Блюз «100 рентген» - Алексей Молокин

Звонарь осторожно отворил дверь, держа дробовик наготове, мало ли кто ловит рыбку в горьких чернобыльских водах, и, не обнаружив ничего опасного, вошел. В домике было на удивление чисто, к одной стенке прилепился застланный шкурой химеры топчан. В углу круглилась черными боками холодная железная печка, такими печурками, наверное, в незапамятные времена комплектовались вагончики строителей достопамятной Байкало-Амурской магистрали. Возле топчана громоздился старинный, окованный железными полосами сундук с латунной петлей внахлест и чудовищных размеров замком. Ключ, тоже, кстати, солидных размеров, висел тут же на костыле, вбитом в стенку, рядом со старенькой «тулкой» несерьезного шестнадцатого калибра и потертым патронташем, из которого торчали донца битых латунных гильз. Возле печурки стоял венский стул с продавленным фанерным сиденьем. Вот, собственно, и вся меблировка, если не считать свисающих с потолка связок каких-то вяленых тварей, распоротых вдоль позвоночника. Твари отдаленно напоминали щук, но имели лапы, причем далеко не рудиментарные, выпуклые черепа и оскаленные вурдалачьи зубы.

Домик явно был обитаем, только вот хозяин ненадолго отлучился.

Лешка обошел вокруг домика, подивился пустой собачьей будке, около которой лежала помятая и вроде бы даже изжеванная алюминиевая миска, подождал еще немного, вдыхая сырой, горьковатый запах больной реки, озяб и вернулся в комнату.

Никакой опасности ни внутри, ни снаружи не ощущалось, поэтому сталкер легкомысленно решил хозяина не ждать, припер дверь изнутри здоровенным дрыном, обнаруженным тут же, рядом с домом, и совсем уже было собрался вздремнуть часок-другой, как почувствовал что-то странное.

Звонарь прислушался. Что-то тихо плескало, но никаких опасных звуков не было слышно, и все-таки что-то было не так. Не опасно, но странно. Выглянув в маленькое окошко, сталкер с удивлением обнаружил, что на черной поверхности радиоактивной реки один за другим тихо и торжественно загораются огоньки бакенов. Красный — белый — зеленый, плеск весел, и снова — красный, зеленый.

У домика был хозяин. И этот хозяин, бакенщик, плыл сейчас по черной реке, зажигая бакены, размечающие фарватер. Красный — белый, белый — красный — зеленый — желтый… Слева мель, справа топляк, осторожно, мертвый шкипер, смотри не ошибись.

На всякий случай сталкер вышел из дома. Цепочка бакенов тянулась издалека, огоньки постепенно приближались: красный — белый, зеленый — красный — желтый.

Что-то было неправильно, потом Лешка понял, что желтых бакенов не бывает, только белые и красные, ну и зеленые иногда вместо белых.

Весла шлепали по воде уже совсем близко. Сталкер отступил в загустевшую, уже почти ночную темноту, сменил любимый дробовик на автомат «Вал», вставил полный рожок и затаился. Удары весел стали чаще, гребец разгонял лодку, чтобы она выехала носом на пологий песчаный берег, наконец раздалось короткое «ш-шурк», и бакенщик причалил. Послышался частый плеск, словно вокруг лодки кто-то бегал по воде, да так оно и было, кто-то бегал, похоже, собака. Только в Зоне давно уже нет обыкновенных собак, так что можно было предположить, что это за собака. И кто ее хозяин. От догадки Лешке стало нехорошо, и он пожалел, что на автомате не установлен прицел ночного видения. Послышался дробный топот собачьих лап по утоптанной тропке, ведущей к берегу, фырканье, и Лешка приготовился стрелять. Потому что пес Чернобыля нападает сразу, молча, не тратя времени на пустое облаивание жертвы.

— Фу, Казбек, нельзя! Нельзя, кому говорят! — раздался с тропинки немного сипловатый голос, и взявший было разгон пес круто развернулся на месте, чуть было не сев на задницу, и ринулся вниз по тропинке назад, к хозяину. — А ты, сталкер, не вздумай выстрелить с перепугу, — продолжал тот же голос, — выстрелишь — умрешь, а нет — так может быть, и жив останешься.

«А бакенщик-то, похоже, контролер, — подумал Лешка. — Надо же, забраться на ночлег в берлогу контролера! Кому рассказать — не поверят. Только вот рассказывать скорее всего не придется, покойники — они, как правило, неважные рассказчики».

— Стой где стоишь, — продолжал бакенщик с легкой одышкой. — И не шевелись. Оружие можешь оставить при себе, все равно ты мне ничего не можешь сделать, а вот я тебе — очень даже могу.

Наконец над берегом поднялась темная фигура, у ног которой обрисовался лобастый силуэт чернобыльского пса. На плече бакенщик нес весла, в руках у него была неряшливо сплетенная, похожая на громадное воронье гнездо корзина-боковуша, в каких рыбаки носили рыбу с реки.

