Убийство на ранчо - Рекс Тодхантер Стаут

кости, то вокруг их разбросано достаточно. Видимо, немногочисленные туристы бросили эти кости, после того как их осмотрели. Джонни Вотер уверяет, что некоторые из этих костей принадлежали Уэдону, но сам же добавляет, что не является признанным авторитетом в этом вопросе. Я никогда не проверял его заявление, что гробовщик в Тимбербурге согласен с ним.

Машину Джессапа, темно-синий седан, я знал, но здесь ее не было. Кроме того, что я вам описал, не было вообще ничего и никого. Я развернул машину и заглушил мотор.

– Есть предложение, – сказал я. – Если он сядет сзади, то вам придется повернуть голову, чтобы разговаривать с ним. Если же вы переберетесь назад, а он сядет на переднее сиденье, то крутить головой придется уже ему.

– Я никогда не веду важных разговоров, сидя в автомобиле, – отмахнулся Вулф.

– Ничего подобного. Один раз, помнится, у вас состоялся такой разговор с мисс Роуэн, один раз со мной, да еще пару раз. У вас замечательная память. Вы сами как-то изволили заметить, что одно из главных достоинств памяти – это способность начисто отбрасывать то, что мы хотим забыть. К тому же где еще здесь сидеть? Могильных плит в этой усыпальнице нет.

Вулф распахнул дверцу, пятясь, выбрался наружу, открыл заднюю дверцу и залез на заднее сиденье. Я развернулся и придирчиво осмотрел Вулфа:

– Совсем другое дело. Когда-нибудь вы поймете, до чего я все-таки ценный помощник.

– Пф! – фыркнул Вулф. – Почему тогда я здесь, в двух тысячах миль от дома?

– Чтобы поспособствовать торжеству правосудия. Оправдать невинного. Теперь о Джессапе. Чтобы лучше понять его натуру, вам следует знать, что родился он в Монтане, ему сорок один год и у него трое детей, в которых он души не чает. Окончил Университет Монтаны, что в Мизуле. В отчете я не упомянул слова Лютера Доусона, который сказал, что Джессап всегда мечтал стать судьей и… А вот и он.

Поскольку, как я уже говорил, я развернул машину, нам не пришлось тянуть шею, чтобы увидеть «форд», который вынырнул из-за холма и теперь трясся вдоль каньона. Ярдах в двадцати от нас машина остановилась, потом снова поползла вперед, развернулась и поравнялась с нашей. Джессап вылез, кивнул мне, подошел к задней дверце, сказал:

– Я Том Джессап, – и протянул руку.

Сперва мне показалось, что Вулф подложит мне свинью и проявит свой нрав, но он тоже протянул руку:

– Я Ниро Вулф, – и… допустил физический контакт.

Джессап заметил, что наша машина более вместительна, чем его «форд», мы с этим согласились, и он начал огибать ее с другой стороны. Я открыл переднюю дверцу. Джессап понял намек и забрался на переднее сиденье.

– Я приехал, чтобы выслушать мистера Вулфа, – обратился он ко мне, – но сначала хотел бы кое-что уточнить. Вчера вы сказали, что не знаете, почему одно важное лицо интересуется этим делом, теперь же выясняется, что… Словом, вы ввели меня в заблуждение, да?

– Теперь послушайте вы, – сказал я. – Вместо того чтобы обвинять меня во лжи, вы могли просто спросить. И я бы ответил, что понятия не имел о вмешательстве мистера Вулфа до вчерашнего вечера, когда увидел, как он выбирается из такси. В доказательство правдивости своих слов приведу такой аргумент: знай я о приезде мистера Вулфа, то, безусловно, отправился бы встречать его в Тимбербург или даже в Хелену. Впрочем, сейчас это не столь важно, поскольку вы подозреваете, что отчет потребовался генеральному прокурору именно для мистера Вулфа.

– Не подозреваю, а знаю. – Джессап развернулся и посмотрел на Вулфа. – Мистер Вулф, я поставлен здесь для того, чтобы блюсти закон. Высшее должностное лицо обратилось ко мне с просьбой отнестись к вам с пониманием, а также…

– Разве он не попросил, чтобы вы оказали мне содействие?

– Возможно. Но я стараюсь прежде всего выполнять свой долг перед избирателями. Буду с вами откровенен. Никогда прежде генеральный прокурор не обращался ко мне с подобной просьбой. Поэтому, если не возникнет крайней необходимости, мне бы не хотелось ему отказывать. В свою очередь я прошу вас быть со мной предельно откровенным. Скажите, какой рычаг вы использовали, чтобы убедить мистера Вейла обратиться ко мне?

– Я вполне понимаю, – кивнул Вулф, – чем вызван ваш вопрос, и многие представители закона на вашем месте даже не удосужились бы его задать. Мистер Вейл называл какие-либо имена?

– Только ваше… и мистера Гудвина.

– Тогда я не смогу полностью сравняться с вами в откровенности. «Рычаг» – слишком сильно сказано. У меня нет никаких связей в Монтане – ни политических, ни профессиональных, ни даже личных, но один мой нью-йоркский знакомый всеми этими связями обладает и при этом хорошо ко мне расположен. Поскольку мистер Вейл умолчал про него, я тоже не стану называть его имя, но человек он честный, достойный и обязательный. Думаю, что он просто обратился к мистеру Вейлу с просьбой. И уж совершенно убежден, что он не использовал никаких рычагов. Впрочем, я не уверен, готовы ли вы поверить мне на слово, поскольку вы меня не знаете.

– Я знаю вашу репутацию. Как и большинство других людей, даже в нашей глубинке. Я звонил двоим коллегам в Нью-Йорк, и они мне сказали, что ваше слово очень весомо, но каждый, кто имеет с вами дело, должен точно знать формулировку этого слова.

Уголок рта Вулфа еле заметно приподнялся – у него это означало улыбку.

– Подобное скорее может относиться к дельфийскому оракулу. Скажите, как мне сформулировать мое слово, чтобы оно удовлетворило вас?

– Может быть, вы все-таки назовете его? Обещаю, что это останется между нами.

– Нет. Раз мистер Вейл его не назвал, я тем более не могу. – Вулф наклонил голову. – Вопрос, мистер Джессап. Почему вы не спрашиваете, какое содействие от вас требуется? Возможно, что вы согласились бы пойти мне навстречу и без просьбы мистера Вейла.

– Хорошо. Что вам от меня требуется?

Вулф закрыл глаза, потом открыл их:

– Я хочу, чтобы мне не чинили препятствий в расследовании. Мистер Гудвин безуспешно пытался пробиться через завесу молчания в течение десяти дней. У него не нашлось не то что рычага, но даже точки опоры. Даже адвокат, нанятый мисс Роуэн для защиты обвиняемого, убежден, что мистер Греве виновен.

– Это не просто убеждение, а логическое заключение, основанное на уликах.

– Уликах, которые добыл мистер Хейт. Я обвиняю мистера Хейта в невыполнении возложенных на него служебных обязанностей, которое повлекло за собой должностное преступление. Он враждебно настроен к мистеру Греве, поэтому, собрав, как ему кажется, достаточно улик против мистера Греве, чтобы предъявить ему обвинение,