешь дорогу. Думаешь, несу бред? Со временем сама убедишься…

Немного обескураженная, Лайла не знала, что сказать. Однако и не пришлось. Тяжкое молчание спугнул выплывший из амбара голос:

— Да хватит. Тут жарить не пережарить… — проскрипев снегом до упряжки, ассасин забросил через борта куски мяса, загрохотавшие за спинами девушек, словно камнепад. Затем он поравнялся с северянкой и окинул взглядом новое средство передвижение: — Ну, сани, конечно, не очень… А с мягкой сидушкой не было?

Насупленная Эрминия подняла на него взор, безмолвный и выразительный, от которого у любого другого застыла бы в жилах кровь.

— Видела бы ты своё лицо, — заржал Рэксволд. — Где твоё чувство юмора, Эрми? — он плюхнулся рядом с северянкой и, по-свойски обняв её, посмотрел на Лайлу. — Чего такие смурные?

— Зато ты больно весёлый, будто не в амбар, а в шлюшарник ходил, — не полезла за словом в карман Эрминия.

— Да нет, я тебя дождусь… — вторая ладонь ассасина легла на бедро возлюбленной.

— Вы там на грудь, что ли, приняли? — повернулась к нему северянка. — А ну, дыхни. Хотя… не надо. И так чувствую.

— Это вместо завтрака, — Рэксволд постучал костяшками пальцев по лежавшей за пазухой бутылке. — Чтобы не замёрзнуть.

Сзади вновь загрохотал «камнепад», и рядом с Лайлой нарисовался Джон. В отличие от ассасина, он подошёл с наветренной стороны, и вампирическое обоняние выявило запах какого-то ликёра. Учуяла его и Эрминия.

— Тоже пил? — бросила она на следопыта пасмурный взор.

— Лишь пригубил.

— Переживёшь. Цепляй коня и садись. А вот ты, Рэкси, беги блевать. Пойло, скорее всего, отравлено. Здесь так часто делают, чтобы сводящие скотину далеко не ушли. Готова поспорить, нычка была спрятана на дурака.

— Ну, да… — задумчиво сказал Рэксволд. — Мать твою… — проворчал он и спешно выбрался из саней.

— Я тогда на всякий… — начал Джон, но потом увидел на губах северянки ветхую улыбку.

Лайла, всё это время переводившая тревожные взгляды, облегчённо вздохнула: с чувством юмора у Эрминии всё было в порядке.

— Вон оно что… — усмехнулся следопыт и, забрав поводья, привязал их к саням. — Мы тут вчетвером-то уместимся? — спросил он, усаживаясь рядом с вампиршей.

— В тесноте, да не в обиде… — Лайла притиснулась к северянке и, накинув капюшон, положила голову на плечо избранника: так надрывные звуки маравшего снег ассасина стали тише. — Куда мы теперь?

— За холмами на юге есть Воющая Роща. Накопаем там ягеля. Ну и хвои наберём. Очень странно, что с таким стадом у клана нигде не нашлось жратвы для скотины. Как бы сюда ещё один отряд не наведался…

— Фух… — утирая рот рукавом, забрался в сани Рэксволд. — Понаделают, суки, ловушек… Поехали уже…

Оленья упряжка с привязанным к борту Бамбуком тронулась навстречу потемневшему горизонту: надвигался буран, а вместе с ним и те, о чьём существовании странники даже не подозревали.

Глава 7

Солнечное утро уверенно вытеснялось снежным днём. Обзор сократился до расстояния плевка: рога оленей уже таяли в метели и казались серыми. Встречный ветер же обжигал лица морозом — четвёрка авантюристов усиленно куталась в капюшоны и шарфы. Рэксволд стёр с озябшего лица налёт пурги:

— Стекло бы какое, что ль, воткнули спереди…

— Чтобы пялиться в белую стену? — Эрминия перебирала вожжи, направляя сани по дороге, известной ей одной.