— Зайди в дом и засвети лампу, — продолжал бакенщик. — Там на полке керосиновая лампа, подними стекло, открути фитиль и зажги, да смотри стекло не раскокай, оно у меня последнее. Потом выходи со светом, потолкуем, ты на меня поглядишь, а я тебя и так вижу.

— Чего мне на тебя глядеть, — огрызнулся Лешка. — Что я, контролера не видел, что ли?

Но тем не менее вошел в комнату, на ощупь нашарил керосиновую лампу с бронзовой изогнутой ручкой и длинным, изящно вытянутым вверх стеклянным абажуром. Тряхнул — булькнуло, вдохнул сладкий запах керосина и зажег. Синеватый у корня огонек сначала чуть затеплился, потом, когда Лешка покрутил колесико сбоку, подрос и наполнил комнату дрожащим желтоватым светом. Звонарь осторожно взял лампу и вышел из хижины. Почему-то ему было совершенно ясно, что стрельба здесь не поможет, а еще он неожиданно для себя успокоился и подумал, что ничего страшного не случится. Не станет же, в самом деле, контролер жрать человека с лампой. Стекло-то у него последнее, еще разобьется, чего доброго.

На дворе тощий мужик в брезентовой робе, синих, с узким кантом галифе и рыбацких бахилах, отвернувшись от сталкера, доставал что-то из закрытой корзины, приговаривая ласковым сиплым голосом:

— Сейчас, Казбек, потерпи маленько, сейчас я тебя накормлю, скотина ты эдакая. Сейчас я тебе карасика дам. Хочешь карасика? То-то же!

Тварь в корзине распрямилась, хлестнула деда хвостом по лицу и, плюхнувшись на землю, немедленно попыталась вцепиться ему в сапог.

Жуткая чернобыльская псина фыркнула, уцепила тварь за хребет и принялась с наслаждением жрать, не обращая внимания на шипастый хвост и мощные когтистые лапы, которыми карасик отбивался до тех пор, пока был не сожран весь.

— Ну вот, теперь и потолковать можно, — проскрипел старик, вытирая корявое, темное лицо тыльной стороной ладони. — Сейчас только весла под навес поставлю, и потолкуем. Давненько никто из вашего брата ко мне не захаживал, давненько… Да и то сказать, попасть ко мне, ох, как непросто. Ты вот, к примеру, как меня нашел?

— Шел, шел и нашел, — неприязненно ответил Звонарь, ставя зажженную лампу на лавочку возле входа в избушку. — Чего сложного-то?

— Хабара халявного небось захотелось? — почти участливо спросил бакенщик. — Много вас таких халявщиков ходит, хабар-то хоть мне самому и не нужен, да только и вашему брату он ни к чему, так что зря пришел, сталкер. Сам понимаешь, отпустить я тебя не могу, так что живи до утра, а потом — вон она, речка-то, хочешь — сам плыви, как Чапаев, а не хочешь — так Казбек поможет.

— Я переночевать зашел, — упрямо сказал Лешка, — а хабар твой мне и на хер не нужен, подавись своим хабаром. Да чего с тобой разговаривать-то, с уродом…

И сталкер выстрелил. Очередью от груди, разворачиваясь всем корпусом, чтобы пули легли веером, потому что контролер может быть где угодно, а вовсе не там, где ты его видишь. Патронов в рожке было всего пять, поэтому очередь получилась короткой.

— Ишь ты, какой шустрый, — раздался скрипучий голос откуда-то из-за спины сталкера. — И нервный к тому же. Да еще и невежливый. С ним по-человечески разговаривают, а он сразу за свою стрелялку. Да нам тьфу на твою стрелялку, правда, Казбек? Ладно, хоть лампу не разбил, а то сидеть бы нам без света.

В момент выстрела чернобыльский пес словно размазался, а теперь снова возник из темноты, но не напал, а посмотрел на сталкера презрительно и нагло и отошел к поленнице, где немедленно задрал заднюю лапу. Похоже, этой парочке на стрельбу было действительно плевать.

Бакенщик вдруг вздернул щетинистый подбородок, его темное лицо на миг упало в себя, словно он что-то услышал, потом снова ожило.

— Ступай в дом, сталкер, — строго сказал он. — Убивать тебя не велено, хотя надо бы, да и Казбеку одного карасика маловато будет.

— Кем не велено? — тупо спросил Лешка.

— Кем надо, — серьезно ответил бакенщик. — Ступай, тебе говорю, а то Казбек нервничает, а вместе с ним и я тоже.

Звонарь повернулся, и деревянно ступая, пошел в дом. Внезапно жутко заныли мышцы ног, а потом и грудины, гортань перехватило, но он справился, только разговаривать все еще не мог, не отпустило.

— Ложись, спи, — сказал хозяин, когда они вошли в избушку, — если хочешь. А то можно поговорить, скучно мне одному с Казбеком. Он умный, но злой, да к тому же не человек.