В глубинах Балтики - Алексей Матиясевич

Прошло много лет. Жизнь у каждого из смоленских комсомольцев 20-х годов сложилась по-разному. Николай Чаплин, председатель Смоленского уездно-городского комитета комсомола, в сентябре 1921 года на IV съезде РКСМ был избран членом ЦК комсомола и затем утвержден заведующим отделом политпросветработы. В этот период Николай познакомился с Н. К. Крупской и с А.В. Луначарским. Они помогали ему советами, учили, как наладить просветительную работу среди рабочей и крестьянской молодежи. Вскоре Чаплина послали в Закавказье для укрепления комсомольской организации. В Тбилиси его избрали секретарем краевого комитета комсомола. В трудной работе в условиях многонационального Закавказья ему заботливо помогали Серго Орджоникидзе и С.М. Киров.

В 1924 году Н. Чаплин стал генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ. На съездах партии Н. Чаплина избирали кандидатом в члены ЦК ВКП(б)», неоднократно избирался он членом ВЦИК и ЦИК СССР. На VIII съезде ВЛКСМ Николай Чаплин был избран почетным комсомольцем, так как перешел на партийную работу.

Летом 1929 года, после зимней учебы в Ленинградской «мореходке», я плавал матросом на пароходе «Камо»[1][11]

Перед отходом из Ленинграда нам сказали, что на пароход прибудут два практиканта, заниматься станут по своей программе, чтобы мы им не мешали. До Гамбурга я этих практикантов так и не видел. Но в Гамбурге, сойдя на берег, встретил двух человек, стоявших у борта парохода. Приглядываюсь — и вижу очень знакомое лицо. Быстро подошел. Широкая добродушная улыбка озарила лицо Николая, и он протянул мне руку. После встреч в Смоленске прошло больше восьми, лет, но Николай узнал меня. Чаплин знал многих рядовых парней и никогда не зазнавался. Спутником Чаплина был Александр Шерудило. Мы вместе отправились в город.

В то время фашизм еще не пробрался к власти, и дружеские связи между молодежью Советской России и Германской Республики осуществлялись широко. Моряки Балтийского морского пароходства постоянно принимали в интерклубе зарубежных гостей, где устраивали комсомольские вечера. Мы изучали немецкий язык, а они — русский. Выучили «Интернационал» на немецком языке. В Гамбурге мы встречались в молодежном клубе, обменивались литературой. В то время на главной улице Гамбурга — Рипербане был магазин с большой зеркальной витриной, в котором продавались книги русских писателей на немецком языке.

Через три дня наш пароход уходил из Гамбурга. На прощание Чаплин и Шерудило подарили мне свои небольшие фотографии. Александр Шерудило написал: «Матиясевичу. На память о совместном плавании. Будущему штурману от «старшего штурмана настоящего плавания». А. Шерудило, 1929». А Николай Чаплин просто расписался на своей фотографии.

В последний раз я встретился с Чаплиным в Москве в 1934 году, когда он был начальником политотдела Мурманской железной дороги. В 1937 году Н.П. Чаплин, в то время начальник Юго-Восточной железной дороги, по ложному доносу был арестован. Как стало известно впоследствии, через год он погиб. Думаю, что комсомольцы всех времен должны знать о делах [12] и бережно хранить в памяти имена верных борцов за дело Ленина, таких, каким был Николай Павлович Чаплин.

О морских качествах

Во время плавания на разных судах по водам Мирового океана, когда я стал уже штурманом, а затем и капитаном, меня не раз спрашивали: «Как вы, уроженец Смоленска — города, далекого от морских берегов, — стали моряком? Знакома ли вам морская болезнь? Как вы освоились с морской стихией?»

Особенно этим интересовались курсанты, впервые проходившие практику в дальнем плавания. Я всегда старался найти время и ответить на эти далеко не праздные вопросы.

Смоленск, один из древнейших городов Русской земли, не такой уж «сухопутный» город. Он возник на великом пути «из варяг в греки». Здесь, на берегу Днепра, древние путешественники смолили свои лодки после перетаскивания их волоком по суше от одной малой речки до другой. Отсюда произошло и название города — Смоленск. От его стен начиналось свободное плавание по Днепру и далее — в Черное море. Наверняка, у многих коренных смоленских жителей кто-нибудь из предков был мореплавателем.

С детства я увлекался книгами о морских путешествиях, и в особенности об исследованиях в Арктике. Русские первопроходцы Семен Дежнев, Дмитрий и Харитон Лаптевы, супруги Прончищевы, Семен Челюскин и многие другие исследователи Арктики прошлых веков, а также начала двадцатого века —г. Седов, В. Русанов,г. Брусилов стали для меня образцом мужества и беззаветного служения Родине.

