Возвращение воина - Лэрд Лонг

Делегация взревела.

И вот воин поневоле, вооруженный только острым как бритва грифелем, счетами с кроваво-красными костяшками и окованным медью фолиантом, пергамент в котором был расчерчен на семь столбцов, и его сопровождение, озабоченное только собственными интересами, шагали по пыльной священной земле к внушительному замку волшебника Кадила. Прибыв на место, Ихор постучал по подъемному мосту, а его предполагаемая группа поддержки ретировалась в ближайшие кусты.

Кадил появился у парапета и посмотрел вниз на гиганта, его глаза глядели из-под густых бровей внимательно и испуганно.

- Чего это ты хочешь?! - спросил он одновременно омерзительным и наводящим ужас голосом, тошнотворное дыхание волшебника раздувало его ноздри и пошевеливало черные как ночь волосы.

- Я требую проверки твоих бумаг! - ответил Ихор, прямой и непреклонный.

Кадил захлопнул отягощенные бесчисленными бородавками челюсти и задумался. Волшебник собирал налоги со всех видов доходов граждан, а также со всех видов пользования и любых сделок в провинции Салл именем короля и в полном соответствии с условиями Десятинного Свода, это было понятно. Но каждый гражданин имел право внимательно изучить записи, которые вел его волшебник, и свериться с одной из десяти сделанных каллиграфическим почерком копий Десятинного Свода, которые находились в замках волшебников. Но ни один гражданин никогда не пользовался этим правом, ибо все знали, что, кроме налогового волшебника, специально обученного и с головой погрязшего в хитросплетениях Десятинного Свода, никто не мог бы и надеяться когда-нибудь объять совершеннейшую необъятность всего этого материала и разобраться в его сложностях.

- Ты, конечно, шутишь, - наконец ответил Кадил.

- Я не шучу! - проревел Ихор. - Я требую доступа и ревизии!

- Ревизии?! - Кадил был потрясен до самых сделанных из кожи молодого оленя подошв своих высоких остроносых сапог - подобное слово было совершенно немыслимо для невежественного в финансовом отношении сообщества, которым он управлял.

- Н-ну что ж… входи! - прошипел он в конце концов, а рукава его одноцветной туники так и завихрились от магических пассов, которые проделывали скрытые в них руки.

Ихор вместе с отрядом мастеров все дальше уходил вслед за волшебником в набитые книгами недра гранитной крепости, обильно украшенной золотом, по коридорам с утыканными шипами стенами, по ветхим рассохшимся лестницам, через лаз толстой, как пиявка, трубы, пока наконец, сохранив примерно половину первоначального состава, они не подошли к входу в маленькую душную комнатку, тускло освещенную единственной свечкой. По самые затянутые паутиной стропила она была завалена пергаментами и бумажными листами с режущими краями, занозистыми кусками древесной массы, из которой делают бумагу, тяжелыми, как каменные плиты, учетными регистрами и бухгалтерскими книгами и бесконечными пачками затхлых бланков, которые были исписаны какими-то значками и закорючками, очевидно на нумерологическом языке. И среди этого кошмарного беспорядка, который ежесекундно грозил превратиться в хаос, на огромной, щетинящейся торчащими краями груде папирусов, венчавшей шаткий стол из горючего бальзамина без каких-либо намеков на присутствие стула, лежал экземпляр Десятинного Свода - все десять тысяч двести сорок восемь плотно исписанных тонких и гладких страниц, дополненные двумястами пятьюдесятью семью приложениями, бок о бок с ста сорока девятью томами справочника под стыдливым названием «Пояснения».

- Все как следует. В твоем распоряжении, - клокотнул Кадил, простирая бледные, тонкие, как у пикси, руки над всей этой безумной неразберихой.

С трудом волшебник пробрался через развал измятых бумаг, при этом целые кипы листов пристали к тяжелым полам его одеяния; он безуспешно попытался поднять налитый тяжестью Десятинный Свод.

- Рискну допустить, что ты захочешь начать именно с этой книги? - издевательски проблеял он, нежно поглаживая огромный, с ржавыми петлями том положений о налогах на поставки.

- Ты ведь прекрасно знаешь, что происходит, когда ты рискуешь допустить, не так ли? - ответил Ихор, продемонстрировав разом и дерзость, и искусство риторики. - Мне уже знакомо все, что находится под обложкой этого руководства, волшебник.

От удивления Кадил открыл рот.

