Улица Вокзальная, 120 - Лео Мале

«Телеграмму получил. Благодарю. Организуйте наблюдение за моей бывшей секретаршей Элен Шатлен, проживающей по Лионской улице, 60».

Глава XI

Убийца

Около полудня я направил свои стопы к госпиталю. Там, похоже, никто не обратил внимания на мое внеочередное отсутствие. Медсестра, которая не могла его не заметить, повстречавшись со мной во дворе, ни словом о нем не обмолвилась, ограничившись дежурным приветствием…

Я вышел из госпиталя так же легко, как вошел в него. Висевший все эти дни туман сменило тусклое солнце. Я пошел на набережную. Под надзором зевак парни из бригады водолазов тралили Рону. Судя по всему, их усилия еще не увенчались успехом. На середине реки в небольшой лодке я различил плащ и мягкую серую шляпу с металлическим отливом, принадлежавшие краснолицему субъекту, отдававшему время от времени громогласные распоряжения. Казалось, он пребывал в ярости. Прикинув, какого мне с ним держаться тона, я спустился к берегу.

И уже готов был отважно окликнуть комиссара, как вдруг полицейский в форме отделился от берегового наблюдательного пункта, прыгнул в лодку и принялся грести по направлению к… адмиральской шлюпке. До меня донеслись неясные обрывки разговора. Две лодки покинули середину реки и причалили в нескольких шагах от меня.

– А, вот вы где!– заметив меня, воскликнул Бернье.– Очень кстати. Мне как раз доложили, что багор зацепил какого-то типа у Ла-Мулатьер. Он без пальто, но это не клошар. Скорее всего, ваш голубчик. Поедете со мной для опознания.

Он сделал несколько распоряжений, велел всей эскадре возвращаться в порт, и мы уселись в полицейскую машину. Вторая машина с сотрудниками отдела экспертизы, фотографами, врачом и прочей публикой тронулась следом. Мы резво помчались по набережной.

По дороге комиссар сообщил мне, что отказался от гипотезы, согласно которой Коломер, будучи спекулянтом, пал жертвой мести заправил черного рынка.

– Вы и в самом деле намекали на нечто подобное,– отозвался я.– Что натолкнуло вас на эту мысль?

– Найденная при нем сумма в девять тысяч франков, хотя, по вашим словам, этот человек перебивался со дня на день. Но вот недавно,– буквально несколько часов назад,– мы получили необходимые разъяснения. Вскоре после вашего ухода объявился некий житель Лиона, возвратившийся недавно из поездки. Несколько месяцев назад он поручил Коломеру одно деликатное расследование, которое тот блистательно завершил. Эти деньги – его гонорар. Он много запросил, нуждаясь в первоначальном капитале, для того чтобы основать агентство. Вот мы и приехали.

Нас поджидал молчаливый полицейский, тот, что сопровождал Бернье во время его посещения госпиталя. Похоже, что с тех пор он обрел дар речи, ибо встретил нас словами:

– Я вас провожу. Мы поместили тело в гараже.

Мертвец возлежал на сосновой доске. Это был молодой, хорошо сложенный мужчина в костюме элегантного покроя, насколько можно было судить после его длительного пребывания в воде. Волосы прилипли ко лбу. На лице явственно обозначились признаки, характерные для утопленников.

Пока сотрудники криминального отдела фотографировали тело во всех ракурсах, снимали отпечатки пальцев, а доктор собирался приступить к предварительному осмотру, комиссар спросил, обращаясь ко мне:

– Вы опознаете его?

– Он несколько изменился со вчерашнего дня,– ответил я,– но это, безусловно, он.

– Вы встречались с ним прежде?

– До того как он заинтересовался мной, ни разу.

Напевая, фотограф объявил, что закончил съемки, убрал аппаратуру и уступил место доктору.

Мы молча наблюдали, как этот мастер своего дела проводит осмотр. Во рту комиссара дрожал погасший окурок. Я курил трубку за трубкой. Наконец доктор распрямился. Причина смерти, продолжительность пребывания в воде и т. д. и т. п., словом, не сообщил ничего сенсационного.

– Значительный кровоподтек на подбородке,– добавил он.– Вероятно, следствие сильного удара кулаком.

Полицейский повернулся ко мне.

– Ваша работа? – спросил он.

– Моя.

Доктор смерил меня взглядом, поморгал глазами, но так ничего и не сказал. Застегнул сумку с инструментами и удалился.

– Обыщите-ка мне этого клиента,– приказал комиссар.

