Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III - Сергей Юрьевич Катканов

недосыпанием, он падал на койку и тут же засыпал. На вечернее правило его будили, а потом он опять засыпал. А иногда он не мог уснуть, страдая от боли, от голода и от злости на самого себя.

С Эрлебертом они почти не общались. На любой вопрос Эрлеберт отвечал вежливо и с той степенью подробности, которую считал в данном случае уместной, но не говорил ни одного слова сверх необходимого. Сам вопросов никогда не задавал. Поначалу принц казался Северину высокомерным и надменным. Потом он решил для себя, что это всё же принц, а не деревенский мальчишка, и дистанция, которую он держит, необходима, таково требование иерархии. Не надо слишком обольщаться тем, что они тут на равных. Северин стал обращаться в Эрлеберту не по имени, а «ваше высочество». Принц ни разу его не поправил. Впрочем, и раньше, когда Северин называл принца просто по имени, тот его не поправлял.

Иногда к горлу Северина подступало отчаяние. Хотелось разрыдаться, как маленькому мальчику. Тогда он просто сказал самому себе: никто в этом огромном и холодном мире его не утешит. У него нет ни одного родного и близкого человека. Некому вытирать ему сопли. Значит у него нет права их распускать. Порой в нём закипала злость, но он научился обращать всю свою злость на самого себя, на собственные несовершенства, которые считал бесчисленными.

Через два месяца из их группы отчислили 5 человек, тех, кто не выдержал нагрузок. Северин держался.

Глава VIII, в которой император

рассказывает о религиозном законодательстве

– Ваше величество, как вам удалось решить исламскую проблему?

– А кто тебе сказал, что мне удалось решить исламскую проблему?

– Но ведь вы добились мира с мусульманами.

– Добился. Но исламскую проблему решить невозможно, потому что сам ислам и есть проблема. До тех пор, пока религия пророка Мухаммада существует на землях Христианум Империум, мы можем ожидать каких угодно сюрпризов.

– Но ведь вы не захотели «окончательного решения исламского вопроса», не стали уничтожать ислам, хотя после окончания драконьей войны у христиан были на это силы.

– Силы были. Но так нельзя.

***

Дагоберт встретился с Измаилом сразу после победы.

– Здравствуй, дорогой, – император протянул руку эмиру, – проходи, присаживайся. Нам надо многое с тобой обсудить.

– Что нам с тобой обсуждать? Мне остаётся только выслушать твою волю. Волю победителя.

– Вообще-то христиане и мусульмане только что одержали общую победу над безбожниками и язычниками. Мы – братья по оружию.

– Да брось. У тебя сто миллионов подданных христиан, а под моим началом осталось несколько тысяч мусульман. Драконы тебе здорово помогли. Так что не будем изображать равноправные стороны переговоров.

– Что ты хочешь, Измаил?

– Хочу, чтобы зелёное знамя пророка развевалось на всей землёй.

– Ты невыносимый наглец, Измаил, – рассмеялся Дагоберт. – За это я тебя и люблю. Но твою мечту осуществить не могу.

– А не можешь, так зачем спрашиваешь? Будем проще, говори, что ты требуешь от меня?

– Клятвы верности. Ты должен поклясться в верности не мне лично, а христианской империи. Клятву принесёшь на Коране, в тех выражениях, которые одинаково приемлемы и для христиан, и для мусульман.

– А что будет, если я не принесу клятву?

– Продолжится война, которую нам помешали закончить драконы. И закончится эта война тотальным уничтожением мусульман.

– Вот это уже деловой разговор.

– Измаил, ты прекрасно понимаешь, что я мог бы безо всяких разговоров уничтожить всех мусульман на своих землях. Но я не считаю это правильным. Я предлагаю найти взаимоприемлемый вариант отношений.

– Что я буду должен тебе согласно клятве?

– Ну, во-первых, не бунтовать против своего императора, а, во-вторых, поддерживать императора в борьбе с общими врагами – безбожниками и язычниками.

– А в борьбе с мусульманами?

– Хороший вопрос. Скажи, Измаил, если бы сейчас повторилось вторжение мусульман из внешнего мира, ты опять примкнул бы к ним и начал бы вместе с ними резать христиан?

– Нет, не смог бы… – немного подумав, сказал эмир. – Наверное, я стал плохим мусульманином, но я слишком привык видеть в христианах братьев по оружию.

– Но и воевать вместе с христианами против мусульман тоже не стал бы?

– Сам понимаешь.

– Тогда поклянись соблюдать нейтралитет в случае внешней исламской агрессии.

– Хорошо, – мрачно кивнул Измаил.

– Теперь дальше. Предлагаю создать в рамках империи что-то вроде автономии: Объединённые Прибрежные Эмираты. Ты возглавишь Эмираты. Будешь на своих землях почти полноправным государем, но вассалом христианского императора. Ты сейчас обязательно начнёшь выделываться, поэтому скажу сразу: никому, кроме мусульман, я автономии не предложу. И вам я вовсе не вынужден её предлагать, и если делаю это, так не потому, что ты такой красивый, а потому что вижу в мусульманах естественных союзников христиан в борьбе с безбожием и многобожием. Принимаешь?

– Куда бы я делся. Принимаю. Но ты ведь разрешишь свободное исповедание ислама по всей империи?

– Не совсем. Раньше мечети можно было встретить по всему царству пресвитера, хоть и в небольшом количестве. Эти мечети так же осквернены или разрушены, как и наши храмы. Разрешаю восстановить все мечети по всей империи. Строить новые мечети на христианских землях не позволю. А у себя в эмиратах, разумеется, строй сколько хочешь мечетей. И ещё. В эмиратах, разумеется, разрешена свободная проповедь ислама, на христианских землях проповедь ислама запрещена.

– И это ты называешь равноправием?

– А кто сказал хоть слово о равноправии? Наше государство – христианская империя. Здесь не может быть равноправия всех религий. При этом ислам получит гораздо больше прав, чем любая другая нехристианская религия, просто потому, что он ближе других стоит к христианству.

– А на территории эмиратов ты разрешишь строительство новых христианских храмов?

– Да, разрешу. Христианский император нигде не может запретить строительство христианских храмов.

– За что же тогда мусульмане сражались в этой войне?

– За право иметь свою собственную территорию и за право свободного исповедания ислама на своей территории. Не так уж и мало.

– Получается, что я ничего не смог у тебя выторговать?

– Не смог. Но это, потому что я сам предложил тебе больше, чем ты смог бы у меня выторговать. Мог бы предложить тебе меньше, а потом сделал бы вид, что в чём-то тебе уступил. Ты этого хотел?

– Не хотел. Дураков в этой комнате нет.

– Вот именно. Чтобы правильно оценить своё положение, поставь себя на моё место. Представь себе, что я с несколькими тысячами христиан оказался бы на территории многомиллионного исламского государства, во главе которого стоишь ты. Ты, конечно, ввел бы в своём государстве древние антихристианские законы?

– Разумеется.

– И никакой собственной территории ты, конечно, не дал бы христианам?

– И не подумал бы.

– И ни в одной точке твоего государства христиане не имели бы права на свободную проповедь?

– Само собой.

– И на тебя никак не повлияло бы то, что предводитель христиан – твой боевой товарищ?

– Это всё слюни.

– Ну вот видишь. Значит, ты получил от меня больше, чем я получил бы от тебя, окажись