Ключик к мечте - Екатерина Неволина

Приятно осознавать, что имеешь власть хоть над кем-то.

— Башкой надо думать, а потом поздравлять! — завершив свою речь, я достала из сумки наушники и пошла в раздевалку за курткой. Все. Мое терпение лопнуло, пора отсюда сваливать. В ушах громыхал «Rammstein», челка падала на глаза, словно чадра у восточной женщины, а на душе было мерзко.

Мои школьные будни — сплошной фарс, порой переходящий в драму. Наш класс — бассейн с пираньями. Робких и неуверенных обглодают в секунду — только хвостик и останется. Правда, съеденные не отправляются на заслуженный покой, а сидят в классе тихими тенями, шугаясь по каждому мало-мальски удобному поводу, или подлаживаются к сильным, носясь у них на побегушках. Меня отнести к робким нельзя, я умею выживать и давно уже научилась кусаться. Пару лет назад в школе, думаю, был устроен конкурс под девизом «Приручи дикую Эль». Кто только не набивался мне в подруги! Но я-то прекрасно знала цену их усилий, уж мне-то с моей семейкой не чувствовать ложь и фальшь. На этом деле я, как сказали бы, наверное, корейцы, собаку съела или насобачилась. Куда мне школьное доморощенное коварство, когда моя семья — профессионалы!

— Элечка, я хочу быть тебе другом! — причитает мать.

На самом деле она хочет, чтобы ее оставили одну с ее любимыми романами и не мешали воображать себя прекрасной Золушкой на пороге встречи с Принцем.

— Эля, ты моя сестра, и я готова заботиться о тебе, — говорит Мила.

На самом деле она хочет быть Самой-Прекрасной-На-Свете, а еще, чтобы все вокруг было замечательно и гармонично и чтобы ничто ее не затрагивало.

Моя семья — скопище одиночек. Даже слово «семья» здесь скорее условно.

Когда я была еще маленькая, я ужасно завидовала тем из своих одноклассников, кого любят и ценят дома. Их счастье долетало крошечными искорками и смертельно обжигало.

«А мы с братаном вчера на футбол ходили! Он взял меня с собой!» — гордо говорил двоечник Назаров, и мне было до слез обидно, что Назарова любят, несмотря на то, что он двоечник, а меня, вопреки тому, что я такая хорошая (а в те годы я еще изо всех сил старалась быть хорошей), — нет.

Я завидовала своим одноклассникам, а потом научилась их ненавидеть. Ненавидеть проще, это не так больно. Ненависть одевает сердце в панцирь, а значит, она мне — друг.

На улице накрапывал мелкий противный дождь. Колючий. Будто с неба вместо воды сыпались иголочки. И я, надвинув на голову капюшон, шла по бульвару к дому. Мимо равнодушных прохожих, одна в толпе. Одна на всем свете.

Мила

Мы сидели в нашей любимой кофейне под названием «Ойкумена». Мы — это я, Наташка, Леся, Володя и Макс.

Тихо позвякивала ложечка, опущенная в бокал с горячим шоколадом. В кофейне множество запахов: кофе, шоколада, свежей выпечки, но даже через них я улавливала тонкий аромат благородной древесины и пряностей — так пахнет туалетная вода Макса.

Мы сидели рядом. Его стул — почти вплотную к моему, и иногда совершенно случайно вдруг соприкасались коленями или руками. Это было так волнительно, что захватывало дух. Мягкий белоснежный свитер с высоким горлом красиво облегал его грудь и плечи, подчеркивал легкий золотистый загар, оставшийся с лета. Макс — один из немногих молодых людей, которые умеют выглядеть по-настоящему хорошо и элегантно. Причем без всякой примеси извращенной женственности. Макс очень мужественен, и в то же время видно, что он заботится о собственной внешности.

Макс рассказывал о своей летней поездке в Мексику, но при этом смотрел только на меня, словно мы были вдвоем за этим круглым столиком с керамической причудливо изогнутой вазой, в которой одиноко пламенел ярко-алый цветок мака.

— Это очень красивое место, мне хотелось бы вернуться туда когда-нибудь, и не в одиночестве… — сказал Макс и легко, небрежно, положил ладонь на мои пальцы.

Тепло его руки пронзило меня до самого сердца. Раньше я и не думала, что бывает такое счастье, от которого на глаза вдруг сами собой наворачиваются слезы. Как хорошо, если бы мы действительно были вместе. На всю жизнь, до самой глубокой старости. Я готова поехать за Максом на край света, что уж говорить о какой-то Мексике!..

Скажете, размечталась. Тем более, говоря по-правде, мы с Максом не встречаемся, хотя отучились вместе целый год. Целый год неопределенности. Мы часто оказываемся в одной компании, ходим в кино и в кафе, гуляем по Москве и устраиваем пикники на природе. Но пока наши отношения ни разу не вышли за рамки банальной дружбы. Иногда мне кажется, что Макс готов предложить нечто более серьезное, но почему-то молчит…

— Скажи, вы с Максом собираетесь встречаться или нет? — на правах лучшей университетской подруги поинтересовалась как-то Наташка.

