Лето кончится не скоро - Владислав Крапивин

Шурка шевельнул ногой. Женька подскочила.

– Ага, Шурище! Вот ты! – И прыжок в сторону! Чтобы мчаться к лужайке, где на дырявом перевернутом ведре лежит палочка-выручалочка. Но… замерла на миг. Оглянулась даже, словно поджидая Шурку. И они помчались рядом! Прыгая через камни и колдобины, с маху пробивая телами стебли и ветки. Шипы и колючки дергали Женькину майку, чиркали по скользкому полотну Шуркиной «анголки».

Они вместе выскочили к финишу. Но Шурка запнулся и носом пролетел мимо ведра, проехался пузом по клеверу. Женька забарабанила палочкой по железу. Сперва часто, потом реже, реже…

Шурка сел в траве. Прижал к коленке ладонь, привычно заращивая десятую за день ссадину. Машинально тронул на шортах просторный карман: здесь ли отвертка? Отдул с лица упавшие вперед волосы. Прищурил правый глаз, а левым весело глянул на Женьку.

Она смотрела со смешливой виноватинкой.

– Ты поддался…

– Ага! – сказал счастливый Шурка.

– Так ведь нечестно…

– Ну и пусть!

– Шурище косматое… Что ребята скажут!

– Никто же не видел! – радовался Шурка. Вроде и подзуживал Женьку, а внутри таял.

– Кустик видел. – Женька оглянулась.

Кустик «выручил» себя раньше всех и лежал теперь на широком плоском валуне, у другого края лужайки. В безопасном отдалении от щекочущих травяных колосков и соцветий. Распахнул рубашку, подставил солнцу впалый бледный живот и ребристую, как мелкий шифер, грудь.

– Ничего я не видел, – великодушно сообщил он. – Мне не до вас. Я впитываю космическую информацию.

– Вот, человек впитывает, не мешай ему, – сказал Шурка.

– Впитывайте вместе. Я пошла искать остальных…

Но едва Женька сделала несколько шагов, как из рощицы иван-чая выскочили Ник и Тина. Вдвоем ухватились за палочку:

– Та-та-та! Прозевала, Женечка!

– Все равно она меня застукала, – сообщил Шурка. – В следующий раз искать буду я. Вот увидите, я вас быстренько…

– Надо еще Платона найти, – вздохнула Женька. – Он такой, всегда как сквозь землю…

И правда, она долго бродила по окрестным травяным джунглям. Потом вернулась – усталая, надутая и поцарапанная.

– Ну его… Тошка, выходи!.. Ну, выходи, я сдаюсь! Давайте вместе покричим, а то из меня уже душа вон…

Покричали вместе (кроме Кустика, который все еще что-то впитывал):

– Пла-тон, вы-хо-ди! Пла-тон, ты по-бе-дил!..

– Забрался небось туда, где ничего не слыхать, – уже с тревогой сказала Женька.

Платон появился из-за камня, где лежал Кустик,

– Тошка, ты бессовестный! Где тебя носило? – Женька всерьез надула губы.

– Ух, где меня носило! Пошли, увидите, что я нашел…

Он двинулся первый. А позади всех – Кустик, торопливо застегивающий ворот и обшлага.

Они перевалили бугор, заросший могучей травою с зубчатыми листьями и с цветами, похожими на львиный зев, только очень крупными и не желтыми, а розовыми. Никто не знал их названия.

Пролезли через утонувшие в бурьяне развалиы старого склада. В нем ржавели остовы допотопных станков.

Пробрались вдоль кирпичной стены недостроеного цеха – здесь опять цвел густой двухметровый иван-чай…

Платон раздвинул репейную чащу и нырнул в квадратный лаз.

Это был тесный туннель, образованный П-образными, засыпанными сверху блоками из бетона. Ход ломанно вихлял в темноте. Платон включил фонарик.

– Тошка, я боюсь, – кокетливо сказала Тина. – Вот как вылезем куда-нибудь не туда…

– Уже вылезли! – После крутого поворота навстречу мягко ударил зеленый от листьев свет. Следом за Платоном все с шумом выбрались из-под земли.

Кругом были пологие склоны, а на них все те же травяные джунгли пустырей. И строительный мусор. Торчала над макушками иван-чая разбитая каменная будка. А рядом с ней валялся вверх колесами свалившийся с невысокой насыпи паровозик. Старинный, наверно, «овечка». Он был маленький, будто с детской железной дороги. Видимо, в давние времена возил он здесь заводские грузы, а потом оказался заброшенным. Дожди подмыли насыпь, дорожное полотно дало крен, и маленький паровой трудяга кувыркнулся с рельсов.

