Аскатон. Возвращение домой (СИ) - Тимощенко Анастасия

Тогда Кеси приняла решение – разводиться не стоит. Стоит родить ребенка, чтобы укрепить брак и их отношения новыми положительными эмоциями.

Когда на свет появилась их чудесная дочурка, все и вправду на какое-то время наладилось. И отношения с мужем, и ее собственное отношение к жизни. Мир открылся с нового ракурса. Она по-другому стала переживать события. Вместе с ребенком она заново познавала мир и получала удовольствие от самых простых вещей – первый снег, купание в озере, бабочки, мороженое и куча других простых радостей. Правда, муж постепенно уходил на второй план. Всю любовь молодая мама отдавала дочери. Да и Андрей, если и был отличным отцом, то хорошим супругом его назвать было нельзя. Ограничивать себя он никак не собирался, и часто Ксенерва оставалась одна с ребенком, когда ее муженек развлекался на вечеринках. Это не могло не поменять ее отношения к супругу, и постепенно они стали отдаляться друг от друга все больше и больше. Каждый жил своей жизнью, которые пересекались лишь, когда что-то касалось Алииды – их дочери.

Ксенерва привыкла к такому положению вещей, и в принципе ее все устраивало – нет мужа дома и не надо. Еще, когда не было дочери, ей было обидно, когда он уделял ей мало времени, было больно от ссор и недопонимания, но сейчас ей было наплевать.

И все бы нечего, но скоро началась прямо мистика. Сначала Кеси стали сниться странные сны, в которых фигурировал незнакомец со шрамом на лице. Он называл Алииду своей дочерью и обещал скоро забрать ее домой. Можно было не обращать внимания, но сон повторялся систематически. Потом она вспомнила, что еще, будучи беременной, видела во сне этого же темноволосого мужчину со шрамом, который сказал, что у нее родится дочь.

И все бы хорошо, и ничего не предвещало беды, но Алиида стала странно себя вести. Дочь выглядела бледной, быстро уставала, стремилась больше лежать и смотреть мультики, чем бегать и играть с друзьями. Такое поведение было не свойственно девочке, поэтому уже начинало тревожить. Скоро поднялась высокая температура, которую сбивать удовалось лищь врачам скорой помощи и то ненадолго. После сдачи многочисленных анализов – врачи поставили страшный диагноз – лейкоз крови. Это было шоком и для Ксенервы и для ее мужа. Они регулярно проходили обследование, сдавали анализы в целях профилактики. Ребенок был здоров, и ничего не предвещало стремительного развития болезни. Но это случилось, и малышка угасала на глазах. Пройденная терапия помогла достичь ремиссии, но ненадолго, и рецидивные процессы возобновились. Родительские сердца были наполнены болью и отчаянием, злостью на собственную несостоятельность помочь своей крохе.

Потом и вовсе случилось страшное – Алиида пропала из больницы, когда родители оставили ее без присмотра всего минут на пятнадцать. Андрей поехал домой за чистой одеждой, а Ксенерва спустилась на первый этаж, где находилась аптека. И самое странное то, что из палаты ребенка никто не выносил. Это было видно из записей камер видеонаблюдения, развешанных в больничном коридоре. Никто не заходил в палату и не выходил, пока Ксенерва отсутствовала. Единственным способом оставалось – выкрасть ребенка через окно. Этот вариант опровергли записи наружного видеонаблюдения с камер магазина, находящегося напротив палатных окон. Полиция, лишь разводила руками.

Ксенерва помнила, как позвонила Андрею.

– Андрей, Алиида пропала!

– Как пропала? – Напрягся голос мужа.

– Я не знаю… Я спустилась в аптеку, а когда вернулась, то ее в палате уже не было. Я вызвала охрану, мы вместе обыскали каждый закуток, но ее нигде нет. На видеозаписях тоже что-то странное! Никто не заходил к ней, из палаты тоже ни она, никто другой не выходил. Видно, лишь только, как я вышла, когда пошла на первый этаж. Она словно растворилась в воздухе… Я не знаю, что делать…

– Что за бред?! Как ребенок мог пропасть из больницы, да еще так, чтобы никто не увидел, тем более камеры?

– Я не знаю…

– Что значит, не знаешь?! У меня пропала дочь, а она ничего не знает!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Что ты кричишь? Я не меньше тебя пребываю в шоке! Ты на минутку не забыл, что она и моя дочь тоже?

– Это ты виновата! Не нужно было оставлять ее одну.

– О чем ты сейчас говоришь? – На Кеси словно кирпич упал. Она и так была на грани истерики и трижды прокляла себя за то, что оставила Алииду одну. Но никак не ожидала, что ее муж так отреагирует. Нужно было что-то делать. Трезвонить во все колокола, по возможности дать объявление на радио и телевидении, ведь у Андрея была такая возможность.