— Можно подумать, сейчас не так. Ни черта ж не видно. Зато морду не залепляло бы. Вон даже у Лайлы восторги кончились, как солнце наглухо спряталось. А в низину съехали — вообще притихла.

— Трудно любоваться заснеженным пейзажем, когда становишься его частью… — вампирша, ощущавшая себя заготовкой для снеговика, смахнула с ног белый бархан. И всё же жаловаться она не стремилась: тело не мёрзло. Не то полученная кровь, не то меховая броня, а может, и они вместе, согревали его не хуже летнего зноя.

— Бамбук с тобой согласен, — глянул в сторону Джон: трусивший рядом жеребец устало фыркнул. — Ещё чуток, и снежный ком вместо коня покатится.

Эрминия разобрала потемневшее на пару секунд небо, в котором безошибочно признала скальную арку.

— Держитесь. Сейчас будет резкий поворот.

— Как скажешь… — обняв северянку одной рукой, Рэксволд упёр ногу в невысокий борт спереди.

Сани заложили вираж, а после все почувствовали усиленное давление на спины.

— Похоже, в гору прём… — сориентировался следопыт. — Скажи мне, Эрми, как ты вообще понимаешь, куда ехать?

— Сложно забыть дорогу, по которой тебя однажды везли на казнь… Только давайте без дурацких вопросов. Cправа — обрыв, на пригорке — роща. Вот, что действительно важно.

И правда, вскоре упряжка выровнялась и в пелене стали проплывать тёмные столбы — стволы деревьев. Иногда под копытами еле слышно хрустели ветки, в то время как ветер надрывался безостановочным воем — ни у кого не осталось сомнений, почему рощу назвали именно так.

— Раз здесь водится ягель, в Грондэнарке сходит снег? — задал Джон давно интересовавший его вопрос: уж слишком много слухов ходило о вечно ледяном континенте.

— Не всегда и не везде, — мотнула головой Эрминия. — Бывают стылые года, когда ездовые олени выживают лишь за счёт того, что прут из-за моря чужеземцы. Дикие перебиваются хвоей и корой, но становятся худющими, как скелеты. В такую пору кланы и пополняют поголовье. Ослабевших проще поймать, а некоторые даже сами к поселениям выходят. Ошиваются в поисках жратвы, покуда не забредут в специальный загон, где их уже местные арканят.

— С такими долгими холодами не то что олени — вся живность изведётся, — рассудил Джон.

— Так и есть. Север не для слабых. Выживут сильнейшие, — с циничным спокойствием ответила Эрминия. — Приехали…

Сани остановились перед чем-то огромным, вызывающе темневшим в буране — толстым разлапистым деревом, решила сперва Лайла, но, присмотревшись, различила очертания воина с двумя поднятыми топорами, ошибочно принятыми за голую крону. Статуя.

— Кто это, Эрми? — вылезший из упряжки Рэксволд смотрел на рогатый шлем каменного изваяния, под которым белела припорошенная снегом ухмылка. — Правитель какой? Бог?

— Бог… — выбралась из саней северянка. — Воплощение безумия… А у тебя под ногами его жертвенник.

— Какой смысл почитать безумие? — разглядывая воина, облачённого в броню из костей и обрывков плоти, Лайла обходила скульптуру по кругу.

— У некоторых, кроме него, ничего нет… Потеряв всё и не видя цели, они живут сегодняшним днём и как пить дать разменяют жизнь на любую дурость. Смысл в том, чтобы твоё праздное трепыхание забавляло Воорзока. И тогда, может быть, он позволит пережить ещё одну зиму. Вот двинутые на голову и изгаляются. Особенно, «Валос». Это ж так весело наблюдать, как накормленная осколками мать, лишённая пальцев на руках, пытается спасти замурованного в дупле младенца. Самый ублюдочный из всех богов, хоть и родной брат бога войны… — Эрминия наградила статую смачным плевком.

— Славно. Давайте теперь быстренько наковыряем ягеля и двинемся туда,