Мечта дилетантов - Чингиз Абдуллаев

Либо… Паушкин был ее любовником. Или даже не так. У нее есть любовник, другой человек, который, возможно, и разыграл эту драму, чтобы избавиться от ее мужа. Слишком запутанно и неправдоподобно. Зачем избавляться от мужа таким диким способом? Чем он мешает ее любовнику? Наоборот, нужно было усыплять бдительность мужа, а не будоражить его постоянными телефонными звонками. Но звонила женщина. Это тоже интересно. А если звонила обманутая жена, с мужем которой встречалась Алдона? Тоже не получается. Если звонившая не полная идиотка, то она должна была говорить о своем муже, а не подставлять под гнев Абасова несчастного Паушкина. Ничего не получается. Один сплошной тупик в этих рассуждениях. Хотя, возможно, все проще. Она просто не желает освобождения своего мужа и надеется, что он получит пожизненное заключение. Тогда все его деньги и имущество останутся в ее руках. Вполне реальный вариант. И еще. Уже совсем фантастическая версия. А если она сама провоцировала своего мужа на подобный шаг? Если она давно хотела с ним развестись и нарочно рассказывала ему о Паушкине, нарочно встречалась с ним, чтобы позлить своего супруга, у которого такой бурный темперамент? В таком случае она просто гениальная стерва. Нет, опять не получается. У нее в любом случае должен быть сообщник в банке. Который выбивал двухдневный отпуск для Паушкина, который следил за ним в банке.

Дронго вышел на улицу, сел в машину. Еще раз посмотрел на дом, в котором жила семья Абасовых. Кажется мой отец говорил, что люди не женятся во второй раз не потому, что им не хватает смелости. Прожившим в единственном браке всю свою жизнь хватает мудрости понимать, что их единственная половина отнюдь не идеальный образец человеческой породы. За долгую жизнь могут случаться и ссоры, и обиды, и недоразумения. Но разумный человек понимает, что во втором случае все может быть гораздо хуже первого. И не играет в эту «лотерею», предпочитая устоявшуюся жизнь ненужным экспериментам. Возможно, если бы у Абасова не произошла трагедия с первой женой, он бы никогда не женился на такой, как Алдона.

Он достал телефон. Набрал номер Эдгара.

— У меня к тебе еще одна просьба, — сказал он, — проверь еще один номер. Мне нужны все входящие и исходящие за последние три месяца.

— Это закончится тем, что нас посадят в тюрьму за вторжение в частную жизнь, — пошутил Вейдеманис, — но я постараюсь все найти. Опять придется им платить. Между прочим, цены выросли. Теперь они просят по триста долларов за каждую распечатку.

— Инфляция, — согласился Дронго, — и скажи спасибо, что они не берут в евро.

— В следующий раз они попросят в евро, — ответил Эдгар.

Дронго взглянул на часы. Нужно торопиться, он обязан успеть заехать за Сабиной.

— Домой, — приказал он водителю.

Он не мог знать, что уже никогда не вернется в этот дом. Он не мог даже предположить, что сегодня вечером в последний раз увидит красивое лицо Алдоны. И уже через сутки ее не будет на свете среди живых. Но все это станет потом, а сейчас он торопился к себе домой, чтобы успеть на прием. И еще раз увидеть Алдону, чтобы попытаться уговорить ее еще на одну встречу.

Глава десятая

Прием в немецком посольстве начался ровно в семь часов вечера. Приглашенных было много. Дронго успел переодеться, надев смокинг, который он обычно надевал только на официальные приемы. С его высоким ростом и широкой грудью смокинг сидел как влитой. Он заметил одобрительный взгляд Сабины, которая кивнула ему, подходя к машине, когда он открывал ей дверь. У нее были красиво уложены волосы. Очевидно, она успела заехать в парикмахерскую. Сабина была в серебристом платье и в обуви серо-серебристого цвета.

— Балансиага или Ланвин, — подумал Дронго, закрывая за ней дверцу, — у этой девочки очень неплохой вкус. Обувь и сумочка от Прады. Очевидно, она неплохо зарабатывает, если может позволить себе подобные «мелочи».

Они встали в очередь, чтобы пройти мимо посла и его супруги. Стоявшая сзади Сабины пожилая женщина лет шестидесяти достаточно громко сказала:

— Здравствуй, дорогая девочка. Я думала, что ты еще в Германии.

Сабина обернулась.

— Эльза Михайловна, добрый вечер. А я думала, что вы все еще в Швейцарии.

— Я уже четыре месяца сижу в Москве, — то ли пожаловалась, то ли сообщила пожилая сплетница, — у нас столько новостей. Ты, наверно, слышала, что Симочка выходит замуж…

— Нет, — ответила Сабина.

— Она выходит замуж. И можешь себе представить, за кого? За нашего Марата. Это просто моветон. Разве можно стольким женихам предпочесть своего троюродного брата? Он какой-то физик или химик, без всякого будущего. Да и родители его… Я просто не понимаю…

— Наверно, они любят друг друга.