Один из его людей, преодолевая отвращение, подошел к утопленнику и дотронулся до его одежды. «Чертовски холодно»,– заметил он, демонстрируя редкую оригинальность суждений. И стал извлекать из карманов: начатую пачку сигарет, носовой платок, пару перчаток, бумажник, кошелек, карандаш, авторучку, часы, зажигалку, капсулу с кремнями и связку ключей. Все это, за исключением металлических предметов, имело весьма плачевный вид.

Бернье открыл бумажник. В нем находился военный билет на имя Поля Карэ, рекламные проспекты венеролога, квартирная квитанция, четыре стофранковые купюры и…

– Судя по всему, я не зря приказал установить наблюдение за вашим Лафалезом,– присвистнул он.– Вы только посмотрите, где работал этот бандит.

Он помахал удостоверением Карэ.

– Так вот в чем причина его осведомленности,– сказал я.

– Спрашиваешь. Если только не сам патрон снабдил его всей этой информацией…

– Вряд ли,– сказал я, покачав головой.

Он пожал плечами.

– Как хотите,– усмехнулся он.– За эти дни резко возросла смертность частных детективов. На вашем месте я бы поостерегся.

– Я и остерегаюсь,– ответил я.– Разве не благодаря моей бдительности Поль Карэ находится здесь?

Переписав с квартирной квитанции адрес в блокнот, он сложил все документы обратно в бумажник.

– Поехали к нему в гости,-сказал он.– Какой-то из этих ключей должен подойти к его двери. Если, конечно, у вас есть такое желание…

Желания у меня не было, однако я понимал, что отказ от этого приглашения выглядел бы по меньшей мере странно. Дав согласие, я втиснулся между двумя уже сидевшими в машине инспекторами, и мы поехали.

Меня охватило волнение, когда один из полицейских стал просовывать ключ в замочную скважину. Догадается ли он, что замок уже отпирался отмычкой? Нет, Марк сработал на славу. Полицейский ничего не заметил… и вдруг я подумал, что все это не имеет никакого значения.

Квартира Поля Карэ предстала перед нами такой же, какой мы оставили ее накануне. Я сделал вид, что захвачен процессом обыска, хотя в душе посмеивался над ищейками. Не обнаружив ничего впечатляющего, Бернье начал уже было утрачивать веселое расположение духа, как вдруг заметил нечто такое, что в прошлый раз ускользнуло от моего внимания.

– Да это торговец вразнос,– загудел он.

Достав из шкафа чемодан, он вывалил на пол целую гору перчаток.

– Зимние, летние,– ворчал он.– Гм… На любой вкус… Здесь есть над чем подумать…

Парень во всех отношениях осмотрительный,– убежденно произнес я.– Вы обратили внимание на скромное содержимое его бумажника? Самое необходимое, ни одной лишней бумажки…

– Вы хотели сказать – компрометирующей?

– И вся квартира, прибранная и опрятная, свидетельствует о любви к порядку и осторожности.

– М-м… да. Но и самые осторожные оставляют иногда нечто такое, что приводит их со временем на эшафот.

– Ну! – воскликнул я с деланным негодованием.– Уж не собираетесь ли вы обезглавить труп?

– Это образное выражение.

И словно в подтверждение пророчеств комиссара о досадной забывчивости, жертвами которой становятся порой даже самые искушенные преступники, рывшийся на кухне полицейский вскрикнул и подозвал своего шефа.

Деликатно, двумя пальцами, держал он извлеченный им из старого ботинка револьвер.

– Каково! – затрубил Бернье.– Что я вам говорил?

Он наклонился над оружием, не прикасаясь к нему, пожирая глазами, обнюхивая. Чем не собака, стоящая в нерешительности перед сомнительной костью? Выдержав паузу, он красноречивым жестом призвал нас в свидетели. Прожилки на его лице еще больше раскраснелись. Казалось, револьвер его явно заинтересовал.

– Хлопушка иностранного производства, – изрек он наконец.– Автоматическая. Оснащенная глушителем. Вероятно, 32-го калибра.

– Это наводит вас на мысль? – поинтересовался я.

– Так же, как и вас.

Я начал яростно отнекиваться. Нет у меня никаких мыслей. Не обращая на мои слова никакого внимания, они возобновили поиски, после того как комиссар, решившись наконец взять в руки револьвер, бережно завернул его в носовой платок и положил в ящик. Меня так и подмывало сказать им, что ничего они здесь больше не найдут, но я не знал, как это сделать, не вызвав подозрений. Поэтому мне пришлось терпеливо ждать, пока они сами убедятся, что пистолет – единственная находка в этой квартире. И только после того, как они окончательно в этом удостоверились, мы вернулись к машине.