Демократическая прогрессивная партия Тайваня и поставторитарная модернизация - Чэнь Цзя-вэй

Существенное место занимают и труды, анализирующие процесс «огосударствления» ведущих политических партий Запада и их превращение в альтернативные властные институты[3], а также партологические исследования, делающие акцент на типологических параметрах партийных институтов[4]. Особое значение для нашего исследования имеют работы, в которых рассматриваются взаимоотношения партий с представительными структурами и функционирование фракций внутри партийных институтов[5]. Тесно связаны с проблематикой настоящей монографии и труды, посвященные исследованию партийных систем «молодых демократий»[6], а также затрагивающие вопросы электорального поведения избирателей (особенно касающиеся изменений, которые стали происходить в этой сфере начиная с последней трети минувшего века)[7].

К сказанному следует добавить фундаментальные наблюдения В. Парето о «демагогической плутократии»[8], а также Г. Моски о «политическом классе» и о системе уравновешивающих друг друга «клик» как модели эластичной политической системы[9]. Основополагающее значение для анализа поставторитарных политических систем имеет теория полиархии Р. Даля. Эта теория оценивает перспективы утверждения демократии в подобных системах с точки зрения того, насколько эффективно в их политическую культуру внедряется «публичное оспаривание»[10].

Наибольшее значение для данной работы имеют методики исследования и оценки как отдельных партий, так и партийных систем в целом. В современной политологической литературе существуют несколько подходов к изучению партий.

Один из них ставит во главу угла внутреннюю организацию партий. Таков, например, взгляд на эволюцию партий в свете внутренних законов их развития, подобных законам биологической эволюции и жизненного цикла. Здесь в центре внимания исследователей оказывается собственно структура партии. Одним из таких имманентных законов является, например, концентрация власти в руках правящей верхушки по мере расширения и усложнения организации. Отсюда формула Р. Михельса: «Кто говорит об организации, тот подразумевает олигархию»[11].

Другой подход в русле того же «структуралистского» изучения партий обращает главное внимание на роль внешних обстоятельств, социальной среды, определяющих организацию партий. Он основан на предположении о том, что партии борются за власть в однородной среде и поэтому усваивают сходные черты организации. Таким образом, в каждый исторический момент в одном и том же обществе наблюдается единообразие форм организации и деятельности партий, что можно назвать эффектом исторического момента. Такова, в частности, эволюция партий в направлении организации «картельного» типа в современных демократиях[12].

Третий подход из разряда «структуралистских», стремящийся совместить внутренние и внешние факторы организации партий, называется «поколенческим эффектом». Он делает акцент на различии между образованием партии и последующими фазами ее развития. Первое определяется внешними обстоятельствами, тогда как эволюция партии обусловлена преимущественно внутренними факторами. Поэтому типы партийной организации различаются между собой по обстоятельствам зарождения партии[13].

Качественно иной характер имеют методики исследования партий, в которых за точку отсчета берется их деятельность, в особенности ее мотивы и цели. Главное значение здесь имеет изменение параметров деятельности партии – например, смена программных установок или лозунгов вследствие резкого изменения политической ситуации. Впрочем, необходимо различать между изменениями целей партии, которые большей частью вызваны тактическими причинами, и постоянной ориентацией партии на власть.

Таким образом, современные политологи выделяют различные факторы формирования и эволюции партий – как внутренние (эндогенные), так и внешние (экзогенные). Оценки влияния и эффективности партий будут очень разниться между собой в зависимости от того, каким критерием мы пользуемся. В литературе еще не выработаны методы, которые способны предложить убедительный синтез упомянутых выше разнородных факторов. Но, на наш взгляд, наилучшие перспективы для достижения такого синтеза в теории организации и деятельности партий представляет институционально-исторический подход, сформулированный Б. Петерсом. Этот подход предлагает рассматривать организацию партии как своего рода стратегический ответ на общественную ситуацию, в которой существует партия. В современном демократическом обществе такими вызовами со стороны общества и, соответственно, наиболее важными объектами для анализа являются состав и настроения электората. Институционально-исторический подход учитывает как внутренние законы формирования и развития институтов, так и особенности исторического момента. Он исходит из посылки, что «политический выбор, сделанный в момент формирования института или при установлении нового политического курса, будет иметь длительное и во многом определяющее влияние на политику»[14].

Для того чтобы объяснить, как организация партии воспроизводит себя и претерпевает изменения, исторический институционализм сводит воедино разные уровни анализа. Он принимает во внимание и фракционную борьбу внутри партий, порожденную «поколенческим эффектом», и влияние экзогенных факторов на структуру и деятельность партий, и способность организации к творческому, стратегически значимому ответу на вызовы действительности. Одним словом, историко-институциональный подход позволяет рассматривать эволюцию партий как результат всех указанные выше аспектов их структуры и деятельности. Он позволяет видеть, что существующие методики анализа и оценки партийных структур не являются взаимоисключающими.

Систематизацию страноведческих трудов следует начать с работ, посвященных исследованию общих вопросов развития партийных систем и политических режимов в странах Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии[15]. К этой группе работ примыкают труды, в которых партийно-политическая проблематика анализируется на примерах конкретных стран или групп стран[16]. Поскольку данная монография написана на материале Тайваня, следует особо выделить работы, характеризующие общеполитические процессы в этой стране[17], деятельность отдельных партий и функционирование партийной системы в целом[18], отдельные актуальные проблемы и специфические аспекты сегодняшней повестки[19], аксиологические аспекты поиска тайваньской идентичности[20].

В свете сказанного большое значение приобретает сравнительное изучение цивилизаций. Определенное влияние на современную политическую науку оказала работа С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций»[21]. Ученый исходит из тезиса о невозможности диалога между отдельными цивилизациями и, как следствие, неизбежности конфликтов между ними. Данный факт, по мысли Хантингтона, способствует росту национального самосознания в современном мире. При этом нормативные аспекты культуры низводятся исследователем до уровня повседневной жизни. Особенно острым Хантингтону видится конфликт между Западом и великими цивилизациями Востока – арабо-мусульманской, индийской, китайской, японской (последнюю Хантингтон выделяет в качестве отдельной цивилизационной традиции). Для настоящего исследования концепция Хантингтона важна тем, что позволяет трактовать отношения между континентальным Китаем и Тайванем в категориях конфликта цивилизационных укладов. Такие попытки уже предпринимались в литературе[22]. Этот подход широко используется идеологами ДПП в их политической борьбе.

Тайваньцам приходится решать проблему культурной идентичности с учетом самых разных факторов. Среди них отношения к континентальному Китаю, к Японии, к глобальному миру и, наконец, к собственному культурному наследию. Программные установки и реальный политический курс ДПП в полной мере отразили эту сложность: руководители и идеологи партии определяют свою позицию через отношение к этим внутриполитическим и внешнеполитическим «реперным точкам». В их риторике критический пафос и апологетика очень тесно переплетаются между собой. Например, усердно разоблачается «миф» о существовании «единого Китая» и с не меньшим усердием пропагандируется идея о том, что на Тайване сложилась единая нация. Отсюда исключительно значимую роль для данной монографии сыграла работа Б. Андерсона «Воображаемые сообщества». Особенно важными представляются выводы ученого о «креольских сообществах» и «креольских государствах», а также о том, почему именно в этих социумах проблема формирования национального самосознания и восприятия собственной идентичности стоит гораздо острее, чем в их метрополиях[23].