Случайный беглец с того света - Леонид Клешня

находился в пространстве, где ничего не было видно: одна сплошная тьма.

Лишь чувство опоры под ногами давало понять, что он стоит на чем-то, а не парит. Дима сделал несколько шагов вперёд и остановился, почувствовав, что неведомая почва под ногами заколебалась.

– Где я?! – воскликнул он, замерев на месте и боясь пошевелиться – Вик, это твоих рук дело?

Ответа не последовало. В страхе и безнадёжности, Дима подумал: вот и всё, доигрался. Вик пожаловался своему руководству, и руководство отреагировало: мятежную душу задержали.

Прошло немного времени. Вокруг не было ровно ничего, и Диме стало только хуже; он начал кричать, так громко, как только мог, но не было даже эха, звук уходил в никуда. Он попытался бежать, но и из этого не вышло ничего хорошего: он начинал терять опору под ногами и ему порой казалось, что он болтается в невесомости. Лишь когда он останавливался, не сразу, постепенно к нему возвращалось чувство, что он на чём-то стоит.

– И что, тут вы меня будете держать?!

Снова никакого ответа. Диму это пугало: он завис в абсолютной пустоте. Хорошо хоть у него не было физического тела и он не испытывал сильных эмоций. Иначе паника бы захлестнула его и он начал бы сходить с ума.

***

Вик кружил вокруг платформ с промышленными телепортами, и время от времени посматривал на Гера, который время от времени что-то находил на пульте, а после вводил данные в свой свиток.

Вик теперь лучше понимал, что движет его беглецом, и принимал его мотивы: ему действительно хотелось выполнить просьбу Димы.

– Вик, – окликнул его Гер, – ну, смотри. Я нашёл варианты.

Вик повернулся и увидел, что перед ним стоит Гер, держа в руках, карту.

– Смотри, – повторил Гер, – мы не можем отдать твоему беглецу, артефакты, которые подлежат дальнейшему хранению, так как образуется недостача, и это заметят. Но вот артефакты, которые подлежат уничтожению, их не хватятся. И их всё равно утилизировать. Так что с ними можно что-то придумать.

– Отлично, Гер. Что ты нашёл?

– Золотые яблоки, остаток семь штук, подлежат утилизации по причине невозможности существования.

– В чем их ценность для беглеца?

– Руководство их создало чуть более трех тысяч лет назад для какого-то героя, чтобы сподвигнуть на подвиги. Каждое яблоко восстанавливает здоровье на сто процентов, излечивает любую болезнь и возвращает молодость. Можем передать эти яблоки семье беглеца, и они станут совершенно здоровы, и жена помолодеет.

– Нет, Гер, эти яблоки не просто так существовать не могут. Мы не можем дать их его жене: не впишем в рамки существования. Что есть еще?

– Философские камни есть, десяток, можем отдать ей один. Если его раскрошить и растворить в воде, напиток вылечит любую болезнь. А если кинуть в расплавленный металл, то камень меняет его структуру, превращая в золото. Подлежат уничтожению по причине ненадобности.

– Гер, это тоже не подойдёт. Где она тебе найдёт, плавленый металл? Да и вмешательство будет сильным.

– Есть еще золотые монеты.

– Вот это отлично, золото – это хорошо, она сможет их продать.

– Но они персональные, и возвращаются всегда к хозяину. Их называют проклятыми, они свели с ума множество невежд.

– Гер, а есть что-нибудь попроще?

– Вик, ты же сам знаешь: мы «попроще» не делаем и тут не храним.

– Ну, дай что-нибудь, что не убьёт его семью, впишется в их реальность и даст им какие-то материальные блага.

Гер пробежался глазами по списку.

– Это не подойдёт, – бормотал он, – и это. Тоже не подойдёт. Опасно. Необъяснимо…

Вик ждал, что Гер озвучит варианты, но тот отметал их все, не называя предметов. Наконец он сказал:

– Я пойду искать дальше, сменю параметры поиска: в ценностях нет ничего, что подходило бы под твои критерии.

– Хорошо, Гер, я жду.

Гер направился обратно к пульту, а Вик принялся снова наворачивать круги вокруг платформ.

***

– Мир дерьмо! Вся жизнь дерьмо!

Дима кричал в пустоте, неизвестно кому и для чего.

– Всё вписывается в рамки науки? Придурок! И как объяснить это?!

Дима потерял счет времени. Он держался в сознании лишь за счет того, что чувствовал опору под ногами, единственное, что помогало ориентироваться.

– Я ненавижу всё это! Где справедливость, где хоть какой-то суд? За что я расплачиваюсь?! За чужие ошибки? Так и чем тогда ваше бытие от нашего отличается? Вы такой же дерьмовый мир, как и мой!

Если бы Дима мог плакать, слёзы бы текли сейчас ручьём. Было больно и невыносимо обидно.

Все его крики были впустую. Ответа не приходило. Постепенно Дима смирился с чувством обречённости. Сначала он присел на то что ему казалось полом, а после лёг. Он успокоился. Только время от времени закрывал и открывал глаза, чтобы попытаться уловить разницу. Но перед глазами ничего не менялось: кругом тьма, неважно закрыты глаза или открыты.

– Прости меня, – внезапно начал говорить он. Он обращался не к тем по чьей воле оказался заперт в пустоте. Он подумал о своей дочери. – Прости. Я пытался… И попытался бы снова, Крис. Мне так жаль, что ты оказалась в этом дерьме! И я понял, что зря учил тебя быть хорошей и честной: это всё дерьмо. Нет ничего, ради чего стоит придерживаться морали. Люди гавно, боги гавно, всё зря…

Он ненавидел всё и всех.

В этот момент по глазам ударила яркая вспышка. Дима увидел, как перед ним открывается огромный портал: не такой, что он видел у Вика, портал был багрового цвета, и огромен. В центре кружилась воронка. Всё это завораживало и пугало. Казалось, Дима смотрит в небо багрового цвета, и вот-вот из центра воронки в него ударит столб смерча.

После бессчётного времени в пустоте багровая бездна производила сильное впечатление.

Из портала донёсся гул. Дима слышал только этот звук, больше ничего. Он захотел шагнуть к порталу, но понял, что багровая воронка над ним, а не перед ним. Дима протянул к нему руку, но не дотянулся. Он вспомнил, что лежит. Дима быстро вскочил на ноги, но и портал переместился, оказавшись перед ним. Дима побежал в его сторону, но безрезультатно: он не мога приблизился.

– Это новая форма пытки?! – крикнул он – Чего вы хотите от меня?!

– Сейчас важно, чего хочешь ты.

Голос оглушал. Он заполнил всё пространство: он шел из портала. В нём не было никаких эмоций. Но Дима слышал его не только ушами – он его чувствовал всем своим естеством. Он затрепетал, не знал, как себя вести, не понимал, был ли это вопрос или утверждение.

– Чего ты хочешь?

В этот раз Дима понял, что это вопрос, поскольку появилась интонация.

– Справедливости! – Выкрикнул он.

– Для кого?

– Для Лены, для Кристины.

– Какая для них должна быть справедливость?

Дима удивился этому вопросу.

– Я погиб, они остались без кормильца, один на один с этим гребанным миром, они не были готовы к этому!

– Ты первый, кто погиб в твоем мире?

Дима молчал, потому