Война по обе стороны экрана - Григорий Владимирович Вдовин

площадь вообще не смогли и ограничивались обозреванием развалин с расстояния. Сейчас в соседний двор мы подъехали на автобусе. Жители, конечно, высыпали сразу, такого тут в текущих реалиях не видели. Нас разделяют на группы и водят в ускоренном темпе через площадь. Через пару кварталов – отчетливая стрельба. Мы попали во французскую группу – естественно, театр им надо было снимать со стороны, но спецназовец прямо бесцеремонно подталкивает французов к зданию – не на прогулке, и даже добавляет словцо. Француз улавливает смысл, но интересуется у меня, что только что было сказано. Словцо непереводимо, конечно.

В самом здании офицер народной милиции все рассказывает и показывает, в том числе есть возможность подняться по лестнице на три пролета вверх, что мы, будучи здесь без сопровождения, делать не стали. Оттуда видно обвалившийся потолок и ту самую люстру, которую мы все привыкли разглядывать перед началом спектакля. Она помята, и ее золото очень поблекшее, матовое. В моей памяти она стала своеобразным символом гибели театра, зрительного зала, людей, для которых он был построен. Лично у меня есть определенные вопросы к организации посещения этого места, но я их оставлю при себе: критиковать, конечно, всегда проще, чем что-то делать, поэтому заниматься этим не буду. В целом вывоз всего этого измайловского зверинца, в том числе и российских групп, в реальную боевую обстановку, с посещением важных и значимых мест в самой востребованной локации конфликта, дорогого стоит, и здесь организаторам можно только аплодировать, особенно с учетом того, что все обошлось без происшествий. Все потерявшие дар речи во время проезда по улицам коллеги, к слову, свои сухие пайки отдавали встречающимся нам людям, а выданы они были каждому на целый день. В Донецк мы все возвращались дико голодные.

* * *

Узкие дорожки объезда через Докучаевск, по которым мы возвращаемся уже вечером. Целый день на горизонте горит трава, поднимая вверх густой белый дым – похоже на то, как это происходит, когда идут боевые действия, но в этот раз это не то. Поля между бывшими позициями ДНР и Украины, естественно, не пахали, и трава там – настоящий бурелом. Здесь только приступили к разминированию, и в стороне от дороги то и дело попадаются стойки из проволоки и красно-белая лента. Значит, там нашли мину. Пока мы работали в Мариуполе, пожар добрался до естественной преграды – асфальта, – и на нем закончился, поле черное. Я понимаю, что в огне исчезли ленточки, обозначавшие мины, которые от огня не взрываются, а остаются ждать в земле своего часа. И уже понятно, что это очень, очень надолго.

Мы останавливаемся на обочине, чтобы пропустить колонну военной техники. Наш водитель приветствует встречные машины взмахом руки, тут так принято, и он даже высовывает ее в окно, чтобы виднее было. К одному из грузовиков на жесткой сцепке, то есть почти вплотную, прицеплен на буксир автобус без лобовых стекол. Колонна двигается достаточно быстро, и этот автобус, соответственно, тоже. За рулем его я замечаю водителя – он весь закутан пыльными тряпками, ставшими в пыли однотонными, как у мумии. На закутанном лице – горнолыжные очки. В какой-то момент наперерез очередному грузовику бросается деревенская собака – водитель сигналит и совершает довольно резкий маневр. Если в кузове ехали солдаты – прогнозирую их недовольство. Собака продолжает трусить по непонятной и нелогичной траектории. Собаки попадаются глухие и контуженые, видимо, это одна из них, они не понимают, что происходит, и им бессмысленно сигналить. Я слежу за реакцией в кабинах, несущихся навстречу в клубах пыли. Все эффектно подсвечивается лучами заходящего солнца, играющего бликами на кабинах и бьющего встречным водителям в лицо, – оттого я их так хорошо вижу.

Инстинктивно понимаю, что что-то привлекает мое внимание, но не могу понять, что именно. Военные водители отвечают нам так же взмахом, но в каждой кабине сидят по трое, и двое – неподвижны, в каких-то странных позах. Я начинаю ждать взглядом следующую кабину, следующую, потом следующую. История повторяется – ответный взмах и неподвижные попутчики. Я в итоге понимаю, что они спят.

23 апреля

Ми вас чекаемо!

Долго ли ждать перемен к лучшему?

Вместе со спецназом мы заходим в один из дворов девятиэтажки в Мариуполе. Весь двор засыпан крупными цементными обломками – двух верхних углов у дома нет. Поэтому идти трудно, из обломков торчит арматура. Обычная картина – двор заставлен посеченными и сгоревшими машинами. На деревьях – свежие сломы и зазубрины. Один из наших сопровождающих с соблюдением всех предосторожностей заглядывает за угол, чтобы оценить там обстановку. В этот момент он оказался на фоне стены, на которой написано изречение: «Долго ли ждать перемен к лучшему? Если ждать, то долго». Подпись, если кто не понял, – мудрость. Видимо, это был такой креатив городских властей, которые не понимали, с чем шутят… Подобные глубокие изречения я видел и на других домах, и все они в свете происходящего получили крайне объемное и часто щемящее звучание.

Военные действуют четко – дверь в подъезд открывает один, двое сразу берут на прицел открывающуюся черную зияющую пустоту подъезда. По ощущениям скорее, которые улавливаются еле заметно, кожей, сразу понятно, что там никого нет.

Но подъезд зачищают заново – площадка за площадкой и квартира за квартирой, прикрывая друг друга и обмениваясь четкими командами. Повод для проверки был – по информации местных жителей, в одной из квартир видели неприветливых и незнакомых людей. Ситуация распространенная – украинские военные скидывают в таких квартирах форму, по шкафам ищут гражданское, переодеваются. Могут отлеживаться несколько суток, что-то есть, чего-то или кого-то ждать, что-то прятать. В городе такое происходит сплошь и рядом. В одном из наших сюжетов главными героями были пять мешков с секретными документами СБУ, которые такие же неразговорчивые люди во взломанной квартире прятали и ждали команду на эвакуацию. Ну, поскольку мы снимали про это сюжет, план у них не выгорел, документы попали в какие надо спецслужбы для изучения, причем документы эти были невероятной важности, насколько я понимаю из того, что мне удалось увидеть, не зря ведь была задача именно вытащить их, а не уничтожить. Так что все сообщения проверяются – и правильно, конечно.

Спецназ на этой проверке действует красиво и как в учебнике, происходящее мы снимаем, и кадры получаются настолько удачными, что их потом много раз крутят по всем