Паучий дар - Хардинг Фрэнсис

Келлен стоял посреди нелепой, помпезно украшенной приемной, позволяя потоку слов литься на его. Глаза торговца испуганно, хотя и сердито поблескивали. Он красил волосы, но его бледное, изможденное лицо выглядело оттого лишь старше. Ничтожный, слабый, глупый, торговец принадлежал к числу людей, которым нужны люстры размером с обеденный стол, чтобы почувствовать себя могущественными, и которые заставят тебя стоять, пока сами будут сидеть и отчитывать тебя, чтобы все знали, кто тут главный.

– Ты меня слушаешь? – грубо спросил торговец.

Келлен вскинул голову, от гнева его разум обрел кристальную ясность.

– У вас опять кровь, – с ехидцей заметил он.

Торговец тут же сжал кулаки, готовый защищаться. Подкладка его перчаток была до того толстой, что они больше походили на шелковые клоунские лапы, но этого было недостаточно. Кровь таинственным образом проступала сквозь ткань, продолжая сочиться из его ладоней и пальцев, так что ее уже невозможно было скрывать.

Келлен тоже был в перчатках, но по иной причине. Он привык носить их из-за железных заклепок. И теперь задавался вопросом, достаточно ли они тяжелы, чтобы сломать кое-кому нос, если он ударит этого кое-кого в лицо.

– Мне сказали, что ты можешь снять проклятие! – рявкнул торговец. – Но прошло уже две недели, а ты так ничего и не сделал!

Келлен взялся за эту работу вопреки здравому смыслу. Вернее, он позволил здравому смыслу перевесить инстинкты. В кои-то веки перед ним открылась перспектива получить достойную оплату. Но сейчас эта затея стремительно теряла прежнюю привлекательность.

– Да потому, что я пытался выяснить, кто вас проклял, но список подозреваемых оказался слишком длинным! – взорвался Келлен. Он почувствовал, как его нрав ринулся вперед, подобно большому черному псу, резко натянувшему поводок. От воцарившейся в приемной ошеломляющей тишины ему захотелось рассмеяться.

Ну и ладно. Все равно это была скучная работа.

– Сборщики болотного шелка, чесальщики и красильщики, все те, кто трудится на ваших валяльных фабриках… Они вкалывают как проклятые, а вы платите им жалкие гроши! – Голос Келлена отразился от фресок и украшенных затейливым орнаментом арок. – А жилье, которое вы им сдаете? Это же вонючие норы, и в каждую набивается с десяток семей! На что вы рассчитывали? Удивительно, что они все разом вас не прокляли!

– Да как ты смеешь?

Люди, наделенные властью, почти всегда говорят одно и то же, когда перестаешь выказывать им почтение, которого они ожидают. Впадая в гнев, они действуют по одному и тому же сценарию.

– И тем не менее я узнал, кто из них вас проклял, – твердо заявил Келлен. – Вам нет нужды знать, кто это был. Потому что эти люди уже мертвы.

Да, торговцу ни к чему знать ни о короткой печальной записке, ни о теле в реке. А семье погибшей ни к чему добавлять к своему горю ложку позора. Если бы проклинательница осталась жива и представляла опасность, Келлен отнесся бы к ней иначе, но теперь он чувствовал лишь жалость.

– Мертвы? – встревоженно переспросил торговец. – Но ведь это не проблема? Это не помешает снять проклятие?

– Разговор с проклинателем часто помогает в моем деле, но все, что мне нужно знать, – это причина, по которой было наложено проклятие, – угрюмо пояснил Келлен. – А тут нет никакой загадки: причина в вас! И неважно, которая из жертв вас прокляла. Потому что в любом случае источник проблемы – вы. Вы довели человека до такой степени отчаяния, что он стал проклинателем. Ваши руки в крови! И благодаря проклятию теперь все это видят.

– А, так ты из подстрекателей! – Торговец уже оправился от потрясения. – На кого работаешь? Кто заплатил тебе за то, чтобы ты явился сюда и сказал мне это?

