Цифраторий (СИ) - Кайманов Степан

Илон задумался. Что бы по этому поводу сказал этот придурок Шварц? Вас подсознательно тянет к Мэй, потому что вы видите в ней свою мать, перед которой испытываете вину и которой вам не хватает. И это было чистой правдой. Мэй тоже была невысокого роста, соблазнительно пухленькой, с черными волосами до плеч, часто улыбалась и… Какое счастье, что они никогда не говорил о ней!

— Ты — чудо, — Илон провел ладонью по ее обнаженному плечу и поцеловал в щеку.

В этот момент в его голове прозвучал знакомый женский голос с легким механическим отзвуком:

Доброе утро, Илон. Аэрокар прибудет через тридцать минут.

— Доброе утро, Ма. — Ему нравилось общаться с корешком как с живым человеком, будто Ма стояла перед ним, а не была всего лишь нейронной паутинкой, заключенной в крошечное ядро микрочипа. — Уже собираюсь.

Он перебрался на край кровати, свесил ноги, купаясь в лучах утреннего света, и грубо провел ладонью по лицу, желая окончательно прогнать тень дурного сна. За панорамным окном простиралось голубое небо в бело-желтых пятнах облаков, где-то за ними пряталось солнце.

Взгляд упал на прикроватный столик, где в бледном, чуть мятом стакане, наполненном угольно-черной, ноздреватой землей прорастал генокот. Мэй давно думала о зверьке. И три дня назад они купили семечко. С тридцатипроцентной скидкой.

На самом деле, если бы пришлось выбирать, Илон предпочел бы пса, небольшого, с длинными ушами, — что-то вроде бигля или спаниеля. В детстве у него была собака — добродушный пес по имени Бадди. Он смешно бегал вокруг него на коротких лапах, потряхивая ушами, и старательно вылизывал ему ладони, словно они были сахарными… Кошек Илон не любил никогда, и они отвечали ему взаимностью. Среди них он провел полжизни и не раз прибегал к матери с исцарапанными руками, чтобы она обработала раны. Но то были настоящие кошки — ловко прыгающие по деревьям, крадущие еду со стола, дико орущие по ночам и дурно пахнущие. Котенок из стакана должен был вырасти иным — ласковым, тихим, душистым и размером не больше яблока. В этом их всеми возможными способами пытался убедить продавец — веселый и лысый мужчина лет сорока: «О, нет, нет! Что вы?!! — восклицал он, мастерски успевая вставлять лучезарные улыбки между словами. — Никакого неприятного запаха, никакой линьки… Есть рыжие, черные, серые, лиловые, красные и зеленые. На любой вкус и почти даром».

Конечно же, естественный для кошек окрас Мэй отмела сразу, остановившись на зеленом с серебристыми полосками. На голограмме он и вправду смотрелся мило. Илон не стал спорить и заявлять, что таких котов не существует в природе, зная о страсти Мэй к ярким, вызывающим краскам и их бесчисленным оттенкам.

До встречи с ней он предпочитал носить строгую, неброскую одежду стального или черного цвета, а по праздникам что-нибудь серо-голубое. Теперь вся его одежда выглядела так, словно сбежала из гардероба безумного клоуна. На ней все время что-то шевелилось или клокотало: веселые оживающие аппликации на футболке или рубашке, сандалии со звуком цокота лошадиных копыт… Однако он и подумать не мог, что со временем не только привыкнет к странному гардеробу, но и начнет находить его удобным и забавным. Новая одежда делала его раскованным. Она нигде не натирала, в ней он почти не потел и чувствовал себя свободно, как белый парус, раздуваемый ветром.

За три дня генокот из семечка превратился в розовый комочек. Глазки еще не открылись, кожа не обросла шерсткой, даже не покрылась пушком, но уже сейчас можно было разглядеть мордочку, лапки и хвостик. Зародыш лежал на темной бархатистой поверхности стакана, свернувшись клубочком, и еле заметно подрагивал в полупрозрачной маслянистой пленке.

