Блюз «100 рентген» - Алексей Молокин

Дом Доктора стоял на краю Болота, там, где оно становилось озером, на поросшем прозрачным березняком пологом берегу. Из кирпичной трубы поднимался дымок, а на окнах белели кокетливые занавески из парашютного шелка. Когда-то военные от большого ума сбросили в Зону парашютный десант. Что стало с десантниками — достоверно неизвестно, бойцы словно растворились в едком воздухе Зоны, даже к обжитым местам не вышел никто, а вот две приданные десанту БРМД на грузовых парашютах снесло прямо на Большое Болото, на дне которого они и закончили свой боевой поход. Парашюты, однако, сталкерам удалось выудить, и пара густо простроченных капроновыми нитками грязно-белых куполов досталась Доктору — для медицинских, так сказать, нужд. На бинты простеганный шелк грузового парашюта не годился, доктор как умел сварганил из него белый халат, чтобы, значит, соответствовать профессии, а теперь вот нашел еще одно применение. Хотя раньше на окнах докторского дома никаких занавесок не наблюдалось, а таких вот, с фестончиками и рюшами, — и вовсе представить себе было невозможно. Слабо было Доктору освоить такую вот сугубо женскую технологию, да и незачем. На стропах, растянутых между вбитыми в землю кольями, сушилось белье, причем мужские и женские вещи висели вперемежку.

«Ничего удивительного, — успокоил себя Звонарь. — Катерина оклемалась и взялась за хозяйство. Надо же хоть как-то отблагодарить Доктора. В конце концов, неизвестно, чем бы кончилась ее жуткая беременность, если бы не он».

На душе, однако, стало исключительно погано. Наверное, потому, что никто, кроме его самого, Лешки-Звонаря, в случившемся виноват не был.

Ведьмак тоже заметил занавески, а может быть, и еще что-нибудь, потому что покосился на Лешку и сказал:

— Ты вот чего, парень, ты, главное, не психуй. Зона дала — Зона взяла. А Доктор мужик обстоятельный, не то что мы с тобой, перекати-поле.

А Звонарь почему-то успокоился и уже принял предполагаемую измену как данность. Более того, он почувствовал громадное и стыдное облегчение от того, что он снова один. Хотя и горечь тоже присутствовала, но где-то глубоко, и не так чтобы очень сильно саднило, ныло слегка — и все.

В сенях их встретила похудевшая, какая-то совершенно незнакомая Катерина. Поздоровалась одинаково что со Звонарем, что с Ведьмаком, и пригласила в дом. Доктора не было, ушел по делам, так что пришлось подождать. На столе между тем появилась бутылка разбавленного медицинского спирта и немудрящая закуска. Кое-какие овощи Доктор выращивал на огородике позади дома, и хотя чернобыльский кабачок по размерам не уступал хорошему астраханскому арбузу, а на вкус напоминал крабовые палочки, хозяин утверждал, что все его уродцы не просто съедобны, а чрезвычайно полезны, порукой чему служит несокрушимое здоровье самого огородника. Здоровье у Доктора было действительно хоть куда, кроме того, закуска ведь не настоящая еда, закусывать можно чем угодно.

— Я, пожалуй, пойду прогуляюсь, — сказал Ведьмак после первой рюмки. — Чего-то меня на свежий воздух тянет. Может, грибов каких поищу или еще что. А вы тут пока побеседуйте, давно ведь не виделись.

Интересно, каких это грибов он хотел поискать на чернобыльском болоте?

Расстались Звонарь с Катериной не так уж и давно, только Катерина была почти все время без сознания, так что, может, и действительно давно.

Женщина села напротив Лешки, подняла на него глаза, и сталкеру стало не по себе, словно в колодец «пси» заглянул. Чужого в ее взгляде было столько, что куда там какому-нибудь снорку или полтергейсту.

— Зачем ты пришел? — спросила она незнакомым голосом. — Уходи, сталкер, нечего тебе здесь делать. Свободен.

Звонарь молчал, потом, глупо улыбаясь, выдавил:

— Да мы вроде как того… женаты…

— Да уж, женаты. — Совершенно незнакомая женщина смотрела на него с какой-то усталой ненавистью. — Цирк вы устроили с женитьбой, а не свадьбу, потешились, называется. Дети вы тут все, злые, глупые романтические дети-убийцы. А детям не полагается жениться и тем более заводить собственных детей.

— Тебе Валентин подарок передал, — сказал Звонарь, понимая, что пора уходить, и протянул Катерине артефакт.

Она повертела сверкающее чудо в руках, пожала плечами и положила на стол.

«Надо только захотеть», — вспомнил Лешка. Значит, не захотела, потому что ничего не произошло.

— Ты остаешься с Доктором? — спросил он. — Здесь, на Большом Болоте?

