Любить нельзя помиловать - Наталья Андреева

– Пока еще ничего не ясно. Надо делать вскрытие, – повторила Маргарита Станиславовна. – Так я к тебе приеду?

– Хорошо. А милиция?

– Что милиция?

– Они не хотят со мной поговорить?

– Не знаю… Не думаю… Пока нет причин…

– Что ж… – Она вдруг спохватилась: – Мне искренне жаль, Маргарита Станиславовна.

– Чего уж там. Зови меня просто Ритой. Или как там вы меня между собой называете? Марго? Ох, я просто не знаю, что теперь делать! Ведь я ничего не понимаю в делах!

– Ничего, как-нибудь разберемся. До встречи. Рита.

И Вера положила трубку. Значит, сегодня представители правоохранительных органов ее не побеспокоят. Хорошо это или плохо? Хорошо, что у нее есть время прийти в себя, плохо, что это дело вообще могут спустить на тормозах. То есть, списать все на несчастный случай. Но этого она, Вера Алмазова, им просто не позволит сделать.

Она вызвала секретаршу:

– Соня, мне кофе, пожалуйста. И вот еще что…

– Да, Вера Александровна?

– Все равно это сегодня же станет известно. Владимир Иосифович умер.

– Как это умер? – ахнула Соня.

– Видимо, несчастный случай. С этим будет разбираться милиция. Я жду Маргариту Станиславовну, а ты подготовь сотрудников. Чтобы все было тихо и спокойно. Вы, главное работайте. Работайте, – твердо повторила Вера.

Никакой паники быть не должно. Дело, которое ее кормит, не должно пострадать. Ну, Никита, как ты там поживаешь? Как тебе сегодня спалось?

Спалось отвратительно,

потому что пьяная Надя беспокойно ворочалась и все норовила к нему прижаться. В комнате было душно, несмотря на приоткрытую балконную дверь, жара все не спадала, и по-прежнему не пролилось ни капли дождя. Никита все отодвигался и отодвигался от Надиного пылающего тела, сминая простыни, насквозь пропитавшиеся липкой влагой. Тяжело, душно… Он уже пожалел, что не выпроводил ее ночью, а оставил до утра. И вдвойне пожалел, что пошел у Веры на поводу, затеял эту интрижку. Хотелось немного расслабиться, а вместо этого прибавилась еще одна головная боль. Вера подстроила ему какую-то каверзу, а он все еще не понял, в чем эта каверза состоит.

Забылся он сном только под утро и несколько часов кряду блуждал в потемках в поисках какой-то дороги. Местность была знакомая, дома вокруг знакомые, адрес известен, но он никак не мог прийти туда, куда ему было нужно. Долго ехал в электричке, потом пересел на автобус. Очнулся же Никита оттого, что кондукторша стала настойчиво трясти его за плечо:

– Эй! Просыпайся! Хватит дрыхнуть!

– А? Что? Мне пора выходить? – он открыл глаза и увидел улыбающуюся Надю. Теперь он дал бы ей все те тридцать, на которые девушка ему наврала. При ярком дневном свете, непричесанная, с размазавшейся косметикой, выглядела она отвратительно. И так же отвратительно себя вела!

– Милый, ты не хочешь подать мне кофе в постель?

– А ты не хочешь приготовить мне завтрак? И прибраться в комнате, где мы вчера так весело провели время?

– Еще чего!

– Ну и пошла бы ты к черту!

– Фу, какой ты грубый!

Теперь она была собой, то есть девицей, для которой не в диковинку было просыпаться в чужой постели. И обиженно надувать губки, требуя внимания к себе. У него не было никакого желания варить для нее кофе и везти сюда, в комнату, сервировочный столик с приготовленным завтраком, хотя обычно он так и делал, если приглашал к себе на ночь женщину. И желания откликнуться на зов ее тела, на все эти томные потягивания и страстные взгляды у Никиты не было тоже.

– Давай-ка, милая, поднимайся! Завтракать будем на кухне. Посуду моешь ты. А потом выметаешься.

– Ах так!

– А как ты хотела? По-моему, я тебе ничего не должен. И у меня дела. Я, в отличие от тебя, на жизнь зарабатываю днем, а не ночью.

– Да на таких, как ты, заработаешь! У тебя же кругом долги! – Она вскочила с постели и метнулась в ванную. Он тут же отметил, что при ярком дневном свете Надина попка не выглядят такой уж упругой и соблазнительной. Да-с, милая девушка, у вас уже целлюлит! А вы все губки надуваете и строите из себя девочку. Раздражение на Надю все росло, тем более, что она надолго оккупировала ванную комнату.

Спустя десять минут он не выдержал и постучался в дверь:

– Ты скоро?

– Тебе что, и воды для меня жалко? – из-за запертой двери огрызнулась Надя.

– Мне жалко потраченного на тебя времени.

Она выскочила из ванной, громко хлопнув дверью.

– Поставь чайник, – напомнил он, добравшись, наконец, до горячей воды и бритвенного прибора.

