Не Знающая Любви (СИ) - Монтано Крис

В доме было очень чисто, даже, можно сказать, патологически чисто. Надежда фанатично следила за гигиеной и очень боялась инфекции и бацилл. Маленькая Вероника играла одной-единственной тряпичной куклой и тряпичным же медвежонком, с детства знала, что красить губы — вредно, а носить стринги — негигиенично, и ненавидела воскресенья, потому что после посещения церкви мать брала ее с собой в город. Надежда отправлялась извлекать своего непутевого мужа из бездны греха под названием «Пьяный придурок», а Ника до икоты боялась пьяных дядек, которые там обретались. Кроме того, было очень стыдно за папу и жалко его, и жалко маму, и слова, которые Юрий Волков, выкрикивал, вырываясь от жены, были непонятные, но какие-то липкие и вонючие…

Она с детства привыкла различать слова и мысли по цвету, запаху и, так сказать, фактуре. Самыми теплыми, пушистыми и, как ни странно, душистыми были мысли и слова, связанные с ободранным и вонючим котом Бармалеем. Он был единственным в мире Ники существом, любившим ее искренне и беззаветно. Когда она болела, кот тайно пробирался к ней по ночам и ложился на грудь. От Бармалейки шло тепло, а потом он начинал ВЫМУРЛЫКИВАТЬ из Ники хворь. Она это просто чувствовала — и все.

Потом мама застала кота в комнате дочери, и несчастный кот был нещадно выдран и выкинут на улицу. После отчаянных слез и уговоров Ника получила разрешение кормить кота, но только при условии, что каждый раз после этого будет мыть руки в растворе фенола. Фенол отвратительно вонял, от нее у Ники трескалась кожа на ладошках, но девочка мужественно переносила эти неудобства ради своего единственного друга.

Когда Бармолея переехал грузовик, детство закончилось.

Потом была школа, с которой у Вероники проблем не было, поскольку с самого первого дня она поклялась сама себе, что выучится на отлично и уедет из Ржева навсегда. Так и произошло, в шестнадцать лет она стала лучшей выпускницей, а, кроме того, собрала все призы и почетные дипломы со всех возможных семинаров и олимпиад практически по всем предметам. Через три дня после выпускного бала Вероник Волкова собрала крошечный чемоданчик вещей и большую сумку с дипломами, вместе с мамой сходила в банк и сняла со своего счета все деньги, накопленные за годы учебы, — села на поезд и навсегда покинула ненавистный городок.

Нет, еще один раз она туда приезжала. На похороны мамы, пять лет назад. Отец-то умер гораздо раньше, когда Нике было десять. По нему она еще плакала, по маме уже нет. Не потому, что она ее не любила… Она любила мать, очень любила, но как-то так у них сложились отношения… никаких проявлений чувств, никаких эмоций…

Квартира отошла в муниципальную собственность, вещи и мебель выбросили на свалку. Вероника посидела полчаса под старой грушей, где еще виднелся заросший травой холмик — могилка кота Бармалея. Потом встала — и теперь уж точно навсегда уехала из Ржева. Правда, на этот раз уже на своей собственной машине.

***

Тогда у нее была старенькая «хонда». Она купила ее на первую зарплату, на авто рынке. Разумеется, о месте покупки Ника не распространялась, это было бы стыдно, но зато выяснилось, что пьяница и дебошир отец оставил дочке в наследство талант к механике. Ника сама устранила почти все неисправности в машине, предъявив на сервисе практически нормальное авто — профессионалы только поменяли ей подвески и карбюратор. Водить ее отец обучил раньше, чем читать, так что в этом смысле у Ники никаких трудностей не возникло.

