This War of Mine (Ремейк) - vagabond

как покинули свою базу в Колорадо, более семи недель тому назад. Их боевой дух зашкаливал. Позже в тот первый день, когда над их головами проревели несколько боевых вертолетов Белл AH‑1 Кобра, уносясь на север, предположительно к месту сражения, морпехи вскинули в воздух кулаки и прокричали: «Порви их»!

«Порви их»! — это неофициальный одобрительный возглас морской пехоты. Его выкрикивают, когда собрат-морпех пытается побить свой личный рекорд в фитнес-тесте. Им прерывают ночные истории сексуальных похождений в публичных домах Таиланда и Австралии. Это крик возбуждения после стрельбы очередью из пулемета M2 «Ma Deuce» калибра 0.50 дюйма. «Порви их!» в двух простых словах выражает восторг, страх, ощущения власти и эротического возбуждения, которые возникают в результате соприкосновения с предельными физическими и эмоциональными нагрузками под угрозой смерти, что, несомненно, и является сутью войны. Практически все морпехи из тех, кого успел повстречать, надеялись, что эта война с Ираком даст им шанс порвать их.

Преувеличенные выражения энтузиазма — от выкриков «Порви их!» и размахивания американскими флагами до нанесения татуировок на свои тела — морпехи называют «мотиваторами». Вам никогда не застукать сержанта, одного из самых уважаемых морпехов в разведбатальоне и руководителя группы, с которым проведу войну, за демонстрацией каких-либо «мотиваторов». Он — мускулистый и светловолосый, и делает саркастические замечания гнусавым подвывающим голосом. Несмотря на то, что он считает себя «убийцей из Корпуса морской пехоты», он — еще и зануда. Он увлекается разными устройствами — собирает винтажные игровые видеоприставки и носит массивные наручные часы, которые можно правильно настроить, только подключив их к его компьютеру. Он — последний человек, которого вы можете себе представить на острие вторжения в Ирак.

Подавляющая часть войск доберется до Багдада, взяв курс на запад, чтобы попасть на современную супер-магистраль, построенную Хусейном как памятник самому себе, и доехать по ней, не встречая никакого особого сопротивления, до самых окраин иракской столицы. Группа сержанта из разведбатальона достигнет Багдада, пробивая себе путь через самые убогие, самые вероломные части Ирака. Их работа будет состоять в том, чтобы прикрывать продвижение боевых сил морской пехоты — полковой боевой группы численностью в восемь тысяч бойцов — по сельско-городскому коридору длиной сто пятьдесят девять километров, который тянется между городами «R» и «N», кишащими тысячами хорошо вооруженных партизан-федаинов. Во время большей части этого продвижения бравый разведбатальон, организованный в группу из семидесяти легковооруженных Хамви с открытым верхом и грузовиков, будет мчаться впереди группы RCT 1, обнаруживая позиции и точечные засады врага, буквальным образом заезжая прямо в них. После того как эта фаза операции будет закончена, соединение переместится западнее и продолжит выполнять свою роль охотников на засады во время нападения на чертов Багдад.

Морпехи-разведчики считаются самыми подготовленными и выносливыми в Корпусе. Генерал-майор или «Гэ-эм», командующий наземными силами морской пехоты в Ираке, называет ребят из разведбатальона «дерзкими, надменными ублюдками». Они проходят примерно такую же подготовку, как морские котики и армейский спецназ. Это физически одаренные люди, которые способны пробежать тридцать километров, нагруженные рюкзаками весом в семьдесят килограммов, затем прыгнуть в океан и проплыть еще несколько десятков километров, не снимая ботинок и камуфляжа, при оружии и с рюкзаками. Они обучены прыгать с парашютом, погружаться с аквалангом, ходить в снегоступах, лазать по скалам и спускаться по веревке с вертолетов. Многие из нас закончили школу выживания по специальной программе, программу обучения на секретной тренировочной базе, где морпехов-разведчиков, пилотов истребителей, морских котиков и другой военный персонал на работах с высоким риском помещают в импровизированный лагерь военнопленных и запирают в клетки, избивают (в предусмотренных пределах) и подвергают психологическим пыткам под надзором военных психиатров. Все это делается с целью обучить и оказывать сопротивление при захвате в плен. Парадоксальным образом, несмотря на все боевые курсы, которые проходят морпехи-разведчики (чтобы пройти весь цикл требуемых курсов во всех школах, у них на это уходит несколько лет), практически никто из нас не умеет управлять Хамви и воевать в них всем подразделением. Традиционно наша работа заключается в том, чтобы маленькими группами незаметно пробираться за линию врага, издалека вести наблюдение и избегать контакта с противником. То, чем теперь занимаемся в Ираке — отыскивать засады и с боем идти напролом — это нечто новое, чему начали обучать где-то с Рождества, за месяц до того, как отправить в «Ноль-Два». У капрала — основного водителя группы — даже нет военной лицензии оператора Хамви, и он всего пару раз пробовал вести машину ночью в конвое. Гэ-эм, у которого в распоряжении были другие бронированные разведподразделения — обученные и снаряженные, чтобы прорываться через засады врага на специальной бронированной технике, — говорит, что выбрал данный разведбатальон для одной из самых опасных задач во всей кампании потому, что «то, что я ищу в людях, которых хочу видеть на поле боя — это не какие-то особые названия должностей, а смелость и инициативность». Уверен, мистер Гэ-эм похвалит разведбатальон за «ключевую роль в успехе всей кампании». Морпехи-разведчики будут сталкиваться со смертью практически каждый день на протяжении месяца и убьют много людей — о смертях некоторых из них сержант и его сослуживцы, несомненно, будут вспоминать и, возможно, даже сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Первое впечатление Уокера об Ираке — это то, что он выглядит как «х*евая дыра». Это через несколько часов после того, как его группа на рассвете пересекла границу с Ираком. Мы едем через отвалы мусора в пустыне, изредка испещренной глинобитными хижинами, маленькими отарами овец и кучками тощего, костлявого скота, пасущегося у низкорослого кустарника. Иногда мы видим покореженные машины: выжженные остовы автомобилей, возможно, оставшихся здесь со времен войны в заливе, и лежащий на осях грузовик без колес. Время от времени нам попадаются люди — босые иракские мужчины в платьях. Некоторые стоят у дороги и рассматривают нас. Один или два нам машут.

— Эй, уже десять утра! — орет капрал в сторону одного иракца, мимо которого мы проезжаем. — Не пора ли переодеть пижаму, с*чара?

Взгляда Эдвардса саркастический, а его зеленые глаза расставлены так широко, что собратья-морпехи называют его «Джокером». Ему часто кажется, что движущей силой за решением этого некогда худощавого, прыщавого паренька вступить в Корпус и войти в одно из самых элитных мачо-подразделений была возможность глумиться над всем окружающим миром. За несколько дней до того как его подразделение должно было выдвинуться из лагеря в пустыне «Ноль-Два» и начать вторжение, бойцам вручили письма от американских школьников. Капралу досталось