Отравленные земли - Екатерина Звонцова

быть, вы расскажете мне, что здесь происходит?

Капиевский подался чуть вперёд; его вроде бы рассеянный взгляд опять стал острым.

– А может, вы? – Мясистые, грубые руки он сложил на коленях.

Такая просьба была последним, чего я ожидал, и я не счёл нужным это скрывать.

– Я немного вас не понимаю. По словам герра Рушкевича, вы сами предложили мне навестить вас. И я очень рассчитывал на вашу помощь, а не на ваши вопросы.

Капиевского это сконфузило; даже его усы дёрнулись. Он поёрзал, размышляя, но, судя по последовавшему за ёрзаньем сопению, ни к чему не пришёл.

– Вы вправду приехали ради вампиров? – наконец поинтересовался он со странной интонацией: не то насмешливо, не то недоверчиво, не то с сожалением. – Люди вашего ранга ведь не заглядывают в захолустья вроде нашего из-за ерунды. В городе пустили слух, что вы инспектируете именно местную медицинскую братию и, может, дадите нам пару дельных советов по последним открытиям. Вот это было бы тоже дело, а? Я ведь именно по вашим формулам даю пациентам ртуть; то, как вы рассчитали её дозировку и придумали тот способ с растворением в спирте… – он хлопнул себя по коленям, – гениально!

– Благодарю, – рассеянно отозвался я.

Меня осенило. Косые взгляды, вот почему их пока нет. И Маркус был доволен тем, как создал мне условия для работы в сравнительном спокойствии, без оккультных вопросов. Я почувствовал к ловкому заместителю Мишкольца невольную благодарность вкупе с уважением, но одновременно – досаду. Эта «породистая дворняжка» явно хотела держать в руках слишком много нитей. Хотя бы врачей он ввести в курс дела мог. Неужели чудаковатый обитатель пыльного кабинета позвал меня из чистого любопытства и окажется бесполезен? Я вздохнул, разгладил невидимые складки на рукаве и кивнул.

– Да, меня действительно интересуют ваши странные смерти, размытые диагнозы и реакция населения на всё это. Императрица обеспокоена. Меня радует, что вы, едва ли не первый в городе, относитесь к этому столь несерьёзно и не видите достойной внимания проблемы. Но как ни парадоксально… вампиров нет, а проблема – есть.

Я говорил ровно, строго глядя ему в глаза и одновременно пытаясь определить национальность. Поляк? Венгр? А может, вовсе малоросс[22]?

– Вы что же, о ведьмовской охоте?

– Именно. Кого-то волокли через дыру в ограде, отрубали головы… немыслимо!

Он скривился, отчего вислые усы опять зашевелились, и тут же мирно кивнул:

– Извините, если что не так сказал и… как это выразиться… обесценил вашу задачу. Отнюдь. Хоть я и не особо верю в эти вампирские байки, будет славно, если вы разберётесь. В последнее время люди совсем спятили. Хотя в чём-то я их понимаю…

– Так вам есть чем мне помочь? – Я пока не терял надежды.

– Возможно, – мутно откликнулся он. – Но лучше поспрашивайте. Я же как старая корова: сам дорогу уже не найду, но если ткнуть хворостиной…

– Хорошо. С кого всё началось? Не считая животных?

Я догадывался, какое имя услышу, – и услышал.

– Ружа Полакин, – скорбно пробасил доктор. – Я сам осматривал её, меня вызвал её бедный муж. Мы славно ладили, пока он не начал с горя заливать за ворот, потом вовсе повесился… впрочем, вам это не важно. А Ружа тогда пришла с вечерней прогулки и вроде как сразу потеряла сознание, так Константин сказал. Она вскоре очнулась, но не говорила, только стонала и от свечей шарахалась… Константин подумал, что обморок, расстегнул ей ворот, а там следы. Да, я тоже их видел – как два больших укола. Когда она умерла, я осмотрел их ещё раз. Они стали пошире, я надавил пальцами… – Доктор задумчиво потёр подбородок. – Пошла кровь. Очень жидкая, тёмная какая-то… странная, иначе не скажу.

– Я вас понял, – уверил я, не желая, чтоб он слишком блуждал в поисках описаний.

– У других были подобные случаи. И у меня в последнее время ещё один. – Капиевский ещё сильнее помрачнел. – С девчушкой, дочерью местной швеи. Она жила на этой улице и дружила с моими крошками-соседками, вы их видели. Так вот, когда меня вызвали к ней, она едва дышала и очень быстро отошла. На её шейке тоже осталось это.