Знаменитые норвежцы Фритьоф Нансен, Роальд Амундсен, Отто Свердруп, англичанин Роберт Фальконе Скотт были такими волевыми людьми, на которых хотелось хоть чуточку быть похожим. Случилось так, что в начале 1921 года наша семья распрощалась [13] с родным Смоленском и переехала в далекий сибирский город Красноярск, поближе к отцу, который в то время командовал 5-й Краснознаменной армией и Восточно-Сибирским военным округом. В Красноярске после небольшого собеседования меня приняли на подготовительный курс политехникума. Учиться было чертовски трудно. Вскоре я убедился, что с моим четырехклассным образованием, тем более после трехлетнего перерыва в учебе, ходить на занятия в политехникум бесполезно, надо все начинать с азов. Отец хотел подготовить меня для поступления в военное училище, мне же хотелось стать моряком. Осуществить мечту помог случай.

Однажды в апреле, проходя мимо Управления Енисейского пароходства, я увидел объявление о наборе команды для судов экспедиционного плавания. Не задумываясь, я тотчас подал заявление, прибавив себе более полутора лет: мне еще не исполнилось шестнадцати, а я написал, что идет уже восемнадцатый год. Роста я был высокого, а паспортов тогда не было.

Через несколько дней, к моей радости, в списке зачисленных в команду для отправки в Архангельск значилась и моя фамилия.

Родители, узнав о моем самостоятельном решении, сначала протестовали, мама даже всплакнула, но моя настойчивость взяла верх.

Начальником транспортного отдела Енисейского пароходства был капитан Константин Александрович Мецайк.

С 1909 года он плавал по Енисею и мечтал о создании большого флота на великой сибирской реке. В 1913 году Мецайк, будучи капитаном парохода «Туруханск», получил задание встретить в Енисейском заливе норвежский пароход «Коррект», шедший с грузом для Транссибирской железнодорожной магистрали. Почетным ледовым лоцманом на «Корректе» шел знаменитый норвежец Фритьоф Нансен. Встреча произошла у острова Насоновский. Удачный рейс «Корректа», вернувшегося в Норвегию с грузом сибирского леса и пушнины, вселил уверенность в необходимости[14] развития транспортного судоходства по Северной морской трассе. Но этому помешала начавшаяся вскоре война.

В декабре 1920 года К.А. Мецайк стал хлопотать о пополнении Енисейского флота новыми судами. Хлопоты увенчались успехом: в Москве приняли решение передать на Енисей из состава беломорских судов три буксирных парохода и несколько металлических барж. Однако беломорцы не могли выделить для них команду, и ее пришлось срочно набирать в Красноярске. Трудно было подыскать командный состав. Но все же костяк экипажа каждого судна капитану Мецайку удалось подобрать из знакомых ему опытных моряков.

Команду разместили в двух вагонах и отправили в Архангельск по железной дороге. До Омска добрались без приключений. Здесь располагалось Главное управление Сибирского округа путей сообщения — «СИБОПС».

К.А. Мецайк оформил необходимые документы и получил удостоверение, в котором говорилось, что команда направляется в Архангельск для выполнения специального задания Совета Труда и Обороны и всем советским властям на пути следования надлежит оказывать всяческое содействие для быстрейшего прибытия команды в Архангельск.

В то время Омск был одним из немногих «сытых» городов и единственным поставщиком соли во всей Западной Сибири. Зная, что на западе нашей страны голодно и нет соли, каждый из нас купил на базаре по мешку крупной серой соли. От такой нагрузки рессоры стареньких вагонов здорово просели, но эта покупка, как показало будущее, спасла нас от жизни впроголодь как в пути, так и в Архангельске.

От Омска до Екатеринбурга мы мчались со сказочной быстротой: наши вагоны прицепили к хвосту скорого поезда, и их так болтало, что, казалось, вот-вот мы свалимся под откос.

В Екатеринбурге вагоны отцепили, поскольку перегружать состав при перевале через Уральские горы не разрешалось. Пришлось ждать следующей оказии. [15]

Одеты мы были в ту пору кто во что горазд, но некоторые из нас имели настоящую флотскую форму, а у двух демобилизованных военных моряков сохранилось даже оружие — карабины. Внушительный мандат К.А. Мецайка и наши грозные на вид вооруженные моряки сделали свое дело, и вагоны прицепили к товарному порожняку, отправлявшемуся в Пермь.