Похищение поющего автобуса - Антон Федорович Андросов

Бешеного прошли и все остались живы, случилась некоторая пауза. Милицейские машины моргнули фарами и стали медленно приближаться.

— Стоять! — заорал в телефон Бешеный. — Еще метр, и я стреляю! У меня тут дети!

Машины остановились.

— Что будем делать? — спросил Хромой.

— Не знаю, — прорычал Бешеный. — Но выходить из автобуса нельзя.

— Хорошенькое дело!

Автобус вошел в елки основательно. О том, чтобы выбраться своим ходом, нельзя было и мечтать.

— Толкать надо! Или тянуть! — предложил Булкин.

— Я тебе потяну, паршивец! — Бешеный замахнулся автоматом. — Из-за тебя сидим.

Булкин увернулся и тут же напоролся на рычаг автоматического открывания двери. Дверь зашипела. Булкин юркнул в щель и помчался к милиционерам.

— Куда?! — Бешеный сунулся было за ним, даже приготовился стрелять, но не успел. Шустрый Василий уже сверкал пятками в районе автомашин с мигалками.

— Ну, все! Теперь придется принимать экстренные меры! — Бешеный пошел за телефоном. В салоне было тихо. Анна Ивановна прижимала к себе Катю. Клюшкин — собаку Пургу. Оля — Мишу.

Слегка пришедший в себя Гоша слабо просипел:

— Вы не должны делать глупости. Возможно, еще вас простят и не накажут слишком сильно. В конце концов, никто пока не пострадал. И это — ваше преимущество.

— Заткнись! — заорал Бешеный. — Первым пострадаешь ты! Слишком сильно! Я не собираюсь слушать советы сопливых щенков! И не собираюсь сдаваться!

— Послушай, он прав. — Хромой нервно застучал ногтями по стеклу. — Если мы отдадим им детей сейчас, будет лучше.

— Молодец Булкин! — шепнула рыжая Люся Шуре. — Надеюсь, он не вернется.

— Хорошо ему! — позавидовал Миша. — Через пару часов дома будет. А мы тут. И нас, может быть, даже убьют.

— Терпи, Пурга! — сказал Клюшкин собаке, которая явно хотела повторить маршрут первоклассника. — Сейчас откроют дверь и всех нас выпустят!

— Что? — переспросил Бешеный Хромого, и борода главного террориста задрожала. — Ты предлагаешь отпустить их? Неужели? И тебе все равно, что Новый год ты встретишь в тюрьме? Заметь — не один Новый год, а много, много будущих Новых годов ты встретишь в тюрьме. Тебя это устраивает? Очень жаль. Тогда я убью и тебя тоже, мой дорогой друг! Мне терять нечего! Я буду сражаться до последнего! Я не знаю, что я буду делать, но я просто так не сдамся! Меня запомнят надолго!

Бешеный схватил за руку Анну Ивановну и приставил автомат к ее носу.

Булкин добежал до машин. Увидел изумленные лица оперативных сотрудников. Его немедленно втащили внутрь, стали ощупывать на предмет целостности и расспрашивать на предмет террористов.

— Сокол, Сокол! Я Голубь! Одного заложника освободили! — кричал кто-то в рацию.

— Да нет же! — Булкин отдышался. — Меня не освободили! Меня отправили на задание!

— В каком смысле? — не понял «Голубь», но от рации отвлекся.

— Ну, в каком, в каком... Нам нужна помощь! Автобус вытащить надо! Своими силами не справимся!

Милиционеры переглянулись и тут же бросились советоваться с рациями. А «Голубь» посмотрел в глаза Булкину и строго спросил:

— Шутишь, да? Смотри, малец, отшлепаю и не пущу назад!

— Ничего себе, шуточки! обиделся первоклассник. — Если хотите знать, они там, это... Начнут убивать по одному заложнику, если я не вернусь через пять минут! И каждую минуту потом будут еще одного убивать! Так что вы, это... Просто автобус помогите вытащить.

«Голубь» посмотрел на коллег и отдал распоряжение. Милиционеры засуетились, стали доставать какие-то тросы. Булкин деловито вертел в руках рацию.

— Расскажи, какая обстановка в автобусе! — попросил «Голубь».

— Ну, какая... Нормальная боевая. Ведем подрывную работу! Рацию дадите?

«Голубь» посмотрел на коллег:

— Какую подрывную работу?

— Ну, морально уничтожаем. Подкладываем кнопки. Вы рацию дадите или нет?

— Мы тебе не рацию дадим. — «Голубь» закурил. — Мы тебе дадим маленький микрофон. Будем все слышать. Про Шарапова кино смотрел?

— Смотрел. — Булкин подумал и махнул рукой. — Ладно, давайте микрофон! Только побыстрее, а то там у меня мышка осталась.

«Голубь» ловко прицепил к булкинскому шарфику маленькую черную штучку, проинструктировал и даже, по просьбе первоклассника, срочно принял его, Василия Булкина, в ряды внештатных сотрудников.

— Вот что, училка! Сейчас я позвоню ментам, положу телефон так, чтобы было слышно, и застрелю тебя. А потом предложу им свои условия! — Бешеный взял в руки мобильный.

— Какие условия? — Хромой все еще пытался успокоить подельника. — Предложишь им взять автобус на буксир? Не дури, давай отпустим всех. Еще не поздно.

— Поздно! — Бешеный запипикал кнопками телефона. — Если я не справлюсь, Лысый найдет меня и на том свете! Сейчас у меня еще есть шанс! И больше не будет!

В трубке щелкнуло, и явно милицейский голос сам, без подсказок и угроз сообщил, что условия террористов сейчас будут выполнены, что мальчик с буксиром уже возвращается и что главное — не допустить кровопролития. Бешеный в изумлении положил трубку и стал наблюдать, как вернувшийся Булкин спокойно и деловито крепит буксировочный крюк.

— Ничего не понимаю, — пробормотал террорист и отпустил Анну Ивановну. — Почему он вернулся? И откуда они знали, что я у них потребую?

— А честно, почему ты вернулся? — спросила Маша Булкина, когда автобус уже тронулся, когда Бешеный успокоился и даже включил телевизор.

Все заложники, включая Анну Ивановну, сгрудились вокруг первоклассника.

— Надо боевики смотреть! — сказал Булкин и пояснил: — Я же знал, что из-за меня они только разозлятся. И начнут стрелять в кого попало.

— Не в кого попало, а в Анну Ивановну! — заступилась за любимую учительницу маленькая Катя Подполковникова.

—И тебе не хотелось домой? — удивлялся Миша Мосько.

— Не, не хотелось! — Здесь Булкин был честен.

— Хорошо, что ты не успел все испортить! — сказал Хромой Бешеному.

— Хорошо, что мне плевать на твое мнение! — сурово ответил Бешеный Хромому.

Хромой тихо улыбнулся и сосредоточился на дороге. Он многое хотел сказать коллеге. И то, что нельзя ставить под удар и операцию и кучу жизней, и собственную судьбу из-за повышенной нервности. Что Лысому — главному во всех делах — угодить все равно невозможно. Что он, Хромой, уже давно жалеет о том, что ввязался во всю эту автобусно-хоровую историю. Но вместо этого