Амплуа девственницы - Татьяна Полякова

Я подскочила к двери и смогла убедиться, что войти следом невозможно, дверь с кодовым замком.

Я подергала ее на всякий случай и отступила. Через несколько минут мне стала понятна вся нелепость моего поведения. Ну, войду я в подъезд, и что? Буду прочесывать все пять этажей, найду нужную квартиру и скажу: «Здрасте, вот и я. Давайте познакомимся».

Горестно качая головой, я побрела к троллейбусной остановке. Добираться до офиса мне пришлось с пересадкой, я разозлилась и посоветовала себе выбросить парня из головы. И вроде бы выбросила, то есть до самого вечера о нем не вспоминала. Этому очень способствовал тот факт, что работы было больше обычного, хотя и обычно ее пруд пруди.

Вечером я поехала в автосервис, забрала из ремонта свою машину и каким-то чудесным образом оказалась на улице Чапаева, как раз возле дома, в который сегодня вошел неизвестный брюнет. Я пристроила машину неподалеку от подъезда, он, кстати, в настоящее время был открыт, но легче мне от этого не стало. В глубине души я надеялась на случайную встречу. Воображение услужливо рисовало картины одна другой радужнее. Вот он выходит, вот я легонько на него наезжаю, вот завязалась беседа, хотя если б кто-либо на меня наехал, даже легонечко…

Просидев почти час и в очередной раз почувствовав себя дурой, я завела машину. Тут дверь подъезда распахнулась и появился предмет моей мечты. Но не один. Рядом шел тип, одетый как хиппи, длинные волосы заплетены в косицы. Выглядело это по-дурацки, предмету моей мечты ни к чему болтаться по городу в компании таких личностей. Опять же все мои идеи насчет знакомства пошли насмарку — ни придавить его легонечко, ни заговорить я не смогу, раз этот парень рядом.

Я выехала со двора, успев заметить, что мужчины садятся в видавший виды «Опель» с номером 812.

Историю отечества я знала не скажу чтобы хорошо, и все же номер «Опеля» прочно связался в моем сознании с годом нашествия Наполеона, наверное, по этой причине он и не давал мне покоя.

Вечером, устроившись за кухонным столом, я решила разобраться с собой. Этому желанию сильно способствовал тот факт, что не так давно я закончила курсы психологии и жаждала применить полученные знания на практике. Взяла лист бумаги, разделила пополам, слева поставила знак «плюс», справа — «минус». Так как ничегошеньки о предмете своих мечтаний я не знала, листок вскоре приобрел вот какой вид: в колонке со знаком «плюс» стояло «профиль», в колонке со знаком «минус» — никудышные друзья, никудышная машина, дом, в котором живет возлюбленный (если там живет), тоже никудышный. То есть выходило, что молодой человек — партия незавидная. К тому же он упорно не обращал на меня внимания.

Тут бы и поставить точку в этой истории, но профиль все-таки перевешивал. В разгар моих душевных переживаний позвонила Юлька. Само собой, ей не давало покоя мое сегодняшнее странное поведение.

— Рассказывай, — потребовала она сурово. Я было собралась юлить, но быстро осознала, как это бесперспективно, и ответила правду:

— Мне понравился один парень.

— Да? — насторожилась подружка. — И чего?

— Ничего. Он не обращает на меня внимания.

— Да иди ты. Может, у него зрение плохое? Или того хуже: он «голубой»? Прикинь, зачем тебе это счастье? Вон Алка Никоненко вышла замуж за такого, хотя ей многие намекали. Ты ведь помнишь эту историю? Ну и что? Развелись. Спрашивается, зачем женился, если извращенец? Но Алка дура, это всем известно, а ты-то куда лезешь?

— Куда я лезу? — потеряв нить разговора, спросила я.

— Но ведь твой парень «голубой»?

— Спятила. С чего это ты взяла?

— Я взяла? Ты сама сказала, — обиделась Юлька. — Или не сказала? С ума с тобой сойдешь… Какого черта я сегодня неслась за чужой тачкой?

Чтобы окончательно не запутаться, я быстро рассказала Юльке свою историю. Времени на это ушло полторы минуты. Юлька задумалась, после чего заявила:

— Даже не знаю, что тебе сказать. Он действительно так красив, что ты прямо с первого взгляда влюбилась? Ты меня разыгрываешь, — еще немного подумав, сказала она. — Я за тобой такого не замечала. Хотя не зря говорят: в тихом омуте черти водятся.

— Это ты к чему? — насторожилась я.

— Просто к примеру. Расскажи, какой он.

Рассказывать особо было нечего, но я поднапряглась и удовлетворила Юлькино любопытство.

— Вот что, — неожиданно озарило ее, — я могу узнать, как зовут твоего парня. Хочешь?

— Допустим, хочу, — не очень уверенно ответила я.

— Тогда давай номер машины, позвоню Эдику, и он быстренько раздобудет необходимые сведения.

