Каждые пятнадцать минут - Лиза Скоттолине

– Привет, Лори, рад видеть тебя. – Эрик вошел в палату, за ним вошли студенты и встали вдоль стены, наблюдая за происходящим. Он мимоходом представил их.

– Эрик, я тоже рада, спасибо, что спустился! – Лори улыбнулась. Она была очень привлекательна с этими ее теплыми карими глазами, чуть длинноватым римским носом, пухлыми щечками и крупным ртом, который постоянно находился в движении – болтала ли она, обдумывала ли что-то или просто строила рожицы. Она не пользовалась косметикой, как и почти все женщины, работающие в госпитале, но в отличие от многих ее это отнюдь не портило. Свои кудрявые каштановые волосы она всегда собирала в пучок на затылке, используя для этого все, что попадалось под руку: карандаш, ручку или даже держатель для языка.

– Всегда пожалуйста. Чем могу помочь?

Лори махнула в сторону пациентки.

– Это Вирджиния Тихнер и ее внук Макс Якубовски.

– Меня зовут Эрик Пэрриш, приятно познакомиться с вами обоими. – Эрик сделал шаг к постели, и старушка взглянула на него со слабой улыбкой, взгляд ее карих глаз под нависшими веками был сознательным и внимательным – хороший знак. С виду она была вполне здоровой, но в вене у нее стояла капельница, а к пальцу крепился датчик монитора основных показателей жизнедеятельности. Эрик бросил взгляд на экран – все в полном порядке, даже отлично.

– О, только посмотрите на него, какой красавчик! – заявила миссис Тихнер довольно скрипуче и окинула Эрика кокетливым взглядом. – Можете называть меня Вирджинией. Или лапулей.

– Давайте побеседуем. – Эрик подтянул к себе круглый вращающийся стул и сел около ее кровати. Ему нравилось работать с пожилыми пациентами. Для начала надо было установить с ней контакт. Юмор обычно очень помогал, поэтому он улыбнулся ей:

– Если вы считаете меня красавчиком, у вас определенно очень острое зрение!

– Вот и нет, у меня дегенерация желтого пятна. – Миссис Тихнер подмигнула. – Или я просто выжила из ума.

Эрик рассмеялся.

Миссис Тихнер махнула рукой в сторону Лори:

– Доктор Пэрриш, а почему на вас нет белого халата, как на ней?

– Белый меня полнит.

Эрик не стал добавлять, что обычно психиатры в больнице не носят белых халатов, чтобы сократить дистанцию между собой и пациентом, поэтому на нем был голубая оксфордская рубашка без галстука, брюки цвета хаки и мягкие мокасины. Вообще-то его целью было выглядеть как симпатичный папаша из пригорода, но он подозревал, что скорее пока выглядит как парень из рекламы «Сиалиса»[1].

– Ха! – миссис Тихнер хохотнула. – А вы забавный!

Лори закатила глаза:

– Миссис Тихнер, прошу вас, не кокетничайте с ним! У доктора Пэрриша и так достаточно поклонниц в этой больнице!

Глаза миссис Тихнер озорно блеснули.

– Вы просто ревнуете.

– Точно! – Эрик улыбнулся Лори. – Ревнуешь.

– Вряд ли! – фыркнула Лори.

Миссис Тихнер закудахтала:

– А теперь она смутилась!

– Бинго. – Эрик мысленно проводил ДПС – диагностику психического состояния. Он всегда так делал при первой встрече с пациентом, оценивая уровень сознания, поведение, речь и моторику, настроение и способность мыслить, тревожность, внимание, а также реакции пациента и способность его к общению. У миссис Тихнер со всем этим был полный порядок. Из чего Эрик сделал вывод, что ее психическое состояние эутимическое, или совершенно нормальное.

– Итак, чем же я могу вам помочь, Вирджиния?

– Эрик… – вмешалась Лори, и выражение ее лица сразу стало профессионально бесстрастным. – К сожалению, у миссис Тихнем хроническая сердечная недостаточность и последняя стадия рака легкого. Два месяца назад она обследовалась у нас наверху, провела три дня в кардиологии, а затем ее выписали домой, где она и получает паллиативное лечение.

Эрик слушал, стараясь не выдать своих эмоций – прогноз был самый что ни на есть неблагоприятный, а миссис Тихнер вызывала у него настоящую симпатию. Лори продолжала:

– Она снова приехала сюда ночью, потому что за ужином ей стало плохо, она начала задыхаться. Я сделала новые снимки, и мы обнаружили у нее в горле новообразование, которое мешает ей глотать.

– Очень жаль слышать это, – сказал Эрик. И ему действительно было жаль. При этом он не мог не удивиться тому, с каким спокойствием воспринимает все это миссис Тихнер. Она вовсе не выглядела подавленной или находящейся в депрессии и совсем не была похожа на других пожилых пациентов Эрика, страдающих слабоумием или потерей памяти.