- Что?! Как же это?! - затараторил он. Взгляд волшебника заметался по мускулистой фигуре гиганта, его желтые глазные яблоки бешено завращались, изрядно нагнав страху на съежившуюся позади Ихора делегацию мастеров, которые теперь забились еще глубже в тень своего исполинского представителя. - Как может такой, как ты, знать, что содержится в Десятинном Своде, ты, мастер, ремесленник?!

Ихор не ответил: он внимательно изучал Кадила, выискивая в волшебнике внешние признаки совершенного должностного преступления, чуткий нос воина с легкостью улавливал аромат страха, его острым глазам был внятен язык тела, выдававшего обман.

- У тебя есть неделя, - сквозь зубы процедил Кадил.

И сражение началось.

Волшебник Кадил вел себя точно так же, как любое обидчивое существо, которое подвергается проверке, а ведут себя существа с таким характером, надо сказать, весьма плохо. А привыкнув к тому же к самостоятельности и беспрекословному подчинению, он вел себя еще во много раз хуже. Кадил упорно давал неверные ответы даже на простейшие вопросы Ихора, такие, например, где лежат документы и где искать учетные регистры, и раз за разом подсовывал своему ревизору какие-нибудь не те бухгалтерские книги, изображая то незнание или забывчивость, то внезапную полную глухоту.

Однако Ихор был неколебим, он самостоятельно прокапывался сквозь эту гору материала, раскапывал и просеивал, извлекая отельные документы, чтобы позднее изучить их более тщательно. Кадил увидел, насколько искушен Ихор в отборе документов, насколько неумолим и безукоризнен его сбор аудиторских данных, и перешел к действиям. Волшебник начал заливать гиганта потоками канцелярской работы; делая вид, будто желает помочь, он только увеличивал беспорядок и запутывал все еще больше: он вырывал ящики из комодов, буфетов и шкафчиков, швырял записки и смятые бумажки, квитанции и счет-фактуры, метал вспомогательные бухгалтерские книги весом с наковальню, заполненные записями и цифрами, журналы учета толщиной с фут, плотно набитые кишащими, как пауки, цифрами и загадочными и запутанными вычислениями, стремясь похоронить и Ихора, и ясность его мыслей, и четкость намерений под сугробами документов сомнительного содержания, некоторые из которых действительно годились для целей воина, но большая часть только сбивала с толку.

И в то время как Ихор с нахмуренным челом, подобным пропитанному потом боевому знамени, зубами, сжатыми подобно тому, как смыкаются стальные челюсти ловушки на несчастной жертве, глазами, сверкающими кровожадным рвением закаленного в битвах апостола чисел, мчащегося все вперед по грязному и запутанному следу аудита, одну за другой отражал мелкие пакости своего противника - проверяя, перепроверяя и сверяя, подсчитывая и сравнивая, подводя баланс и делая записи, - Кадил подхватил ниспадающие полы своего евнушеского одеяния и взмахнул ими как будто в досаде, но на самом деле для того, чтобы отправить в воздух целую шелестящую кипу документов. Легкие и стремительные, исписанные чернилами бумаги кружили и кружили, подобно смерчу, сортировались так и этак, слетались и разлетались без всякого принципа или хотя бы здравого смысла.

Но Ихор стойко держал оборону в самом сердце мусорного бедствия, он истекал кровью от ран, нанесенных коварными бумажными краями, но не сдавался и все выискивал и вылавливал обрывки нужной ему информации, его искушенный взор все просматривал страницы и колонки в поисках следов подбивания цифр и вбивания денег. Он не признавал ни компромисса, ни небрежности и выполнял свои ревизорские задачи тщательно и досконально, с таким непреклонным упорством, которое более слабого давно уже довело бы до состояния отупения и безжизненной вялости.

Сзади, из-за щита, которым им служила дверь с дубовыми насечками, за всем этим в ошеломленном благоговении наблюдали мастера, они никогда даже не представляли, что мир бухгалтерских расчетов и налогообложения может быть таким жестоким и предательским. Они разражались одобрительными криками, когда Ихор делал пометку, бурно аплодировали, когда он со стуком отбрасывал очередную порцию бумаг, и завороженно, с широко раскрытыми глазами, наблюдали, как их героический воин снимает свой урожай с урагана неразборчивых каракуль и цифр.

- Нашел все, что необходимо? - взревел Кадил, перекрикивая шум и гвалт. - Все сходится?!

- Пока что, - в некотором замешательстве ответил Ихор, в то время как его проворные пальцы с головокружительной скоростью щелкали костяшками счетов и на лету быстро и яростно выписывали числа в огромную бухгалтерскую книгу. Счеты и грифель Ихора, а также повелевавший ими великолепный ум могли стать теми орудиями, при помощи которых математика сокрушит Кадила.