— Я тебя умоляю. Какая любовь… Между прочим, кто пришел с тобой на прием? — спросила Эльза Михайловна, чуть понизив голос.

— Это мой друг, — ответила Сабина, не вдаваясь в подробности.

— Какая ты молодец. Сразу видно, что настоящий мужчина. Он иностранец или понимает по-русски? Наверно, итальянец или испанец? У тебя всегда был такой безупречный вкус.

— Нет. Не иностранец. И он понимает по-русски, — с трудом сдерживая улыбку сообщила Сабина.

— Держись за него крепко, — подмигнула ей собеседница, — сразу видно, что он солидный мужчина. А как дела у твоего бедного дяди? Я слышала об этой ужасной истории в банке. Говорят, что твой дядя зарезал сразу двоих или троих сотрудников.

— Нет. У них произошла ссора с одним сотрудником.

— Но мне передали, что там уже двое убитых. Впрочем, люди всегда склонны преувеличивать. Я понимаю, как тебе тяжело.

— Очень, — она отвернулась.

— Мы все будем на твоей стороне, — не унималась Эльза Михайловна, — и дело твоего дяди не имеет никакого отношения к тебе. Ты знаешь, как мы все тебя любим. Ты уже развелась со своим мужем официально или все еще остаешься Сабиной Корренс?

Она не успела ответить. Подошла их очередь пожимать руки послу и его супруге. Сабина добавила по-немецки несколько слов. Дронго произнес слова приветствия на английском. Когда они отошли в сторону, Сабина покачала головой:

— Старая сплетница. За одну минуту хочет узнать все новости и выдать мне все, что знает.

— Она заметила, что я солидный мужчина, — улыбнулся Дронго.

— Это я заметила и без нее, — рассмеялась Сабина, — а вы хорошо говорите по-английски.

— Зато я не знаю немецкого.

Они заметили стоявшую в очереди к послу Алдону. Она была в зеленом платье. Рядом стояла молодая женщина примерно такого же роста, как Алдона. Но у нее были темные волосы и менее породистое лицо. Впечатление портил тяжелый подбородок. Подруги о чем-то тихо переговаривались.

— Это Нелли Бродникова, — сообщила Сабина.

— Я так и подумал, — кивнул Дронго.

— Вы сегодня встречались с Алдоной? — уточнила она.

— Да.

— И каково ваше мнение?

— Боюсь, что вашему дяде не повезло со второй супругой. Не знаю, насколько она была ему верна, но теперь явно настроена на разрыв. И хочет потребовать развода.

— Какая дрянь, — не выдержав, гневно произнесла Сабина, — я всегда подозревала, что она его в трудный момент бросит. Ей нужны были только его положение и его деньги.

— Во всяком случае она не сделает ничего, чтобы помочь вытащить его из этой ситуации, — пробормотал Дронго, — я пытался ее уговорить, но все было бесполезно.

Сабина мрачно посмотрела в сторону обеих молодых женщин. Очевидно, почувствовав на себе ее взгляд, они одновременно повернулись в их сторону. Увидев Дронго рядом с Сабиной, Алдона нахмурилась, затем наклонилась к своей подруге и что-то ей сказала. Подруга согласно кивнула. Она с явным интересом смотрела на Дронго.

— Давайте отойдем, — предложила Сабина, — я не могу даже смотреть в сторону этой стервы. Бросить мужа в такой трудный момент.

Они отошли в сторону. Какая-то молодая женщина радостно поцеловалась с Сабиной. Несколько мужчин с ней поздоровались.

— Вы здесь довольно популярны, — заметил Дронго.

— У меня немецкое гражданство, — напомнила Сабина, — и я часто бывают на приемах в немецком посольстве. Кроме того, я работаю в немецкой фирме. Отсюда и мои знакомства.

— Значит, вы у нас почти немка.

— Это гораздо труднее, чем вы думаете, — усмехнулась она, — даже не представляете, как было сложно в Германии.

— Представляю. Разница в менталитетах и в образе жизни достаточно ощутимая. Я много раз бывал в Германии.

— Это другое, — возразила она, — совсем другое. У нас дом был под Мюнхеном. Двадцать минут езды. И представьте себе, что по субботам несколько соседей собираются в сауну небольшого отеля, который находился рядом с нами. А я только переехала в Германию и даже не представляю себе, что такое их сауны. Представьте себе мое смущение, когда я вошла туда и обнаружила всех голыми. Всех. Четверо мужчин, включая моего мужа, и трое молодых женщин, наших соседок. А я в закрытом купальнике. Они долго надо мной смеялись. Я выскочила оттуда как ошпаренная. И в тот вечер так и не смогла себя пересилить, чтобы раздеться. Откуда мне было знать, что в Германии просто такая традиция. В сауну все ходят раздетыми. И соседи, и родственники, и друзья. Можете себе представить. Я девочка, выросшая в достаточно строгой семье, где нельзя было появиться небрежно одетой даже перед близкими родственниками, неожиданно оказалась в таком месте, где должна была просто раздеться. У меня оставалось такое ощущение, что они все потенциальные нудисты. Разве можно вести себя подобным образом?