– Благодарю вас, док, но я знаю, что у меня рак, так что новостью для меня это не стало, – голос миссис Тихнер звучал спокойно и ровно. – Это Макс, мой внук, попросил вызвать вас для меня. Ему семнадцать, поэтому он все понимает. Он все твердит, что я чокнутая, и…

Макс перебил ее:

– Не чокнутая, Буль. А в депрессии. Я думаю, у тебя депрессия, и доктор тебе сможет помочь. Он выпишет тебе антидепрессанты или что-то в этом роде.

Эрик скользнул взглядом по Максу: тот был маленького роста и щуплый, от чего выглядел моложе своих лет. Круглое лицо, небольшой прямой нос, глаза светло-голубые, какие-то как будто вылинявшие, и застенчивая улыбка. Довольно длинные каштановые волосы подстрижены неровно, мешковатые джинсы и черная футболка подчеркивали отсутствие мышц и демонстрировали, что ничего тяжелее айфона он в своей жизни в руках не держал.

Миссис Тихнер махнула на него своей скрюченной от артрита рукой.

– Он меня называет Буля, Бульбуля, Бульбо – чего только не придумает! А все потому, что не мог произнести слово «бабушка», когда был маленький. Он умный как не знаю кто, учится в школе «Нэшнл Мерит», прекрасно сдал экзамены, лучше всех в классе, поэтому он у нас такой всезнайка…

– Бульбо, прошу тебя… – снова мягко перебил ее Макс. – Мы говорим о тебе, а не обо мне, и о том, почему ты не ешь. – Макс повернулся к Эрику, внимательно глядя на него своими голубыми глазами, взгляд у него был точно такой же, как у бабушки. – Доктор Пэрриш, кардиолог сказал, что если она будет есть – у нее будет больше сил. Он сказал, что ее надо кормить через зонд, если она не будет есть сама, но она отказывается от зонда и сама есть тоже отказывается. Я уверен, что дело в депрессии. Думаю, все же стоит кормить ее через зонд. Это необходимо.

Теперь Эрик понимал, почему Лори вызвала его. Умирание – очень тяжелый процесс и для больных, и для их близких. Но Эрик знал, что делать в таких ситуациях.

– Макс, спасибо вам за эту информацию, она очень полезна. Если вы ненадолго оставите нас, я смогу осмотреть и опросить вашу бабушку.

– Конечно, отлично. – Макс поднялся, отпустил руку бабушки и улыбнулся ей. – Держи себя в руках, Буля.

– Ты мне не указывай! – отрезала миссис Тихнер и снова закудахтала, а Эрику стало очевидно, что между этими двумя существует настоящая искренняя любовь.

Макс вышел из комнаты, Эрик взглянул на Лори:

– Давай поговорим потом – после того как я осмотрю миссис Тихнер.

– Отлично. Найдешь меня, когда закончишь, – Лори потрепала миссис Тихнер по плечу. – Дорогая, я оставляю вас в надежных руках.

– Не сомневаюсь. А теперь оставьте уже нас наконец наедине! – миссис Тихнер снова хихикнула, а потом ткнула рукой в сторону студентов, стоящих у стены: – А они могут выйти, док? Они мне тут нужны, как рыбке зонтик.

– Придется их потерпеть, – ответил Эрик с сожалением. – Вы просто не обращайте на них внимания.

– Это как, интересно? Они же на меня пялятся.

– А я целый день так делаю, это легко. А теперь давайте серьезно – расскажите мне, что вы чувствуете. Депрессия? Апатия? Тоска?

– Да нет, я свежа как роза. – Миссис Тихнер нетерпеливо тряхнула головой, отчего волосы у нее на затылке встопорщились, словно у птенца полярной совы.

– Вы уверены? Учитывая ваше состояние, это было бы совершенно естественно.

– Да говорю вам, я в порядке, – фыркнула она. – И не нужно меня обследовать – с головой у меня тоже порядок. Эх, где же вы были, когда я выходила за своего второго мужа?

Эрик засмеялся.

– Ладно, тогда позвольте, я задам вам несколько вопросов. Какое сегодня число?

– А это имеет какое-то значение?

– Просто я провожу осмотр, я должен задать вам эти вопросы. Кто сейчас президент США?

– Да какая разница? Все политики одним миром мазаны.

Эрик снова улыбнулся и продолжил – только потому, что таков был порядок:

– Пожалуйста, послушайте внимательно: я сейчас скажу три слова…

– Я люблю тебя?

Эрик не выдержал и расхохотался:

– Нет, другие три слова: банан, клубника, молоко. Вы можете повторить их?

– Да конечно! Банан, клубника, молоко. Доктор Пэрриш, я же говорю – у меня с мозгами все в порядке. – Улыбка миссис Тихнер привела в движение все морщины на ее лице, которые свидетельствовали о долгой и интересной жизни. – Я вовсе не в депрессии – я просто беспокоюсь.

– О чем?

– О своем внуке, о Максе. Он живет со мной, я его вырастила. И на самом деле если кто из нас и в депрессии – так это он, и я не представляю себе, что с ним будет, когда я умру. – Миссис Тихнер нахмурилась. – Он… особенный, мой Макс. У него нет друзей, он всегда один.