Зов крови (СИ) - Логинова Мию

Кто-о у нас тут плохая девочка? — сразу заурчало в голове, — кто самая большая лгунья? Такие объятия я не дам тебе забыть, дорогая. В отличие от тебя, я не жадная. Балдей на здоровье!

— Так и запишем, — он быстро сделал пометки на листе, — провалы в памяти без изменений. — А когда ты пришла в себя?

— У себя в комнате.

— Угу… — отец продолжал опрос, делая записи.

Закончив, размял пальцы. Подошел к саквояжу, то и дело бросая на меня странные взгляды.

— Ты какой-то странный, па.

— Просто этот случай из ряда вон выходящий, милая, — он достал уже знакомый мне пузырёк. Но жидкость в нем была совершенно другого цвета.

— Что это?

Подойдя, отец вложил микстуру мне в руки.

— Это новая формула, Александра. Работал над ней все эти дни. Очевидно же, что мы не можем полагаться на старую. Или произошло привыкание, или твое расстройство перешло в другую фазу. Я проверил всё тщательнейшим образом, конечно, — он печально улыбнулся, — жаль, что нам не на ком тестировать. И все неучтенные побочные эффекты мы сможем фиксировать только в процессе… с твоих слов.

Я крутила пузырёк в руках. Чувство беспокойства и внутреннего протеста жгло душу.

Я не хочу, чтобы мы это пили, слышишь? — визжала она. — Ты обещала, обещала прислушаться! Я веду себя хорошо, разве нет?

«О-о-о, оч-чень хорошо бросаться на каждого оборотня, тискать его зад и тереться… сама знаешь о что!»

Не на каждого, а на нашего. Есть большая разница!

«Это кто же его нашим провозгласил?!»

Вот мы и обозначили перед всеми, что он наш.

Строя невозмутимую мину, внутренне возмутилась этому определению. «Обозначили, что Уотерфорд наш!» — неслыханная наглость! Но несмотря на всё, я словила себя на осознании, что находила какое-то странное удовольствие в разговоре с самой собой.

Быть может, мне действительно пора бросить попытки… чего? Излечиться? Притупить симптомы? Ведь очевидно, что лучше мне не становится.

— Милая, ты о чём думаешь? — отец тихонько взял меня за руку.

Вынырнула из размышлений.

— Да так, — пожала плечами, — хорошо, что ничего не помню. Судя по слухам, я дел натворила…

— Я извинился перед семейством Уотерфордов и перед самим парнем. Мальчик, конечно, силен! Будь на его месте другой оборотень, не знаю, что с тобой бы было. Да и с остальными студентами. Ректору я тоже всё объяснил. Так что его не будут наказывать.

— Возможно, мне стоит принести извинения лично?

Отец с Киллианом переглянулись.

— Алекс, я бы хотел тебя попросить свести всё общение с этим парнем к минимуму.

Ах ты ж старый пакостник! Тебе нас мало, так ты еще будешь указывать, с кем нам общаться?! Скажи ему что-то в духе хорька! Пошли его к козе… в щель!

«Во-первых, Маркус горностай, а во-вторых, наш отец проявляет заботу, беспокоится. И то, что у тебя нездоровый интерес к этому оборотню, я тоже заметила. В этом случае склонна прислушаться к совету»

Ну и дура.

Я почувствовала, как она ушла глубоко в подсознание, хлопая ментальной дверью.

— Хорошо, па, — натянуто улыбнулась. — Но совсем не общаться не выйдет. Он курирует наши занятия по рукопашке.

— Хочешь, добьюсь освобождения по этому курсу? Твоё здоровье вполне позволяет это сделать.

— Нет! Я не хочу выделяться ещё и этим. Вспомни, как газетчики разносили нас в пух и прах! Моя цель — учиться и сдавать дисциплины на равных с остальными. Тем более наша группа набирает общие баллы и без моей лепты по этому курсу мы будем отставать.

— Но я всё равно волнуюсь, дорогая. После последнего инцидента… будем надеяться, что этот мальчик был просто случайностью. Первым, кто подвернулся под руку твоей второй личности.

Я ничего не ответила отцу, зато в моей голове ясно прозвучало язвительное: «Пфф, надейся».

***

Как бы я ни избегала оборотня, старательно курсируя между аудиториями, слушая лекции и проходя практические занятия, перед выходными меня ждала встреча с Нейтоном. Спецкурс по рукопашке стоял последней парой в пятницу.