– Какого хрена тебя понесло в эту гребаную аптеку? – Голос Андрея был пропитан злостью и гневом. Ксенерва даже сжалась. Вина стремительной волной захлестнула ее уже не в первый раз. – Я русским языком тебе сказал, что скоро вернусь. Ты должна была сидеть и ждать. Не тащиться черти куда, а сидеть в палате с дочерью. Зачем ты пошла в аптеку?

– Голова очень болела. – Призналась Ксенерва.

– А теперь меньше болит? Прошло уже все? Дура! – Выругался Андрей.

«Стоп! Что происходит?», – очнулась Ксенерва, – «Я не ушла на педикюр, а ходила за лекарством. И мне ли слушать упреки, от человека, который и вовсе предлагал не брать отпуска, а работать и, в общем-то, жить, как и раньше, лишь навещая дочь».

Андрей не считал нужным находиться с ней постоянно, и просто хотел оставить Алииду в больнице одну. Ксенерва не ожидала, что сейчас вместо каких-то действий, от Андрея последуют лишь упреки в ее сторону. Но она все же надеялась, что это лишь первая реакция, шок и стресс в одном флаконе. Потом он очнется, возьмёт себя в руки и сделает все необходимое, чтобы найти и вернуть дочь домой. Но ничего такого она так и не дождалась. Вместе с волонтерами она обклевала столбы объявлениями, прочесывала улицы, сначала недалеко от больницы, а на следующий день во всех закоулках города.

От самого Андрея Ксенерва больше ничего не слышала. Когда они пересекались – он с ней не заговаривал и лишь смотрел волком. Андрей не поддержал ее ни как мать своей дочери, ни как жену. И, в общем-то, трудно было сказать о том, что он сделал для Алииды. Его знакомые с телевидения сами позвонили и предложили записать ролик с обращением к жителям города. Сам Андрей будто впал в ступор.

– Андрей, что происходит? – Спросила его Ксенерва однажды. – Я понимаю, что тебе тоже сейчас тяжело. Но нужно взять себя в руки. Я понимаю, что виновата. Я каждый день себя виню. Но пожалуйста, не делай мне еще больнее. Иначе я просто свихнусь. Мы не имеем сейчас права быть слабыми и сдаваться. Мы должны найти дочь. Потом хоть убей меня, но сейчас не оставляй меня одну. Мы должны объединить усилия…

– Для чего?! – Гневно воскликнул Андрей. – Ты, что не понимаешь, что ее уже нет в живых? Без должного ухода и лечения…

– Замолчи. – Тихо, но очень убедительно сказала Ксенерва. – Я не хочу этого слышать. Мы не знаем, что с ней произошло и где она сейчас. И пока я не увижу ее… тело, я не сдамся, не опущу руки и не перестану ее искать и ждать. Если не хочешь мне помогать, если тебе тяжело меня видеть, то просто уходи.

И он ушел. Не сразу, через пару недель, но ушел, даже не попрощавшись. Ксенерва даже почувствовала облегчение. Жить в постоянных ссорах и взаимных упреках, стало невыносимо. Все силы она бросала на поиски дочери. Даже когда волонтеры отступились, она не переставала искать, опрашивать жильцов соседних с больницей домов, хоть это уже и сделала полиция. Иногда она просто бродила по улицам, потому, что по-другому не могла. Пока у нее была цель, пока она была занята – было не так больно. Горожане уже знали ее в лицо и смотрели в ее сторону с сочувствием, не просто как на мать, которая потеряла ребенка, а как на женщину, тронувшейся умом на фоне горя. Все прекрасно понимали, что девочку живой, скорее всего не найти.

Но сказать это в лицо никто не решался. Ксенерва и сама все понимала, и догадывалась, что думают про нее люди. Некоторые бабуськи уже начинали ворчать в ее сторону: «Шлындают тут всякие, как будто дел других нет». Но Ксенерве было все равно. Ей казалось, что если она остановится, то ее сердце замрет и разорвется на куски. Самое трудное было приходить домой и оставаться одной наедине со своим горем. Каждую ночь, засыпая, она чувствовала объятия, которые были не чем иным, как рыдания, сдавливающие грудь – ее вечный спутник после пропажи дочери. Было ужасно тяжело не знать где ее ребенок, что с ней случилось, что за люди ее похитили, что с ней сделали, и, что пришлось пережить бедной девочке. Ксенерва желала найти этих нелюдей, во что бы то ни стало. Что с ними сделать Ксенерва еще не знала, но мечтала лишь об одном – чтобы они страдали.