Юный Владетель сокровищ - Мигель Астуриас

— Вот ты меня не знаешь, а это я тебе дал цветок. Я — Эдувихес…

— Эдувихес?.. — громко повторил я, и человек ответил, как эхо:

— Да, Эдувихес…

По мощеной улице проехал экипаж, матери мои вышли (глаза у них были заплаканны), а Эдувихес исчез в ночи.

Через восемь дней мы беседовали снова. «Ну и прост же ты!» — повторял он то и дело и прибавлял, что любит простаков. Я попроего свести меня в сад, он отказался. Было темно, холодно и ветер ревел как бешеный.

Мы дружили все больше и больше. Эдувихес показал мне сад, все рассказал о нем и даже несколько раз водил к себе домой. Там жил с ним вместе его слепой сын. Теперь я знал, что сам он — садовник, под ногами у него шуршат сухие листья, статуи сделаны из мрамора, а костры отпугивают муравьев. Только о пруде я не знал ничего, он не пускал меня туда, потому что вода коварна.

Эдувихес — я звал его «Эбувихес» — рассказывал мне Сказки Морской Свинки, дымя трубкой, сделанной из маисового початка, и потому, наверное, прибавлял перед, каждой сказкой: «Это другое дело. Когда говоришь и дым пускаешь — дело другое…»

Король-Королек

Дон Кларо, королек, и Клара, королиха, жили тихо, не знали лиха, сверкали, как светлячки, стрекотали, будто сверчки, синие перышки, серые горлышки, клювы черненькие, глазки желтенькие.

Дон Кларо жил — не тужил, крошки копил, синий фрак носил, и Клара — ему под пару, а вот дочка их, Кларироса, на женихов смотрела косо.

Дон Кларо с супругой, верной своей подругой, решили в лес полететь, пощелкать, посвиристеть, песенку спеть, у Филина порасспросить — как с дочкой быть.

Дочка летать не умела, а по правде — и не хотела, не летала она, не желала, советов не принимала, не понимала… Ну, брали ее за спинку, как корзинку или травинку, за перышки приподнимали и вместе с нею летали.

Дон Кларо немного картавил, заикался и шепелявил.

— Д-дон Ф-филин, — спросил дон Кларо, — шкажите, кто же ей пага? Может, шпгошить у цветов, у плодов, у г-гибов, у жвегей, к-кто вшех шилъней, чтобы ш ним пожениться нашей девице?

Мудрец не жалея сил всех порасспросил, со всеми посовещался, подумал и догадался, что очень хорош Ураган, хоть он и не в. меру рьян.

Стали птицы летать, повсюду его искать и нашли — вот дон Ураган играет, бревна швыряет, в небеса ударяет, словно бьет в барабан.

— Не хочешь ли ты жениться? — спросила королиха и поглядела так лихо, словно она девица, а не замужняя птица.

— Не хочу, — сказал Ураган. — Хоть я и рьян, и не пьян, и не такой уж буян, муж из меня плохой, вам нужен другой. Муж должен быть потише, ну, наподобие мыши, нет, вернее, попроще, вот как ветер в роще. И точно, его ищите, а ко мне не ходите. Он сильный, но легкий, крылатый и, кажется, глуповатый. Это в семье пригодится, вы уж поверьте, птицы.

— Где же его искать? — заволновалась мать, а муж ее королек растерялся, разобижался, едва не занемог. Зачем мужей ругают, обижают, унижают?

— Где хотите, там и ищите, только не подводите, ему не говорите, что это я вам сказал, так его описал.

— Мы бедны, но честны, всего лишены, кроме дочки-красавицы, кому хочешь понравится, крылышки синие, голубые, глазки зеленые, золотые. Если дона Ветра найдем, тебя не подведем, говорить будем муж да я, наша семья, а тебя и не помянем, поверь, мы лгать не станем.

— Ну, что ж, он сейчас не летает, в гамаке отдыхает, вон там. в тех кустах, в пышных цветах.

И впрямь, дон Ветер прилег— Ветер, не ветерок, сильный, глупый, спесивый и не очень красивый.

Проснулся, перевернулся, зафырчал, заворчал и сказал:

— Чего от меня надо?

— Ушлуги, шегцу отгады…

— Не путайте, не тяните, понятнее говорите, — дон Ветер кричит, сопит, очень сердит.

— Д-дон Ветег, ты многих шильней, будь же шупгугом ей, доченьке нашей птичке, кгашавице-неве-личке!

— Меньше слов, больше дела! Что ж это, прилетели какие-то наглые птицы, не ровен час — синицы? Тоже мне честь!

— Мы — теща твоя и тесть.

— Сперва бы меня спросили. А если судить о силе, скажу вам прямо, любезнейшая дама, дон Гром куда сильнее и не в пример добрее.

Дон Гром был подслеповат, а может — и глуховат, зато рокотал на диво, очень красиво:

— Пр-р-риветствую вас, др-р-рузья!

— Ах, что ж это я?

Донья Клара перепугалась, забилась, заметалась, а все же свое спросила, жениться предложила на красавице птичке, голубенькой невеличке.

— Куда гр-р-рубияну жениться на молодой девице! Я груб и не гак уж силен, то ли дело — он. Огонь, rp-p-розная сила! Его бы и пр-р-росила.