Приехав в Питер в шестнадцать лет, худенькая рыжеволосая дурнушка Вероника не растерялась и не пропала. Поступила в институт, училась по обыкновению отлично, закончила с прекрасными результатами и сногсшибательной рекомендацией от Министерства образования. Благодаря рекомендации, работа нашлась быстро, и в двадцать лет Вероника Волкова уже получала более пятеста тысяч в год. Старая «хонда» уже тогда была отнюдь не единственной машиной, какая была по карману Нике, но она не собиралась швыряться деньгами. Тусклый призрак Ржева реял над залитой огнями реклам и витрин Санкт-Петербурга, серым пеплом присыпая все соблазны Большого Города. Вероника стискивала зубы — и шла вперед.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Училась после работы, на нескольких курсах сразу. Выучила испанский и немецкий. Освоила бухгалтерский учет. По воскресеньям ходила на курсы массажа — кто знает, как повернется жизнь, а эта профессия — верный заработок. Закончив курсы менеджеров, уволилась с работы и разослала резюме по всем крупным фирмам. Ее успехи не могли не впечатлить, и на собеседования приходилось ездить с утра до вечера. Тут-то и выяснилось, что профессиональная подготовка — еще не все. Ей все время отказывали, причем в очень странной форме — с явным сожалением. Вероника не стала мучить себя догадками, а спросила у одного из менеджеров, проводивших собеседование, напрямик: в чем загвоздка? Холеный молодой человек в хорошем костюме неожиданно смутился, но в конце концов смог тактично объяснить: в работе важен внешний вид.

Вероника не обиделась, просто приняла к сведению и приступила к работе над собой.

Курсы макияжа, эстетическая школа, шейпинг, массаж, косметические салоны и приличный счет в банке сделали свое дело — через три месяца на собеседование к тому же менеджеру явилась рыжеволосая секс-бомба с ухоженными руками и в безупречном костюме. Собеседование было пройдено блестяще, однако Ника вежливо отклонила предложение и направила резюме по другим адресам. Здесь она просто сдала очередной экзамен, а теперь начиналась совсем другая жизнь.

Три с половиной года назад она пришла в фирму «Трансвит» на должность старшего менеджера по продажам. Старенькая «хонда» вернулась на родной рынок, в гараже нового дома появился серебристый «мерседес», и серый призрак Ржева рассыпался в вечернем воздухе, взорвался вороньим граем, унося с собой прошлую жизнь и все воспоминания о ней. Вероника Волкова превратилась в настоящую бизнес-вумен.

У нее был стальной характер. Любой другой человек на ее месте вряд ли смог бы избавиться от груза прожитых лет или хотя бы от тяжелых воспоминаний. Однако Вероника, закалившая волю постоянной учебой, с легкостью перешагнула этот порог. Она не притворилась другим человеком, она им стала. Теперь ей не было нужды играть роль ухоженной дамочки с хорошим доходом — она ею и была. Единственной компенсацией за тяжелый труд в юности Ника сделала свой образ жизни вне работы. Ничего тяжелее дамской сумочки в руках. Только лучшие курорты. Обеды на дом из ресторана. И никаких откровений с подружками!

Собственно, и подружек-то у нее не было. С детства привыкшая к одиночеству, Айрин не спешила ближе сходиться с коллегами по работе. Светский треп и совместные корпоративные вечеринки — это одно, но ее внутренний мир принадлежал только ей. И лишь в последнее время появились эти мысли — о двух кружках с кофе, растрепанных со сна волосах и теплых объятиях в утренней постели… О мире на двоих.

Такая странная, но все же первая влюбленность. Часть 1

Теплые и душистые мысли немного тревожили, главным образом потому, что, дожив до двадцати пяти лет, Ника имела очень смутное представление о любви. Точнее, не имела никакого представления. Стало быть, наступало время учиться этой науке.

В детстве и, соответственно, ранней юности собирательный образ мужчин выглядел для нее примерно так: дешевые джинсы, клетчатая рубашка, футболка, давно утратившая свой исходный цвет, над ней — трехдневная щетина. Выражение лица злобное, глаза опухшие. Слова нецензурные.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Такими были мужчины в Ржеве, таким был ее собственный отец. Как все дети из не особенно благополучных семей, она с самого детства привыкла жалеть мать и по этому поводу относиться к священному институту брака, как к чему-то, чья роль в жизни человека сильно преувеличена. В школе у нее было в принципе мало друзей, и уж мальчиков точно — ни одного.

Выпускной бал остался для нее скучным и долгим официальным мероприятием, на который НУЖНО было пойти из-за общественных мнений, так принято, вот и пришлось, но ни о каких романтических историях речь не шла.