Серебряный век: Часть первая - Джимми Хокко

были и другие. Мы называли их кровавыми чистильщиками. В них, как правило, находилось около двух людей, одетых в ярко-белые костюмы. Эти люди могли направить машину куда угодно, на кого угодно. Обычно они охотились за местными преступниками, но временами заглатывали простых смертных. Их боялись даже самые смелые, потому что кровавые чистильщики могли разгоняться до чрезвычайно большой скорости и, в отличие от стандартных машин, менять форму и проходить в узкие переулки.

Ходили слухи, что попадая под чистильщика, человек через портал, образованный внизу, между колесами, оказывался в Подземке. Никто не знал, что происходило дальше, но когда-то всем людям вбили в головы, что Подземка является самым кошмарным местом, сравнимым с самим адом.

Я не помню точно, что произошло после встречи с Пеплом. Ведь, как известно, я выпил около шести, семи, а то и восьми стаканов водки, поэтому мало что соображал.

Я проснулся, по-видимому, поздно, потому что в окно уже пробивались солнечные лучи, а значит, ночь все же кончилась. Подо мной находился старый, темно-персиковый диван, воняющий, словно изношенные сапоги. На нем была куча пятен разных цветов, рисунков черной ручкой и всего такого.

Я протер глаза, потрогал лоб и, стараясь не грохнуться на пол, сел. На мне красовался теплый, шерстяной плед, а сверху него лежала одежда, новая одежда. Очевидно, кто-то хотел меня обрадовать, но места я все же не узнавал, ведь никогда тут и не был…

На обшарпанных стенах криво висели картины в сломанных рамках и с разбитыми стеклами. В них не было фотографий, в них не было ничего. С потолка что-то беспрерывно сыпалось, кажется, песок вперемешку со штукатуркой. Надо мной устрашающе покачивалась старинная люстра с мигающими лампочками. Где-то в углу паук вырисовывал узоры на своей паутине, и, казалось, чихал от такого огромного количества пыли в комнате.

– Ну, и выпил же ты вчера… – осуждающе произнес Пепел, заходя в комнату.

– Голова раскалывается, – пожаловался я.

– Сам виноват, – Пепел приземлился рядом.

– Где мы?

– В каком-то заброшенном здании, – кажется, он сам не понимал, что это за место.

– Теперь-то все предельно ясно…

– Слушай, я не знаю, Сэм. Вчера было какое-то нашествие чистильщиков. Все куда-то бежали, кричали. Если бы не Дик, мы бы потерялись в этой толкучке и вместе с остальными угодили бы в Подземку. Так что, не тереби меня этим вопросом… – устало пробормотал он, поправляя угольно-черные волосы.

– Ладно, прости. Я просто хотел сказать спасибо, что не оставил меня умирать. Знаешь, скончаться пьяным, было бы тупо, – я лег обратно на диван и закрыл глаза.

Воцарилось молчание.

Меня не оставлял в покое лишь один вопрос: «С какого перепугу все чистильщики вдруг оказались внизу?» Я вдруг поднялся, оказавшись чуть ли не на Пепле верхом, и задал ему этот вопрос, невзирая на его просьбу об этом не разговаривать. Он покачнулся от неожиданности и высказал свою теорию:

– Я думаю, все дело в украденной вещи.

Меня передернуло. В голове сразу образовалась огромная очередь из догадок, мыслей и предположений. Я знал, что Пепел больше всего не любит, когда я задаю чересчур много вопросов, на которые у него нет ответов. Но я почему-то про это совершенно забыл.

– С чего ты так решил? – вырвался у меня, кажется, самый разумный вопрос, собравший в себе все остальные.

– Вчера по новостям говорили, что с восьмисотого этажа была украдена какая-то дорогая вещь, какая точно, сказать не могу. Говорили, что это был какой-то сбежавший преступник из Подземки…

– Но из Поземки же невозможно сбежать, – перебил я его.

– Вот я о том же. Как ему удалось? – Пепел задумался, но затем продолжил: По слухам, этот парень спустился вниз, как ни в чем не бывало, а теперь из-за него гибнут люди…

– Ты вообще видел его когда-нибудь?

– Нет, и надеюсь, никогда не увижу…

На этом наш диалог прервал Дик. Высокий мужчина в черном костюме с вечно нахмуренными бровями, ярко-голубыми глазами и блондинистыми волосами. Дик был тем самым барменом в «Лозгуде», а так же нашим преданным другом и поставщиком информации.

– Как ты, Рыжий? – серьезно спросил он.

– Жить буду.

– Чтоб сгинули отсюда через пять минут, оба. Проблем от вас, как от правительства, – Дик никогда не отличался добротой или же заботой. Мы с Пеплом просто твердо знали, что он любил нас, как братьев, и этого нам было вполне достаточно.

Мы вышли на свежий воздух, и меня сразу же перекосило. Я шел зигзагами, подворачивая при каждом удобном случае лодыжки. Пепел шагал рядом и с улыбкой на меня поглядывал. Солнце заставляло его зеленые глаза сиять, как две звездочки на ночном небе. Вообще, я никогда и не видел звезд, но многое о них читал, в связи с чем, был твердо уверен в том, о чем размышлял.

На улице днем значительно прибавлялось народу. Все куда-то спешили, как заведенные игрушки. Они шли напрямую к многоэтажкам и исчезали в дверях. К слову, вместо дверей в некоторых зданиях (в самых высоких) у нас были порталы, скопление ярких искр, режущих глаза. Я никогда в жизни не заходил в портал, потому что никогда не работал в высших слоях, но каким-то везунчикам это сделать все же удавалось.

– Куда мы идем, Пепел? – спросил я, держась за живот, в надежде на то, что меня все же не стошнит у всех на глазах.

– Зайдешь со мной на почту, я должен отправить письмо своему дяде.

– У тебя есть дядя?

Эта информация меня настолько удивила, что мой живот снова сильно скрутило. Эмоции решили вытиснуть остатки алкоголя, и я исчез за какой-то машиной. Тошнота – явление неприятное, но терпимое.

Пепел взглянул на меня, проехался по мне глазами и мысленно обозвал меня идиотом. По правде говоря, я был с ним полностью согласен.

– Да, у меня есть дядя. Его зовут Джон, он из высших слоев, – пояснил он.

– Нет слов, – торопливо пробормотал я и снова скрылся за машиной. Разговор был недолгим, но, очевидно, информативным…

Мы подошли к высокому зданию серого цвета, оно было наполовину разрушено, а пахло, честно говоря, отвратительно. Внутри не было ни души, да и в округе, по правде, тоже. Мы зашли, и первое, что я сделал, это плюхнулся на новый бежевый диванчик в зале ожидания. Новые вещи завлекали меня больше всего на свете, потому что были похожи на лучики света в кромешной тьме моей жизни…

Пепел долго шабуршался с работником почты. Я слышал их разговор лишь обрывками. В какой-то момент они даже чуть не поссорились, что почему-то