– Ты сам и заплатил, идиот! – закричал Келлен. – Ты нанял меня, чтобы я снял с тебя проклятие, и я говорю, как это сделать! А ты на что надеялся? Что я выпишу тебе мазь? От проклятия нельзя излечиться, его можно только расплести. Для этого нужно выяснить, по какой причине его сплели, и отыскать, за какие нити следует потянуть. И для тебя единственная возможность избавиться от проклятия… это раскаяться. Ты должен понять, что долгое время поступал неправильно, пожалеть об этом и измениться. Месяц ты должен собирать шелк-сырец на болотах в Мари или очищать липкий пух от колючек и песка, пока пальцы твои не начнут кровоточить. Тогда наконец ты поймешь, как живут эти люди. Потом тебе следует придумать, как исправить весь причиненный вред, и покаяться за то, что исправить нельзя. Если ты сделаешь это, по прошествии времени, возможно…

– «Возможно»? – У торговца вырвался изумленный смешок. – Ты хочешь, чтобы я пошел на такие жертвы ради жалкого «возможно»? Нелепица какая-то!

Келлен снова позволил себе роскошь быть честным. Да, весь этот разговор прозвучал нелепо.

– Хорошо, – сказал он. – Поступай как знаешь. Уверен, если ты заплатишь достаточно денег какому-нибудь шарлатану, он убедит тебя в том, что ты ни в чем не виноват. И продаст тебе шляпу, которая защищает от проклятий. Она не сработает, зато он не будет тебе грубить.

– Послушай меня, грязный пройдоха! – Торговец подался вперед. – Немедленно верни мне деньги!

– Даже не подумаю! – закричал Келлен. – Я свою работу выполнил! Выяснил, как снять проклятие! Кто виноват, что ты слишком глуп, чтобы воспользоваться моим советом?

Торговец сжал руку в кулак. Раздался треск, шов на костяшках разошелся, и наружу полез гагачий пух. Белые хлопья тут же окрасились алым, торговец истошно завопил и прижал руку к груди.

– Принесите мне новую перчатку! Или ткань! Хоть что-нибудь!

Келлен невольно фыркнул, и это стало последней каплей.

– Стража! – заорал торговец. – Бросьте этого мошенника в тюрьму!

* * *

Неттл тоже удалось попаст под арест – достаточно было вежливо попросить стражников. Она могла бы ускользнуть в суматохе, но вместо этого сидела в одной камере с Келленом в городской тюрьме. Половину свободного пространства заняли слова, которые она предпочла оставить при себе. Неттл не доверяла Келлену даже томиться одному в заточении.

Часть Келлена хотела, чтобы Неттл схватила его за воротник и закричала: «Да что с тобой не так? Почему ты не мог сказать этому богатому идиоту то, что он хотел услышать? Или хотя бы заткнуться и дать ему нас обругать?»

– Полагаешь, стоило вернуть ему деньги? – укоризненно произнес Келлен. – Не дождешься. Мы честно их заработали.

– Мы и не можем их вернуть, – спокойно ответила Неттл. – У нас нет денег. Они хотят, чтобы ты заплатил за перчатку. Ту, что порвалась.

– Что? – Келлен перестал мерить камеру шагами и посмотрел на нее. – Но ведь он сам виноват! Ты же видела! Он сжал руку в кулак, и шов разошелся…

– А еще в том зале распустился по краям один гобелен, – осторожно продолжила Неттл. – И за него ты тоже должен заплатить. Так они говорят.

– Поверить не могу, что они и гобелен на меня повесили! – Келлен пришел в ярость. – Это… незаконно! Это мошенничество!

Он посмотрел на Неттл в надежде, что та с ним согласится, но ее ничуть не тронуло его возмущение, она лишь слегка приподняла брови.

Неттл могла показаться кроткой и безобидной тем, кто ее не знал. Ее лицо обычно ничего не выражало, кроме разве что легкого беспокойства. Блеклая, почти бесцветная, Неттл словно ждала, когда кто-нибудь выскажет свое мнение, чтобы на него опереться. Но после года странствий в ее компании Келлен научился видеть, что скрывается за невозмутимостью, и прислушиваться к молчанию. Он приноровился улавливать слова, которые она предпочитала не произносить вслух.

«Ты опять не сдержался, – не сказала она. – Я говорила, что ты должен следить за своим языком. Когда ты теряешь контроль, это влияет на все вокруг».

Способность Келлена расплетать паутину проклятия имела легкий, но досадный побочный эффект. Ткань, находящаяся поблизости, со временем теряла прочность и начинала трещать по швам. Особенно это было заметно, когда Келлена захлестывали эмоции.