Укрощение строптивого - Айрис Джоансен

– Просто я привыкла быть одна.

– Ну, хорошо. Так и быть. Допивай молоко, и я оставлю тебя наедине с собой.

Мариана быстрыми глотками допила молоко.

– Брр!

Луи засмеялся:

– Неужто это так противно?

Мариана непроизвольно отметила, что, когда Луи смеялся, лицо его принимало какое-то мальчишеское выражение. Словно ни грязь, ни горе никогда не касались его… Но она прекрасно знала, какие страдания ему пришлось пережить в детстве. Господи, до чего же ей хотелось вымести из его памяти эти страшные воспоминания, очистить его душу, заполнив ее только лаской и нежностью! Это желание, внезапно охватившее ее, было таким мощным, что ошеломило Мариану, вызвало новую волну страха. Она слишком глубоко привязалась к нему. Это опасно.

– Терпеть не могу молоко. А тем более горячее, – повторила она и, делая вид, что зевает, откинулась на подушки. – Спокойной ночи.

Склонившись над ней, он на секунду замер, а потом осторожно прикоснулся губами ко лбу. И Мариана ощутила легкий лимонный запах… запах Луи!

– Bonne nuit, ма petite. (Спокойной ночи, малышка (фр.).

– Как странно, что иногда ты говоришь со мной по-французски. Вот и в беседке ты несколько раз…

– Ничего странного в этом нет. Стоит человеку пережить нечто из ряда вон выходящее или просто оказаться в кругу друзей, которым можно доверять, он невольно начинает говорить на языке своего детства.

Мариана удивленно взглянула на него. Хрустально-серые глаза Луи лучились – красивые, мудрые, печальные глаза…

– Так ты считаешь меня своим другом? Но ведь я обманула тебя. Я…

Мариана неожиданно зевнула – на этот раз непритворно – и почувствовала, что в самом деле страшно устала.

Луи отбросил прядку волос с ее лба.

– После того, как я увидел тебя лежащей без сознания, мне кое-что открылось.

– И что же?

– Не имеет значения. Спи.

Но она не имела права спать! Только не сейчас! Кажется, он собирался сказать что-то важное… Надо непременно добиться ответа: быть может, это поможет ей не заснуть окончательно.

– Так что же именно?

– Неважно. Ты сказала, что однажды мне удалось найти компромиссное решение, которое помогло выйти из тупика. А сейчас стало совершенно ясно, что я не должен позволить тебе уйти из моей жизни. Поэтому мне снова придется искать компромисс.

– Но я ведь все равно уйду!

Да отчего же ее вдруг так потянуло в сон? Всего лишь несколько минут назад она нисколько не хотела спать. Мариана с трудом заставила себя разлепить веки. Луи продолжал сидеть в кресле возле кровати. Что-то во всем этом было не то… Но раздумывать некогда. Она во что бы то ни стало должна позвонить!

Луи, словно услышав ее мысли, покачал головой.

– Сейчас ты заснешь. Успокоительное лекарство очень сильное, и ты сможешь хорошо отдохнуть до утра. Но я все равно побуду здесь на всякий случай, если вдруг понадоблюсь тебе.

– Успокоительное?! – голос Марианы задрожал, когда она бросила взгляд на пустой стакан, стоящий на ночном столике. – Нет!

– Врач сказал, что тебе нужен полный покой. А ты ни за что не хотела вздремнуть после обеда. Ничего, зато ночью выспишься, как следует.

Гуннер!

Мариана из последних сил попыталась сесть.

– Я не могу!.. Ты… Тебе будет плохо!.. Луи уложил ее обратно на подушки и крепко сжал ее руку в своей.

– Не беспокойся. Ничего плохого с тобой не случится.

– Не со мной! С тобой!

Мариане казалось, что она выкрикнула эти слова в полный голос, но только невнятный шепот сорвался с губ: они стали вдруг вялыми и неподатливыми.

– Спи спокойно, – голос его, как бархат, окутывал Мариану, пока она погружалась во мрак. – Я не оставлю тебя. Я никогда не оставлю тебя…

5

Нет!

Мариане опять показалось, что она кричит, хотя на самом деле из ее горла не вырывалось ни звука. Зато каждая клеточка тела пылала, словно в огне.

Что случилось? Откуда эта мучительная боль? Изо всех сил продираясь сквозь туман, окружавший ее, Мариана поняла, что чувствует не свою, а чью-то чужую боль.

Боль Луи!

Мариана с трудом открыла глаза; взгляд ее упал на кресло возле кровати. Никого. Но она знала, что Луи должен был сидеть рядом! Где же он?!

Еще одна волна боли окатила ее, и сразу пришла разгадка: Гуннер! Он уже здесь!

Мариана заставила себя спустить ноги на пол.

– Нет! – пробормотала она. – Нет, Гуннер… Не делай этого!..

Но он не мог услышать ее просьбы, зато Мариана, казалось, обрела способность видеть сквозь стены. Она видела, что Луи лежит на полу в холле, не в силах сопротивляться, а Гуннер навалился на него сверху и с улыбкой удовлетворения смотрит на поверженного противника…

Качаясь, как тростник на ветру, Мариана добрела до двери, вышла на площадку и посмотрела вниз, заранее зная, какое зрелище предстанет ее взору.

– Гуннер!

Вряд ли он услышит этот слабый шепот. Надо постараться спуститься вниз. Надо собраться с силами…

Вцепившись обеими руками в лестничные перила, Мариана начала спускаться. Господи, если бы боль хотя бы на минуту отпустила ее!

– Гуннер, пожалуйста!

Но он не смотрел на нее, не слышал… Мариана видела, как он склонился над Луи и что-то делал с ним, но не могла разглядеть – что именно.

Еще один шаг. Следующий. Теперь оставалось совсем немного, но она может не успеть…

Луи! Бедный Луи! Если ее боль – всего лишь отзвук того, что он испытывает, тогда каково приходится ему?

– Перестань, Гуннер! Остановись! – прошептала она чуть громче, перегнувшись через перила.

Наконец-то он услышал и резко обернулся к ней.

– Мариана, что происходит?!

– Не смей! – Она опустилась на пол рядом с Луи, обняла его и прижала к себе, как младенца. – Нельзя больше причинять никому вреда, Гуннер. И без того столько боли в мире…

– Господи, да я и не собирался, Мариана! – буркнул Гуннер. – Я старался быть осторожным… Никак не предполагал, что он окажется таким сильным!

И вдруг боль исчезла. А вместе с ней начала таять и сила, заставившая Мариану подняться с постели. Кончики пальцев онемели, слабость сковала тело. Она разжала руки, и в ту же секунду Луи открыл глаза.

– Мариана?

Гуннер шагнул к ним, но Луи с необыкновенной легкостью откатился в сторону и привстал. Глаза его сверкали.

– Не смей подходить к ней, ублюдок! Гуннер замер на месте.

– Я не собираюсь причинять ей вреда! – он в растерянности провел ладонью по серебристому ежику волос. – Хотя, кажется, невольно причинил… Похоже, что я не совсем разобрался в происходящем.

– Поэтому и напал на меня, как только я открыл дверь?

– Я беспокоился из-за Марианы, – пожал плечами Гуннер.