Пробелы в географии. Серия рассказов - Иван Юрьевич Образцов

«будучи молодым и перспективным» и ещё что-то про «ремонтирование» или «реформирование».

Каждый кантошенец, кантошенка или маленький кантошонок выходил во двор и недоуменно смотрел на молодого человека.

– Что это за Тьмутаракань, – с жаром брызгал он слюной на лица и руки несчастных кантошенцев.

– Во всех цивилизованных обществах есть администрация и глава администрации! Мы живем в прошлом веке!

В общем, каждая его речь сводилась к одной и той же вопросительной фразе: «Вы согласны выбрать Председателем меня?»

Кантошенцы равнодушно пожимали плечами, лишь бы он скорее убрался с их двора и не мешал управляться по хозяйству.

В конце концов, в Кантошено никакого Председателя сельсовета отродясь не было.

Да и сельсовета там никогда не было, ведь кантошенцы всегда обходились своим умом и опытом.

Равнодушные пожатия плеч молодой кантошенец принимал, как согласие, и так, к вечеру этого же дня, прошёл все дворы и получил согласие всех жителей села…

***

А ещё через несколько дней, выйдя на сельскую площадь, кантошенцы обнаружили следующую картину.

Масленичный столб был обнесён деревянным забором из кривых сучковатых, но толстых досок.

Влажный утренний сквозняк трепал какой-то листок, пришпиленный к заборной щели то ли обломком спички, то ли огрызком щепки.

Рядом прохаживался молодой кантошенец.

С важностью заложив ладони за пояс штанов, как бы придерживая свой небольшой животик, он ходил перед трясущимся на заборе куском бумаги.

Когда вокруг собралась приличная толпа, то трое кантошенцев, стоящих вплотную к пришпиленной бумажке, начали разбирать неровные строки кривых и наползающих друг на друга букв.

Вначале на листке стояло «Приказ» – это было несколько раз перечёркнуто.

Ниже было выведено «Распоряжение» – затёрто грязным пальцем.

Видимо, у автора были проблемы или с канцелярскими принадлежностями или с чистоплотностью.

Дальше зачёркиваний и затираний больше (ну или почти) не было.

Вот такой текст прочитали кантошенцы на листке, что висел на заборе, что появился в этот день вокруг масленичного столба, прочитали вслух и в присутствии молодого и, как выяснилось, единогласно избранного Председателя сельсовета.

Решение:

1. Признать масленичный столб культурным достоянием Кантошено

2. Масленичный столб охранять силами сельсовета

3. Выяснить, кто же вешает новые сапоги на масленичный столб, и наградить благодетеля от благодарных жителей Кантошено, которым дал он этими сапогами счастье

4. С желающих лазать на столб собирать небольшой взнос на награждение выясненного благодетеля

Председатель Кантошенского сельсовета Н. Е. Который

Ниже была приписка: Осуществлять охрану, и сбор средств назначить молодого и прогрессивного кантошенца Н. Е. Которого

И ещё раз с подписью и печатью: Председатель Кантошенского сельсовета Н. Е. Который

Вначале казалось, что поднимется недоуменный шум, что всех возмутят до личной внутренней революции эти наглые распоряжения ничейным (или всеобщим, что намного существенней для понимания прав и обязанностей Председателя!) масленичным столбом.

Но нет, шума не поднялось.

Кантошенцы подумали, что ведь правда интересно узнать, кто же вешает сапоги на масленичный столб, да и взнос небольшой и на благое дело.

Всё равнодушно пожали плечами и разошлись по своим делам…

***

Шли годы.

Теперь каждую весну платили небольшую мзду повзрослевшему Председателю сельсовета.

Как и прежде юноши Кантошено по весне собирались возле столба и лазали наверх за «счастливыми сапогами» – так их прозвал кантошенский народ.

Кто-то был более ловок, кто-то менее, но небольшую плату Н.Е. Которому давали все.

«За счастье надо платить», – приговаривал иногда Председатель сельсовета.

***

Шли годы.

За счастье надо платить – говорили молодёжи старшие.

За счастье надо платить – так стала гласить народная мудрость в Кантошено.

Постепенно в кантошенском мире появилась традиция.

Каждой невесте, впридачу к основному приданому, откладывалась небольшая сумма, чтобы жених, то есть будущий глава и отец семейства, слазал на масленичный столб за счастьем для молодой семьи…

***

Шли десятилетия.

Все совершенно забыли, что этот старый седой старик, дежуривший по весне с коробочкой возле столба, на которой было написано «деньги», собирает деньги для благодетеля, вешающего наверх сапоги.

Сам старик собирал деньги уже по-привычке и даже возмущался, когда кто-то не хотел платить, призывая в свидетели совершающейся несправедливости других жителей деревни.

Старик уже давно считался хранителем масленичного столба, и в глазах любого односельчанина только старику Н.Е. Которому можно было собирать деньги и использовать их для собственных нужд.

Нужды у Председателя делались вначале всё более, но постепенно, с годами – всё менее разнообразными, а с десятилетиями совсем свелись буквально к основным человеческим потребностям – поесть, поспать и чем– то укрыться во время длинных кантошенских метелей.

Рядом с хранителем масленичного столба всегда отирался какой-нибудь непонятной масти и цвета пёс.

Старик был неизменен, псы менялись постоянно.

Псы были одного и того же общего вида и непонятной принадлежности, как и сам старик, забор, коробочка с надписью «деньги», её цвет и всё, что было вокруг столба.

Потому все были уверены, что пёс, как и старик всегда был один и тот же.

Иногда какой-нибудь маленький кантошонок дразнил пса, бросая в него огрызком кислой ранетки, либо просто куском навоза.

Особо дерзкие даже бросали кусок навоза в будку или в забор, а в исключительных случаях попадались такие безбашенные кантошата, которые могли бросить камень в стену стариковой каморки.

Возле забора и будки за эти десятилетия появилась каморка.

Но всегда кантошонка отлавливали и наказывали сами родители, потому что старик – хранитель масленичного столба – это традиция, а традиции надо соблюдать и чтить!

По крайней мере, те дворы, которые стояли вокруг масленичной площади могли точно утверждать, что ни один выросший у них кантошонок, даже самый малюсенький, не прошёл мимо бросания в пса или в старика куском навоза.

Каждый в детстве получал за это ремня от отца – сурового кантошенца или прута от матери – добротной добропорядочной кантошенки.

Вырастая и взрослея, все вспоминали такие случаи, посмеиваясь и грустя.

Ведь это тоже была традиция, посмеиваться и грустить над тем, как в детстве отец или мать надрали тебя за общее дело – бросание в масленичные будку пса или коморку старика куском навоза и всем тем, что попадалось под руку маленьким кантошатам, возящимся в уличной пыли и грязи…

***

Шло время.

Рождались и умирали те, кто влазил на масленичный столб и кто когда-то на него не смог залезть.

Но старик будто сам стал частью этого столба.

Он ни с кем не разговаривал и даже казался немного нечеловеком.

Потому что назвать его мертвым было нельзя, он все-таки жил в своей занюханой малюсенькой каморочке.

Но он ни с кем не общался, а просто выдвигал вперёд ящик очередному претенденту на столб, и