Путь: мастер. Том I (СИ) - Alex I

тоски по пути от друзей до дома? Смешно…

И все же, проходя пешеходный и наблюдая, как останавливаются машины, он думал, насколько будет больно, если эта мазда вмажется в него на полном ходу. Больней ли, чем он когда-либо чувствовал? Да, он попадал в переделки — а какой настоящий поклонник Рембо́не попадал в них, — получал очень больно, и все же — так же, как получил бы от мазды, или нет? Или же это будет едва ощутимо, и гораздо больнее будет лететь по асфальту, сдирая кожу, и валяться распластанным на перекрестке, пока до мозга наконец не дойдет, что нога оторвана, а таз превращен в труху? Тогда боль придет?

Все чаще, проходя мост или забираясь с друзьями на крышу, он смотрел на город и всерьез гадал, что же почувствует, если сорвется вниз? Что ощущает человек, когда твердь земли выбивает из него внутренности с такой силой, что они разлетаются на несколько метров, как брызги шампанского.

Он читал, что это нормально. Что мозг таким образом просчитывает варианты возможной гибели, чтобы ее избежать. Вот только он так нигде и не нашел, чтобы считалось нормальным думать о подобном и после, сидя на диване или купаясь в ванной.

Путь до дома с годами становился короче. То ли шаг у него увеличивался, то ли мозг игнорировал знакомые локации. Сигнал светофора, и толпа с четырех сторон, словно лавина, набрасывается на перекресток. В этом потоке отдельных людей не видно: только элементы одежды, только частички гаджетов, только обрывки слов.

Почему-то в этот раз было иначе. Как-то… громко? Джон повернул голову и увидел, что люди разбегаются. Высокий женский крик пронзил опостылевший шум толпы. Наконец он услышал гудки, а затем и увидел белый фургон. На капоте красивым синим шрифтом написано имя компании.

Когда смотришь видео, как кого-то сбивает машина, люди кажутся куклами — так легко они взлетают в воздух, словно совсем ничего не весят. Однако он видел и другие ролики — следы на машинах после этих столкновений. Да, ни разу не куклы. О да, ни разу. Так кажется лишь потому, что машина весит во много раз больше человека. Не говоря уже про всякие фургоны. По какой-то причине он решил, что, подпрыгнув, смягчит столкновение. Конечно же, это была глупость. Удар оказался чудовищным.

Сперва он встретился ногами с бампером. Затем, естественно, так как ноги неумолимо уносились вперед вслед за несущейся массой железа и пластика, его туловище наклонилось вперед. Он услышал грохот от того, что его череп врезался в металл, проминая его. Затем он ударился о лобовое стекло, и его снова вывернуло, и вот уже фургон исчезает в толпе. Он смог бы услышать глухие удары бампера о тех, кто, как и он, не успел отойти, если бы был в сознании. Получив чудовищную энергию от столь массивного и быстрого тела, его туловище несколько раз перекрутилось в воздухе и шмякнулось оземь. Именно шмякнулось, другое слово тут не подходило, ибо взлетал вверх он еще человеком, а вот приземлялся уже мясной массой с раздробленными костями. В общем-то, не так уж это и больно — быть сбитым машиной, — главное пораньше приложиться головой, чтобы не чувствовать всего остального. Сквозь завесу он будто видел себя, лежащего на асфальте, и обступивших его людей, которые даже помочь не пытаются, потому что с тем же успехом можно было помочь палке колбасы. Хорошо, что у него был с собой паспорт. Жаль, что он не почистил историю на телефоне…

Теплый солнечный свет.

Джон открыл глаза. По голубому небу текли перистые облака, предвещая хорошую погоду. Пели птицы. Откуда-то издалека доносился безмятежный щебет группки людей. Он сел и понял, что движения что-то сковывает. На нем был кожаный нагрудник, наплечники и наручи. На ногах, в районе колен и голеней, тоже имелась какая-то защита поверх серых штанов. Он совершенно ничего не понимал, но почему-то на душе была такая безмятежность, что это его не сильно заботило. Казалось, что все идет по плану. И все же, чисто из любопытства, он попробовал призвать из памяти то последнее, что помнил. Ага, перекресток, ага, светофор и толпа, ага… ага.

Он вскочил на ноги, вскрикнув. Люди в шедшей мимо группке повернулись к нему, но шага не замедлили. Он постарался придать себе непринужденный вид, но в голове в этот момент роился клубок мыслей. Да какой там клубок, это была буря, цунами. Где он, исекай его подери, как здесь оказался и вообще, какого хрена жив? Он огляделся вокруг — повсюду лишь зелень лугов. В той стороне, куда направлялась группа, чернела скала, а в той стороне, откуда они пришли, виднелся город. Наконец он приступил к полноценному осмотру себя. На нем были штаны и рубаха, поверх которых сидели нагрудник из плотной кожи, на плечах, руках и ногах тоже имелась кожаная защита. Пояс непривычно оттягивали ножны. Он вынул меч — тяжелый, из прочного, по крайней мере на первый взгляд, металла. Попробовал пальцем — острый, надави чуть сильнее, и кровь пойдет.

Что ж, можно было орать на всю округу, ударяя себя в грудь, или кататься по земле, истошно вопя, или попытаться всадить клинок себе в сердце, однако все же на кое-что путное в этой жизни он, как оказалось, был способен. Ему хватило ума и смелости признать, что он совершенно точно попал в какой-то другой мир. Возможно, и не в мир, а всего лишь в другое время, но сути это особо не меняло. На каждом этапе развития человечества выдерни отдельного индивида и перенеси на тысячу лет вперед или назад, и вряд ли он вообще сразу поймет, что находится в той же самой точке земного шара, что и до переноса.

А потому спешить с выводами пока было рано. Не рано было паниковать, но в панике он смысла не видел. В любом случае, он уже умер, так какая теперь вообще, к черту, разница?

Между тем, чтобы отправиться в город, и тем, чтобы проследить путь группы, он, конечно же, выбрал второе, и отправился за ребятами к скалам. По пути Джон пытался проявить какой-нибудь магический эффект или вызвать игровое меню. Игровое меню было бы идеальным вариантом — хоть какая-то информация из достоверного источника его бы сейчас точно успокоила. Но ничего не получалось, и все, что ему оставалось делать — это идти по траве за незнакомцами, делая вид, что идет он вовсе не за ними. Впрочем, ребят это, похоже, не волновало.