Рельсы теперь совсем заросли. Сам паровозик тоже был окружен травяной чащей. Качались вокруг него розовые «свечки», белые «зонтики» и охапки желтого мелкоцветья. Летали бабочки и редкие пушинки…

– Ух ты, какой малыш, – ласково сказал Ник.

– А мы-то и не знали, что здесь есть такой! – удивился Кустик.

– Мы тут многого еще не знаем, – многозначительно сообщил Платон.

Хотя паровозик и был заброшен, вид его не вызывал печали. Наоборот. Эта рыжая от ржавчины «овечка» была похожа на веселого щенка, который набегался, наигрался и дурашливо завалился в траву кверху лапами. Ждет, когда к нему подойдут, почешут пузо и погладят.

Да, видимо, всем это показалось одинаково. И никто не удивился, когда Ник проговорил голосом Гриши Сапожкина:

– С-скажите, пожалуйста, вы не видели рыжего щенка с черным пятном на ухе?..

«Уже месяц прошел, а мы почему-то никак не забудем этого пацаненка», – подумал Шурка. И… почти сразу забыл. Потому что Бугры завораживали своей пустынностью, запахом травы, простором и тишиной.

Шурка уже знал, как они появились, эти громадные бугристые пространства.

Много лет назад на заводе «Красный трансформатор» началось большое строительство: ставили новые цеха, громоздили между ними эстакады, прокладывали рельсы. А землю из котлованов, поломанные железные конструкции, треснувший строительный бетон везли на большущее болото, что лежало между заводом и Саженковской слободой. Земли и всяких отходов набрались целые горы. Ни разравнивать, ни вывозить их у строителей не было сил и желания. Главной задачей-то было что? Давай-давай план! Давай-давай отчеты о пуске новых прокатных станов! А порядок наведем когда-нибудь после…

Но после наступили такие времена, что порядка стало еще меньше. Некоторые цеха так и не пустили. Их площадки тоже заросли иван-чаем и осотом, слились с холмистыми пустырями, которые получили почти официальное название – Бугры…

Надо сказать, что про Бугры ходили всякие слухи. Мол, и нечисто там, и лихие люди водятся и даже не?люди. Можно пойти и не вернуться – заплутать. Доля правды здесь была. Заросшие насыпи, груды балок и панелей, брошенные механизмы, кучи битых кирпичей и гнилые заборы образовывали местами настоящие лабиринты. А в глинистой толще хватало всяких пустот, похожих на бункеры и туннели. Дело в том, что экскаваторы заваливали землей и мусором кинутые как попало широченные трубы и пустотелые строительные конструкции… Все это со временем осело, заросло и сделалось похожим на остатки старинного города.

Слухи, впрочем, были преувеличены. Никаких страшных случаев на Буграх милиция не регистрировала. Так, небольшие пьянки да стычки хулиганов. И то не часто. Никто там не исчезал бесследно, если не считать старой козы, принадлежавшей жительнице Ковровского переулка Анне Гавриловне Кудеминой. Да и то неизвестно точно: сгинула коза на Буграх или украли ее от дома…

Тем не менее были у Бугров необычные, просто необъяснимые свойства, Стоило углубиться в заросли, как становился не слышен всякий городской шум. Начинало казаться, что ты в безлюдной прерии или на необитаемой планете. Компании ребят, которые играли здесь, почти никогда не встречались друг с другом.

Зато во время игр часто открывались новые места. Вот как сегодня, например, ложбина с паровозиком…

А на прошлой неделе Кустик торжественно вывел всех на лужайку, где стоял под солнцем игрушечный город. Пестрели купола из раскрашенной яичной скорлупы, блестели улицы, вымощенные жестяными бутылочными пробками. Главная площадь была выложена кусочками разноцветного фаянса. Они составили картину с часами, облаками и звездами…

– Ой, кто это построил? Чудо какое! – завосхищались Тина и Женька. – Может, здешние гномы?

– Нет. Митя Конов и Андрюшка Горелов, – шепотом сказал Кустик. – Давайте посмотрим и пойдем. Не надо им мешать. И ничего не трогайте.

Никто и не думал мешать или трогать. Шурка только спросил:

– А если сильный дождь? Или даже град? Всё ведь побьет и размоет.

– В этом месте дождя и града не бывает, – уверенно объяснил Кустик. – Потому его и выбрали.

Шурка не решился усомниться вслух. О странностях Бугров он был уже наслышан…

Потом они еще не раз приходили к лужайке с маленьким городом. Строителей – Митю и Андрюшку – не встретили ни разу. Но обязательно оставляли для них осколки фаянсовой посуды.

– А все-таки удивительно, что никто нам тут не встречается, – шепотом сказал однажды Шурка Женьке. – Прямо заколдованность какая-то.

– Ну конечно, заколдованность, – отозвалась она.