Я в ответ промямлила нечто неопределенное.

— Слушай, пора тебе брать дело в свои руки! — посоветовала подруга. — Так наш милый Макс еще, чего доброго, все пять лет определяться будет. И, кстати, не факт, что за это время его не уведет какая-нибудь бойкая девица. Знаешь поговорку: «В кругу друзей не щелкай клювом!»

Тогда я с негодованием отвергла Наташкино предложение, тем более что не люблю глупые пословицы, но потом частенько думала, не ошиблась ли…

— Ну все, пора. Завтра — тяжелый день, а мне еще на тренировку, — объявил Володя. Он ходит в спортивную секцию и немного похож на смешного плюшевого медведя. У него доброе лицо, но совершенно обычное, лишенное всякой изюминки, непривлекательное.

Макс на его фоне кажется чужеземным принцем — красивым, загадочным. Я никогда не смогла бы влюбиться в некрасивого. Мое эстетическое чувство препятствовало бы этому. А Макса можно любить как произведение искусства, как прекрасную картину или греческую статую…

— Да, собираемся, — вздохнул Макс, отпуская мою руку, — простите, девчонки, что заболтал вас.

Мы расплатились и пошли к метро. Не знаю, случайно ли так вышло, но я и Макс немного отстали от остальных. Мы шли плечом к плечу мимо темного зеркала пруда, мимо людей, которым не было до нас никакого дела, и мне казалось, будто мы — одни на всей Земле. Звуки и краски исчезли, а в мире остались только тепло, исходящее от Макса, только его внимательные глаза, только стук сердца в груди.

— Мила, — он снова взял меня за руку и заглянул в глаза.

Сердце ухнуло куда-то в желудок. Сейчас, сейчас он скажет то, чего я жду уже целый год!..

Губы Макса дрогнули…

— Эй, ребята, вы что, одни, что ли?! — возмутилась Леся, втискиваясь между нами. — Хорош миловаться! Мы вас долго ждать будем?! Дождь все-таки, холодно!

Макс сморгнул, и мир снова ожил. Благоприятная минута потеряна. С неба действительно срывались мелкие колючие капли, а асфальт вокруг был уже разрисован веселым горошком: надо же, я и не заметила, что начался дождь.

— И точно! Идем, а то простудишься! — сказал Макс и, приобняв меня за плечи, повел к стеклянным дверям метрополитена.

Я не ощущала разочарования — мне слишком хорошо, чтобы сожалеть о чем-то. У нас еще будет время. Завтра, послезавтра, через неделю… Я чувствую, что Макс неравнодушен ко мне, и готова ждать сколько понадобится. Или… Ну конечно, мне все-таки нужно проявить инициативу, Наташка была права. Решение оказалось таким простым, что я облегченно вздохнула и пришла домой в превосходном настроении. Завтра же поговорю с Максом. Приглашу в кафе — на этот раз только я и он — и поговорю!

Глава 2

МАКСимальное сближение

Эль

Следующий день почти не отличался от предыдущего. Ну разве ни одной «пары» не словила. И то хорошо.

После школьной мучиловки я вернулась домой. Мамы еще не было, Милы тоже. Поэтому я бросила сумку на диван и сделала то, о чем мечтала с утра, — достала фотографию. На ней светловолосый парень сидит, откинувшись в кресле, и смотрит куда-то вдаль.

Это Макс — самая серьезная тайна, которая у меня есть.

Макс учится в одной с Милкой группе, изучает экономику. Сестра произносит его имя с придыханием и уморительно закатывает при этом глаза.

Есть две новости. Как всегда, одна хорошая, а другая — плохая. Первая — исходя из того, что сестрица от Макса без ума, он выпендрежник, и я презираю его, вторая — судя по всему, это — самый красивый парень на свете. В этом-то и засада.

Фото Макса я заполучила, прямо скажем, нелегально, а проще говоря — стырила у сестры. У нее много его фоток, так что она даже не сразу заметила пропажу, а когда заметила, конечно, подняла кипеж: «Ой, никто не видел фотографию?» Разумеется, я не призналась и храню ее с тех пор у себя, в книге Желязны, куда сестрица ни за что не полезет.

Я помню, как увидела снимок впервые. Это случилось ровно год назад, пятнадцатого сентября. Правда, странно, что я запомнила эту дату?..

Память воссоздает тот день в мельчайших подробностях.

Вот я вернулась из школы, по дороге попав под дождь. Вся промокла, вода капает с волос на пол, словно я — только что вылезшая из пруда утопленница, в ботинках противно чавкает. Настроение — хуже некуда. Сбросив обувь, я вошла в комнату и вдруг застыла: с экрана Милкиного компа на меня смотрел парень. Чуть прищурившись, немного насмешливо. Он был совершенно необыкновенным. Словно из другой жизни — не из хмурых московских будней, к которым я привыкла, а из какого-то необычайно светлого и прекрасного мира.