Рукава его несвежей рубашки были засучены до локтей, и я заметил, что руки покрылись крупной гусиной кожей. Какое-то время Капиевский молчал, а я тактично не спешил расспрашивать. Ждал я не зря. Уже ровнее он добавил:

– Кроме Ружи и Айни у меня были пациенты, внезапно ослабшие. С их кровью явно что-то творилось, и на свет они реагировали странно. Я, представляете, даже воду нашу из ближайших родников брал, проверял – думал, вдруг найду какую отраву. – Он сокрушённо развёл широкими руками. – Ничего не нашёл. Может, не хватает знаний.

Мысль о воде была, кстати, здравой и требующей развития. Я одобрил её. Капиевский улыбнулся, но тут же, опять помрачнев, понизил голос:

– Родные некоторых из тех бедняг говорили, что видели укусы или пятна, но я этого уже не заставал. Чудно́, правда? Я списывал всё на воображение, а сами смерти на истощение, но теперь как-то сомневаюсь порой…

– Слишком много воображения, – подтвердил я и пересказал случившееся с часовым на погосте. Капиевский энергично покивал.

– Гарнизонных точно не морят голодом. Вукасович ухаживает за ними, как за своими отпрысками; они единственная военная сила в этом богом забытом краю, на несколько городков вроде нашего. Нам просто повезло, что они встали здесь, у границы… – Он запнулся и цокнул языком. – А впрочем, может, и…

«…Может, и не повезло». Он не сказал этого и быстро перевёл тему, но я догадался. Сейчас, обдумывая эту мысль, я ищу в ней здравое зерно. И откуда в наших гражданах столько страха перед солдатами? Вряд ли они что-то вытворят в городе.

Мы поговорили ещё немного, но скорее отвлечённо. Наконец Капиевский спросил:

– Что вы будете делать, герр ван Свитен? Вскрывать могилы?

Я усмехнулся, просто поражаясь, насколько всех заботит именно этот аспект.

– Для начала я предпочёл бы пойти по вашим стопам и проверить местную воду. И, разумеется, просто осмотреться, оценить обстановку. Я прошу вас, если хотя бы один случай подобного, как вы сказали, истощения в ближайшее время подвернётся именно вам, пошлите за мной, вдруг я смогу чем-то помочь или хоть что-то заметить. Я живу в «Копыте».

Собственно, я пришёл, прежде всего, с целью озвучить эту просьбу и получить согласие. Заручившись им без особого труда, я стал прощаться. За окном успело окончательно стемнеть, спустилась густая синяя ночь, с подола которой подмигивали белые звёзды. Отчётливо слышалось далёкое птичье пение. Кто, интересно, населяет местные леса? Голоса не хуже соловьиных, такие нежные, звонкие, переливчатые! Я с воодушевлением предвкушал прогулку, когда Капиевский неожиданно предложил:

– Не заночуете у меня? Здесь несколько комнат; я не всё сдаю. Места хватит.

– Вам что, так понравилось моё общество? – Я не сумел скрыть недоумённой улыбки. Но широкое лицо Капиевского оставалось крайне встревоженным.

– Уже несколько темно для скитаний.

– Вы же не верите во всякую чушь, – рассмеялся я. – А мне пора. Вечера я провожу за работой и письмом и редко нарушаю это правило. Вампиры, разбойники, ненастье – меня ничего не остановит. Consuetudo, что называется, est altera natura[23].

Он продолжал стоять, перегораживая выход из кабинета. Глаза его рассеянно скользнули по моей шее.

– Крест есть, верно?

Опасения оправдались: тревожили его не разбойники. Чтобы поскорее прекратить несуразный диалог, я кивнул, вспомнив о странной прихоти Бесика, но не стал вдаваться в детали. Подумав ещё немного, Капиевский засопел, развернулся и наконец открыл дверь.

– Что ж, как знаете. Удачно добраться. Простите мою глупость, я действительно не верю, но ночи здесь в последнее время… – он неопределённо пошевелил пальцами, – угнетают. Впрочем, возможно, это следствие плохого вина, или тяжёлой пищи, или того, что жена сбежала и ей всё хоть бы хны… – И он грузно затопал вперёд.

Когда мы оказались на крыльце и птичья трель стала отчётливее, лицо доктора дрогнуло, он шумно засопел и завздыхал