У Эдика, давнего приятеля Юльки, то ли отец, то ли дядя работал в ГАИ, этим беспардонно пользовались все его знакомые.

Идея с Эдиком показалась мне неплохой, брюнет садился на водительское место, так что в самом деле узнать о нем можно было немало, хотя я бы предпочла услышать имя и прочее из первых уст, но об этом пока приходилось только мечтать.

На следующий день Юлька позвонила мне в офис, я только что вернулась из кафе, где в очередной раз пыталась встретить брюнета, опять безуспешно. Из-за этого я была грустна, смотрела на жизнь с печалью и ничего особо хорошего от нее не ожидала.

— Я все узнала, — затараторила Юлька, лишь только я сняла трубку. — Зовут его Ярослав. По-моему, красивое имя. А фамилия Козлов. Но ты не расстраивайся, тебе необязательно брать его фамилию и он, вполне возможно, захочет взять твою. Лиховицкий Ярослав Павлович звучит очень даже неплохо.

— Значит, он Козлов Ярослав Павлович? — со вздохом спросила я. К никудышным друзьям, машине и дому прибавилась незвучная фамилия. Ясно было: судьба намекает, что пора остановиться и послать этого Козлова куда подальше. Но профиль вновь пересилил, и я сказала:

— Фамилия как фамилия, ничем не хуже других.

— Ага, — поддакнула Юлька. — Записывай адрес: Первый Речной спуск, дом пять, квартира восемь. Записала?

— Записала. — Выходит, Ярослав на Чапаева не живет, просто заезжал к другу.

Тут я перевела взгляд на бумажку с адресом и невольно поморщилась. Дело в том, что по роду своей деятельности достоинства и недостатки районов родного города я изучила даже слишком хорошо. У меня свое агентство недвижимости, доставшееся от тети. Тетя организовала его на заре перестройки, успешно работала и даже смогла кое-что отложить на старость. Старость ее очень пугала и непременно сопровождалась эпитетом «нищая». Так вот, отложив кое-что на старость, тетка взяла да и вышла замуж за какого-то француза (мне так и не удалось его увидеть), укатила с ним сначала в Москву, а потом во Францию, где счастливо живет по сей день. Ее фирма вместе с головной болью перешла к моей маме, которая всю жизнь преподавала в музыкальной школе и, кроме сольфеджио, ни о чем на свете понятия не имела. Под маминым чутким руководством дела в фирме шли ни шатко ни валко. Тут я, кстати, окончила институт, и мама решила все передоверить мне и даже намеревалась вернуться в школу, чему я, естественно, воспротивилась. Мама осталась, и мы некоторое время руководили вместе, то есть мама руководила, а я присматривалась. Но, видимо, было в нашей фирме нечто мистическое, бог знает как к нам забрел некий голландец, он открывал какое-то представительство в нашем городе и хотел снять помещение под офис. И надо же такому случиться: он оказался неженатым, симпатичным и влюбился в маму с первого взгляда. Представительство он так и не открыл и увез маму в Голландию, а я осталась руководить фирмой с тайной надеждой, что мне тоже повезет, не в том смысле, чтобы за границу уехать, это я и так могу, раз у меня родственники по всему свету, а в том смысле, что… ну, вы понимаете. И тетка, и мама вышли замуж очень удачно, но теперь я сильно сомневалась, что и мне повезет, магическая сила, должно быть, себя исчерпала, потому что я знала доподлинно: нет в городе дыры мрачнее, чем Первый Речной спуск, впрочем, как Второй и Третий. Сплошь хрущобы, да такие, что даром никому не нужны. В общем, мой избранник по фамилии Козлов на сказочного принца совсем не тянул, а Юлька, точно вознамерившись доконать меня, продолжила:

— А работает твой Ярослав в казино «Олимпия».

Он музыкант.

Я тяжко вздохнула. Моя мама долгие годы предостерегала меня: «Дочка, ни в коем случае не выходи замуж за музыканта», — и приводила в пример папу, который, как в известной песне, играл на похоронах и свадьбах, в связи с этим тяготел к горячительным напиткам и умер, по утверждению мамы, от белой горячки. К тому моменту папа уже долгое время жил отдельно, и проверить справедливость этого утверждения я не могла.

— А на чем он играет? — зачем-то спросила я.

— Не знаю, — огорчилась Юлька, — там не написано.

— Ну ладно, музыкант так музыкант, — вздохнула я, и мы простились.

Теперь появление Ярослава в кафе становилось понятно: «Олимпия» расположена как раз напротив.

Вот только почему он смотрит на нее с таким вниманием, словно наглядеться не может? Хотя творческие личности, как правило, вообще очень задумчивы, моя мама, к примеру, однажды случайно уронила на папу утюг, а он так и не вышел из задумчивости, только ушами стал шевелить активнее и еще пару дней после этого дергал щекой.