Выйдя же из ванной, Никита увидел, что Надя сидит на кухне за пустым столом и ждет, когда закипит чайник.

– Может быть, накроешь на стол, милая?

– Я не знаю, где у тебя чашки.

– А ты поищи. Открой шкаф, загляни в холодильник.

– Ты не джентльмен.

– Можно подумать, что ты леди. Ха-ха!

– Небось, загляни сюда эта сушеная вобла, старался бы вовсю!

– А ты как думаешь? У нее есть деньги.

– Ага. Значит, продаем себя.

– Мы с тобой получаемся вроде как коллеги, – усмехнулся Никита. – Только я на мелочи не размениваюсь. На триста баксов, – ехидно добавил он. И подозрительно спросил: – Кстати, ты ничем таким меня не наградила?

– Что-что?

– Венерическими заболеваниями страдаешь? Мне уже бежать в больничку?

– Да у нас каждую неделю медкомиссия!

– Где это у нас? В борделе?

– В массажном салоне.

– Большая разница!

– Слушай, ты просто хам!

– Можно подумать, что ты привыкла к другому обращению.

Он достал из холодильника тарелку с нарезанным сыром и колбасой, потом полез в хлебницу. Черный кончился, но зато осталось полбатона. Девушка не двинулась с места. Ишь, расселась! Еще и злится!

– У тебя для меня найдется хоть одно хорошее слово? Как-никак, ты меня вчера трахнул! Я, может, уже не один год мечтаю из этого притона выбраться! И выберусь.

– Ты переоцениваешь свои силы.

– Мог бы просто мне посочувствовать.

– А ты мне? Я с твоей помощью в такое дерьмо вляпался! Сам еще не знаю, во что, но мало мне не покажется. Предчувствие.

– Так тебе и надо!

– Что-что?

– А ничего, – огрызнулась Надя. Он решил, что на сегодня хватит, и довольно жестко сказал:

– В общем так, милая. Я уже понял, что мы не расстанемся друзьями. Напоследок у меня будет к тебе только одна-единственная просьба.

– Какая? – томно протянула она.

– Сделай так, чтобы я никогда тебя больше не видел.

– Ладно, я это запомню.

Она встала и вдруг неприятно усмехнулась:

– А ты об этом не пожалеешь, милый?

– Вряд ли.

– Ну, тогда прощай. Завтракать можешь в гордом одиночестве. Но если я тебе все-таки понадоблюсь, тебе долго придется вымаливать у меня прощение. Очень долго. И за это прощение придется дорого заплатить.

– Ох, как много мы о себе понимаем!

– Не проводишь?

– До двери с удовольствием. Но в лифт ты войдешь одна.

В прихожей эта нахалка одернула коротенькую юбчонку, крутанулась перед зеркалом и махнула ему ручкой с ехидной улыбкой:

– Бай-бай, дорогой! У меня такое чувство, что ты меня на всю жизнь запомнишь!

Закрыв за ней дверь, Никита вздохнул с облегчением. Сегодня предстоит тяжелый день. Надо ждать визита непрошеных гостей. И очень хорошо подумать, как себя вести. Странно только, что Вера еще не позвонила. Ей пора бы сообщить ему о сюрпризе.

Она сидела в своем кабинете

и готовилась к визиту Марго. Даже обедать не пошла, попросила секретаршу сбегать в ближайшее кафе и принести еду в директорский кабинет. Но на пакеты, из которых шел аппетитный запах, Вера едва взглянула. Потом все-таки заставила себя немного поесть. Она уже поняла, что самое трудное предстоит сейчас. Выдержать свою роль до конца и грамотно и правильно ответить на все вопросы.

Марго влетела в ее кабинет в начале третьего. Это была холеная дама лет сорока, большая любительница бриллиантов, которыми не пренебрегла даже сейчас, будучи в трауре. На Марго был дорогой черный костюм и крохотная шляпка с вуалью. Видимо, это означало глубокую скорбь. Уже на пороге вдова громко зарыдала и кинулась на грудь владелице кабинета:

– Вера!

«Какие перемены! Теперь тебе вновь придется заняться поисками надежной защиты и опоры! И ты начала с меня».

– Маргарита Станиславовна… Рита… Все будет хорошо. Кофе хотите?

– Кофе? А не будет ли мне плохо? Я сегодня с самого утра принимаю успокоительное.

– Тогда чай. Соня!

– Да, Вера Александровна? – секретарша заглянула в кабинет.

– Сделай, пожалуйста, чай для Маргариты Станиславовны, а мне кофе. И закрой, пожалуйста, дверь.

Вера хотела для начала поговорить на темы отвлеченные, но, даже не дождавшись чая, Марго начала жаловаться на жизнь:

– Это ужасно! Я же никогда ни во что не вникала! Володя сам занимался делами и при мне старался никогда об этом не говорить. Я просила денег и тут же их получала. И потом: я так много времени проводила на курортах и в санаториях!