Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Правда, – задумчиво промолвила девушка, – вы были хорошей парочкой.
Смотря на мать, она невольно задавала себе вопрос, что могло сблизить в тиши небольшой и уединенной северной станции эту старую, уже потерявшую ум женщину, ее мать и благородную провинциалку, строгую католичку-пуританку, каковой была мать Максима де Шантель.
«Обе крайне набожны, – думала она, – у обеих одна болезнь с различными проявлениями и каждая считает другую больнее себя. Все это очень понятно. А вот я чем понравилась Максиму?»
Стоя перед камином, она воскрешала в памяти четыре дня, которые Максим провел у матери в Сент-Амане, когда он невольно, даже почти без стараний с ее стороны, влюбился в нее. Затем он неожиданно уехал и уединился в Везери, где у него большие поместья. В продолжение нескольких месяцев о нем знали только по письмам его матери к мадам Рувр.
Мод подумала: «Это ничего не значит… он влюблен, а забыть меня нельзя». И действительно, он приехал с матерью, которой надо было посоветоваться с докторами.
* * *– Что угодно, мадемуазель? – спросила горничная, явившаяся на звонок.
– Отправьте это на телеграф, Бетти. Зажгите лампы в большом зале, но прежде прикройте печь. Здесь очень душно.
– Слушаю, мадемуазель.
– В половине пятого сходите за Жакелин на курсы. Попросите ее сейчас же переодеться и прийти помочь мне разливать чай.
– Хорошо, мадемуазель… И это все?
– Да… Ах, подождите, около трех часов ко мне придет… одна молодая девушка… проведите ее прямо сюда, но только не через большой зал, и сообщите мне о её приходе.
– Даже если будут гости?
– Даже и тогда. Впрочем, тогда еще никого не будет.
– Кто это к тебе придет? – спросила мать, с трудом приподнимаясь в кресле.
– Ты не знаешь… Это монастырская подруга, которую я не видела с самого выпуска.
– Что же ей от тебя надо?
– Да я не знаю, – сказала Мод нетерпеливо. – Знаю одно, что ей надо меня видеть.
– Как ее зовут?
– Дюруа… Этьеннет Дюруа.
Мадам Рувр с минуту припоминала:
– Этьеннет Дюруа… не помню…
– Ты никогда ничего не помнишь, – с досадой проговорила дочь.
Прервав разговор, она отошла поднять занавеску и взглянула на улицу, слегка усыпанную снегом, несмотря на яркий солнечный день; по ней сновали кареты с поднятыми стеклами и спешили закутанные в меховые воротники прохожие.
Горничная между тем продолжала стоять на пороге маленького салона.
– Я больше не нужна вам, мадемуазель? – наконец спросила она.
– Нет, – ответила Мод…
– Отведи меня в мою комнату, – сказала мадам де Рувр, вставая. – Скажи, Мод…
– Что, мама?
– Мне ведь незачем спешить, не так ли?
– Нет. Оставайся в своей комнате, пока не приедет мадам де Шантель; тогда я пришлю тебе сказать.
– Хорошо… Пойдемте, Бетти. – Дайте мне руку.
Она уходила через большой зал, опираясь на руку горничной; левая нога ее волочилась. Прежде чем выйти, она обернулась.
– Мод?
– Что, мама?
Она подошла к матери, стараясь скрыть свое раздражение. Больная подыскивала слова, как будто не решаясь сказать то, что хотела.
– Ты помнишь ту эгретку? Стразовую, что мы видели на днях в «Японской старине»?
– Помню… Что же дальше?..
– Видишь… я забыла сказать тебе: я написала, и мне сегодня вечером доставят ее.
Мод мгновенно вспыхнула; на лбу собралась складка, глаза потемнели.
– Но ведь это нелепо!.. Ну, скажи мне, – прибавила она, подавляя свой гнев, – на что она тебе?..