— Остаюсь, — ответила женщина. — Он здесь единственный взрослый мужчина, он занят настоящим делом, а вы — в бирюльки играете. И доиграетесь в конце концов. — Потом помолчала и добавила: — Ты его видел?

— Видел, — ответил Лешка. — Он наш сын и он тебя любит.

И тут Катерина заговорила, захлебываясь, торопясь, невнятно, она говорила, что ребенок должен быть маленьким столько, сколько ему от природы положено, что ребенок должен расти, а родители стареть, и что если все по-другому, то это неправильно, потом она заплакала и затихла. Звонарь осторожно обнял ее, понимая, что это уже ничего не значит. Ничего.

— Ты меня обманул, — всхлипывала она, — обманул…

— Может, тебе все-таки вернуться? — мягко спросил он. — Валентин обещал, что ты все забудешь. А еще он сказал, что найдет тебя там, снаружи. Он собрался уходить из Зоны.

Катерина только головой замотала. Потом резко отстранилась и жестко сказала:

— Тебе пора идти. Скоро вернется хозяин, и вы все старательно будете делать вид, что ничего не случилось, и пить водку. А я так не хочу. Я хочу, чтобы ты понимал — случилось. Меня у тебя нет. Уходи.

Звонарь вышел на крыльцо. На ступеньках сидел Ведьмак и курил.

— Ты же бросил? — удивился Звонарь.

— А я и бросил, вот смотри, — ответил Ведьмак и действительно выбросил сигарету. — Ну что, пойдем, что ли?

Они успели отойти от дома Доктора метров на сто, когда на крыльце появилась женщина. На ней был знакомый оранжевый комбинезон, перепоясанный подсумками, за плечами кургузая FN2000 с подствольником.

— Подождите, — издалека крикнула она.

Сталкеры остановились.

— Вы ведь провожать его идете, — подойдя к ним, сказала Катерина. — Я пойду с вами. Все-таки сын.

И пошла рядом, сухая, жилистая женщина неопределенного возраста, решительная и жесткая, совсем не похожая на прежнюю девочку с Кордона, так что Лешке было даже не больно, а просто неуютно, словно сгусток абсолютной чуждости маячил у плеча. И поэтому он старался на нее не смотреть, но все равно все время чувствовал, что она рядом. Так молча они дошли до линзы и вышли из Болота к знакомой насыпи.

12

Они нашли Валентина в бункере Сидоровича. Старый барыга открыл запертую дверь и с порога пожаловался:

— Ну и сынок у тебя, Звонарь, на него не угодишь. Оружие ему, видите ли, не требуется, патроны тоже. Комбинезон «Заря» или даже «Берилл» его не устраивает, фасон, значит, не тот. А того, чего ему надо, у меня и нет. Не пользуется такой товар спросом в здешних краях, вот и не держу.

— А что ему надо? — спросил Звонарь.

— А то, в чем люди в большом мире ходят. Нормальные люди, — проворчал Сидорович. — Он, видите ли, туда погостить собрался, вот и требует соответствующий прикид.

Звонарь подумал, что совершенно не представляет, как сейчас одеваются нормальные люди там, вне Зоны, в Большом мире. Это было так давно, что напрочь забылось, словно никогда и не было. Потом вспомнил студенческие годы и сказал:

— Найди ему какие-нибудь джинсы, свитер и кожаную куртку. А на ноги и берцы сойдут. У тебя же где-то была миротворческая обувка, вот ее и давай.

И спустился за торговцем вниз, в бункер. Ведьмак с Катериной остались снаружи, Ведьмак — потому что нечего ему там было делать, а Катерина… Катерина, похоже, просто боялась увидеть рано повзрослевшего сына. Боялась, что увидит чужого.

Валентин стоял посреди бункера в одних трусах. За несколько суток, прошедших с их последней встречи, он сильно изменился. Теперь это был мускулистый поджарый юноша с длинными, схваченными ремешком, как у хиппи, рыжеватыми волосами и ясными сине-серыми глазами на узком породистом лице.

— Привет, пап, — поздоровался он. — Видишь, я уже совсем вырос, так что пора уходить. Вот только одежду подходящую подберу и пойду. — И добавил, словно извиняясь: — Пора мне, пап, вот такие дела.

Сидорович вынырнул из глубин бункера с кучей тряпок и высокими армейскими ботинками на липучках.

— Меряй, — пропыхтел он, вываливая одежду на прилавок. — Повезло тебе, что у старого Сидоровича все есть, даже то, о чем он сам не знает.

— Как ты намерен отсюда выбраться? — спросил Лешка. — Зона оцеплена, следовая полоса, спираль Бруно, собаки и солдаты, пулеметчики на вышках, а где дороги или хотя бы направления, там еще броне-заслоны. Плюс миротворческие войска. Полоса отчуждения шириной километра три, не меньше. Или вы с Сидоровичем уже все решили?