Мы с Элли прошли в раздевалку, чтоб переодеться. Она то и дело взволнованно посматривала на меня, в очередной раз спрашивая, всё ли в порядке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я еле сдерживала раздражение.

— Да не наброшусь я на него! — сказала громче, чем рассчитывала.

С той стороны шкафчиков все дружно рассмеялись и кто-то ответил:

— Да кто ж тебя знает? С тебя станется. Вполне можешь как раз.

Подтрунивания, к удивлению, не были злыми. Я сама удивилась. То ли моя болезненность сказалась, то ли то, что замешан представитель высшей аристократии, но сплетни об инциденте плавно скатились на нет. Лишь иногда кто-то да напоминал, как сейчас. Не обидно или зло, а даже по-доброму. Вроде как своей выходкой я стала к ним ближе.

Мы все были одеты в одинаковую спортивную форму: плотные трикотажные штаны чёрного цвета облегали ноги, словно вторая кожа, и не сковывали движений. Сверху — удлинённые, до середины бедра, кремовые рубашки. Все девушки прихватывали их широкими поясами или завязывали портупеи. Выходило что-то наподобие туники.

Завязав волосы в высокую косу, я развернулась к поджидавшей меня Элли и мы пошли навстречу моему кошмару.

Я, честно, храбрилась как могла. Моё вранье о провале в памяти было и спасением — никто не задавал вопросы — и наказанием одновременно. Так как идти с бесстрастным «ничего не помнящим» выражением лица, когда внутри все клокотало и трепыхалось, было очень трудно.

Я увидела его сразу, как только мы вышли к полю. Он задумчиво вертел артефакт защиты нашей арены, настраивая показатели. Осмотрела его фигуру, невольно задерживаясь на всех стратегических местах, где побывали мои руки.

— Ты покраснела, — хихикнула Элизабет.

Фыркнула, решая ничего не отвечать на её реплику.

Подходя, всё больше нервничала.

Он, словно почувствовав моё приближение, вскинул голову и уставился прямо в глаза. Сердце совершило кульбит и зачастило.

А Нейтон, игнорируя любопытные взгляды и шепотки, направился прямиком в нашу с Элли сторону.

Внутри меня что-то сладко замирало в ожидании, взрываясь пузырьками радости.

«Явно её проделки», — подумалось мне.

— Добрый день, дамы, — Уотерфорд слегка нам поклонился. Элли лишь кивнула, бросая любопытные взгляды то на меня, то на него.

— Мисс Макмиллан, извините меня, но мне надо поговорить с вашей подругой наедине. С вашего позволения…

— Разумеется! — ответила Элли, улыбнувшись мне, двусмысленно продолжая: — Забирайте её, она вся ваша.

— Благодарю, — он с серьезным видом предложил мне руку. — Мисс Маккой, будьте так любезны…

Я совершенно неприлично уставилась на него с немым вопросом, всё ли с ним в порядке? Или его так закололи транквилизаторами, что он подзабыл, как со мной общался все разы наших предыдущих встреч? Нет, я, конечно, сильно удивилась бы, если бы он полез сейчас с поцелуями, как в нашу первую встречу, или если бы схватил за попку и притянул к себе, как в последнюю. Но эта холодная отстраненность и показная уважительная галантность меня задевали, раздражая еще больше.

— Так что, мисс Маккой? — повторил он, указывая взглядом на свой локоть.

Хмурясь, взяла его под руку.

Рядом с ним показалась себе такой маленькой! Мы шли к широкому дубу на краю поляны и молчали. Стало не по себе. Почему-то чувствовала себя беззащитной и уязвимой, и это совсем не нравилось. Остановившись за дубом, он повернулся и посмотрел на меня.

Кожу вдруг обдало жаром, как будто я стояла возле костра. Густые ресницы Уотерфорда опустились, полуприкрыв вдруг потемневшие глаза. Я помнила этот взгляд. Точно так же он смотрел на меня у Йорков. Внизу живота сладостно потянуло. Но то, что он сказал дальше, смело всю негу, окутывавшую моё тело.

— Мисс Маккой, я должен извиниться за то, что случилось с нами в предыдущие дни: на вечере у Йорков и в столовой, — хрипло сказал он. — Не знаю, какая змея меня укусила. Но могу точно сказать и уверить вас, это был миг временного помешательства, он больше не повторится.