Илон сонно поднялся и побрел в душ, чувствуя на себе осуждающий взгляд Мэй. Она не разделяла его увлечение, его страсть — ревновала, но всегда отпускала и ждала. Зоя все время попрекала его по сущим пустякам, включая его непонятную и совершенно бесполезную деятельность в стенах Цитадели. Хотя, если подумать, он работал в ней совсем немного: три неполных дня в неделю, с утра до обеда, если не происходило ничего экстраординарного. И, кого он обманывает, работал бы больше, если бы Совет ему позволил. Но, увы, в Лост Арке он был не единственным человеком, желающим потрудиться на всеобщее благо. С другой стороны, Мэй тоже можно было понять: вместо того, чтобы проводить с ней все свободное время, он трижды в неделю садился в аэрокар и, вспенивая облака, летел неизвестно зачем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С этой мыслью Илон закрылся в душевой кабинке и уткнулся в зеркало, откуда на него глядел невысокий, крепкий и загорелый мужчина лет тридцати, с чуть раскосыми темно-серыми глазами.

Илон посмотрел на небритое отражение, после чего пошлепал себя по накачанному животу, вспоминания сон. На животе не было ни шрамов, ни ссадин — ничего подобного.

Это был худший из кошмаров, — подумал он.

Связаться с мистером Шварцем? — встревожилась заботливая Ма.

Не-а.

Илон взял тюбик и обнаружил, что наноидов в нем осталось на донышке. Кружок индикатора горел бледно-розовым — еще одна порция, и тюбик испарится — исчезнет бесследно, как по волшебству.

— Мэй, у нас вошиды закончились.

Она что-то сказала, но Илон не разобрал ни слова из-за шелеста воды. Теплые ручейки приятно бежали по телу, смывая следы ночных кошмаров и унося их с собой маленькую темную лунку в полу.

Илон выдавил остатки вошидов на макушку, на подбородок и положил тюбик на полку перед собой. Красный маркер ярко вспыхнул и угас. Тюбик беззвучно смялся, голубые буквы и цифры на нем побледнели: «Короткая стрижка. Чистое лицо. Белые зубы. Три в одном. Шамп…». Слов уже было не прочесть, они блекли с каждой секундой, тогда как волосы и щетина покрывались густой белой пеной, где копошились невидимые для человеческого глаза трудолюбивые жучки. Тысячи проворных жучков, барахтаясь в пышной пене, мыли, стригли и брили неуклюжее и огромное существо, перебирая микроскопическими лапками. Именно такими Илон представлял наноидов в детстве. И с тех пор ничего не изменилось.

Биомат тюбика истончался, покрываясь дырами и пузырями, словно сгорал в незримом пламени. И, глядя на него и слушая шум воды, Илон вдруг вспомнил, как впервые выдавил себе на голову вошидов. Это было пятнадцать лет назад, и в то время наноиды еще немного кололись и жгли, особенно, если забирались в нос или в уши.

Он только что сбежал из Гринвуда и совершенно не представлял, куда податься. Смертельно напуганный, чумазый и голодный зверек на границе двух миров…

Но ему повезло: его приютили добрые люди на окраине Лост Арка. Макс и Вен — так их звали. Угрюмый сгорбленный старик с заостренной желтоватой бородкой и веселая худая старушка с седыми и тонкими, как паутина, волосами. Они на время дали ему кров, где он впервые принял душ с наноидами. То еще было представление, когда он выскочил из ванной комнаты как ошпаренный, хватаясь за нос и уши, куда будто залетел рой кусачих букашек.

Илон усмехнулся. На мгновение ему даже показалось, что его вновь дергают за волосы невидимые мелкие жуки. Но это была всего лишь иллюзия, оживленная воспоминаниями.

Интересно, что с ними стало? Где они дожили свои последние дни? — задумался Илон.

Осуществить поиск? — отозвалась Ма.

Но Илон покачал головой. После того, как ему поставили корневой чип, сделав полноправным городским жителем, он несколько раз их навещал. А потом… Потом Лост Арк поглотил его безвозвратно, как и старый дом Макса и Вен на окраине. Город расширялся — расползался во все стороны бетоном и сталью от океана до океана, прорастал до самого земного ядра и поднимался до небес, безжалостно разгоняя мирные облака, словно стаю белых птиц.

Макс и Вен иногда являлись ему во снах. Спрашивали, как он устроился, чем теперь занимается и есть ли у него девушка? И он всегда с радостью им отвечал. Это были приятные, теплые сны. В последнее время такие сны приходили все реже.

Пена на лице и макушке стаяла, сделалась призрачной, а спустя миг и вовсе исчезла. Илон посмотрел в зеркало и подмигнул отражению. После знакомства с Мэй он теперь всегда стригся коротко, потому что ему безумно нравилось, как она ерошит ежик его темных волос. То, что он видел в зеркале, его радовало. Ах, если бы не кошмары… Ах, если бы ему тогда удалось достать дозу дизэмпатика, чтобы обмануть чуткий ИИ…