Королек и королиха полетели тихо-тихо к холму, нет — к большой горе, где в своем дому, в костре, сверкал красавец жених, страшась, не спалил бы их.

Прилетели и попросили:

— Мы знаем о вашей силе. Пожалуйста, нас не спалите и не ослепите.

— Если вы с добром — не спалю, если со злом — ослеплю.

— Вы, дон Огонь, всех сильней, будьте же мужем ей, доченьке-невеличке, синей птичке…

— И поскорее, сейчас!

— Знаю я вас! Да, я очень силен, красив, блестящ и умен, но еще при этом богат, истинный клад. Видите, угли сверкают, золотом ослепляют. Кто ж я ей — милый друг иль богатый супруг?

— Она вам скажет сама.

— Ах, я от вас без ума! И все ж на мне может жениться лишь очень сильная птица.

— Какой еще тебе силы? — донья Клара спросила. — Он лучше всех, всех богаче.

— Нет, маменька, все иначе. Да, он силен, он сверкает, но недолго пылает. Посверкает — и все, угас!

— Ах, вот я вас!

Дон Огонь рассердился, обиделся, разъярился, стал Клариросу бранить, деревья палить, но тут зачирикал кто-то на кустике у болота.

Прекрасная птичка пела, на дона Огня не глядела, потом — полетела, а прямо-прямо за ней, воскликнув: «Вот кто всех сильней!», полетели и наши друзья, птичья семья.

Кларироса остановилась, перед нею небо открылось, и нежный голос изрек:

— Я, король-королек, сильнее всех птиц летучих, дождя, молнии, тучи, грома, ветра, огня — взгляните-ка на меня! — и самого Урагана.

Свадьбу справили рано, и не в храме венчались, в небе качались на голубых качелях, играли, летали, пели две прекрасные птички, корольки-невелички.

Зеленый голубок

Донья Голубка, сизая шубка, и дон Голубок, большой щеголек, свили гнездо во дворике, при маленьком домике, под самой крышей, где тише.

Жили-жили, но вот у Голубки схватило живот, дон Голубок дал ей шлепок, и сизая птичка тут же снесла яичко, круглое, белое, маленькое.

Донья Голубка сидит на яичке, дон Голубок несет своей птичке то мошку, то крошку, то лепешку и гладит ее, голубит, нежно целует.

Из яичка вышел птенец, собой молодец. Мать его приласкала, нежно поцеловала, отец — подогнал, чтоб он скорей вылезал.

Потолковали с кумом, крестины справили с шумом, пили да ели, песенки пели, плясали, летали и над птенцом ворковали. А потом Голубок посадил его на сучок какого-то деревца, такова уж воля отца.

— Вот и еще яичко! — вскричала юная птичка. — Дадим его маме, а надо— поможем сами, я очень-очень хочу братца или сестричку.

Однако дон Голубок был чрезвычайно строг:

— Это просто лимон. Посуди — на что же мне он? Зачем нам трудиться, возиться с ненастоящей птицей?

Птичка плачет и стонет, Голубя просит-молит. Услышал кум: «Эй, что за шум»? слышит кума, летит сама, а птичка твердит свое: «Это яйцо — мое! Сорвите его, ур-ру, а то умру!»

Донья Голубка, сизая шубка, ничего об этом не знала, она по утрам летала в церковь, в большой собор, ибо с недавних пор слушала службу с колокольни, но вдруг решила: «Довольно!»— и вернулась в самое время, чтобы поспорить со всеми.

Отряхнула мокрые крылышки, погладила мужу перышки, поглядела, нет ли вошек, птичьих блошек, и начала:

— Что тут у вас за дела?

— Вот нехороший птенец, глупец и наглец! — вскричал дон Голубок. — Ты подумай, никто не смог его убедить, уговорить, что это — просто лимон! Требует он высидеть птичку, братца или сестричку!

— Господь с тобою, дружок! Из лимона голубок не вылупится никогда!

Ну, что за беда! Прямо как будто в школе, а не на воле! Спорят, бранятся, орут!.. Да и зовут нашего птенчика странно — представьте, Гераньо, когда у других имена красивы — Бенавидес, Монтехо, Гарсиа…

Маленький Голубок, истинный щеголек, красные лапки, синие глазки, летал-летал, рыдал-страдал, чуть крылья не обломал, а вернулся — Голубка спросила:

— Сынок, что с тобою было? Отец уж устал летать, тебя искать.

— Ах, мама, я видел: в гнезде, в таком же, как и везде, лежит небольшой птенец, зеленый, как леденец, вышел он из лимона против всякого закона.

Голубка перепугалась, совсем бы растерялась, но тут прилетел Голубок, он во всем разобраться мог и, хоть устал, очки достал, как тут очки не надеть, надо ведь разглядеть, что же в семье творится, чего хочет птица.

— Нет, ты подумай, отец, у лимона — птенец! — сказала Голубка-мать.

— Лети же его искать! — вскричал молодой Голубок.

— Что ты, сынок… — Отец продолжать не мог, сын Голубок не дал:

— Ах. если б его ты видал! Он — в цвет лимона, почти зеленый. красивый, холеный, а клюв у него большой, кто ж он такой?