– Собственно, большой надобности мне в ней нет, – ответила мадам де Рувр, – мне просто захотелось иметь эту вещь. Ведь, я так мало имею удовольствий, не правда ли? Вместе с тем, принесут также и счет. Надеюсь, нам все равно, 300 франков больше или меньше?
Мод промолчала; мать вышла, а она вернулась в маленький салон. Ей попалась на глаза тоненькая деревянная ручка на письменном столе, воспоминание о каком-то курорте; она взяла ее, но пальцы у нее так дрожали, что она переломила ее, а обломки полетели в камин. Бетти опять вошла.
– Мадемуазель…
– Что, уже пришла молодая особа?
– Нет, мадемуазель, пришел господин Жюльен.
Мод с досадой ударила рукой по мраморной доске камина.
– Оставьте вы эту привычку говорить «господин Жюльен»; называйте его «господин де Сюберсо». При гостях это особенно неприлично… Почему же не идет господин де Сюберсо?
– Жозеф отворил ему… Он не знал, где вы, и господин Жюль… господин де Сюберсо прошел без доклада в вашу комнату.
Бетти проговорила это совершенно просто, и Мод, по-видимому, нисколько не удивилась.
– Скажите ему, что я ожидаю его здесь.
Оставшись одна, она посмотрелась в каминное зеркало без всякого кокетства, просто по привычке светской женщины, которая в первый раз в этот день предстанет глазам мужчины, все равно будь это брат или старый друг.
Спустя минуту, другую, на пороге маленького салона появился Жюльен Сюберсо; ему было не более тридцати лет, одет он был очень изысканно, высокого роста, сильный и худой, лицо матовое, почти без усов, но с прелестными темными, несколько длинными волосами, спускавшимися на воротничок. Это неправильное лицо с узким подбородком, тонкими губами, строгой формы носом, было бы почти сурово, если бы не озарялось прекрасными светло-голубыми глазами, нежными и с выражением нерешительности, как у женщины.
Мод обернулась и окинула его тем восторженным взглядом влюбленной, которая с удовольствием видит, что любимый человек и на этот раз так же изящен и красив, как раньше.
Он взял протянутую ему руку и почтительно поцеловал.
– Здравствуйте, мадемуазель!.. Как ваше здоровье?
Беглым взглядом он оглядывал салон и соседнюю комнату.
– Здесь никого нет… – проговорила вполголоса Мод.
Тогда он привлек ее к себе, прижал, расцеловал шею, глаза, щеки, пока губы их не встретились и не слились в продолжительном жарком поцелуе.
Наконец, они оторвались друг от друга.
Мод, с немного зардевшимся лицом, подошла к зеркалу и поправила волосы и несколько сбившиеся складки корсажа. Сюберсо опустился в кресло возле письменного стола и молча любовался ею.
Она стояла рядом с ним, опираясь о спинку кресла.
– Мод!.. дорогая Мод!.. – шептал в порыве страсти молодой человек.
Она смотрела ему прямо в глаза и тихо, но внятно, едва, шевеля губами, проговорила:
– Я люблю тебя!
В эту минуту с её глаз, со всего лица и всей фигуры слетел тот неопределенный ореол девственности, который окружал ее, пока она писала за этим столом в присутствии матери. Теперь она казалась женщиной, с пламенем в глазах и какой-то покорностью в позе, изобличавшей девушку, знакомую с прелестью мужской ласки.
Жюльен отвечал:
– Я жаждал услышать это от вас… я так скучал с нашей последней встречи у Реверсье.
Она села в кресло и, устремив на него нежный взгляд, сделавшийся теперь ясным, спросила:
– Опять проиграл?
– О, нет… Наоборот… Вот посмотрите, что я сделал за ночь.
Он извлек из внутреннего кармана длинного редингота, узкого в талии и широкого в груди, и показал пачку скомканных банковых билетов.
– В «Рю Ройяль»? – спросила Мод.
– Нет, в «Дё Монд», с Аарона.
– С Аарона? Это уже лучше! Однако, вы все-таки виноваты, вы обещали мне…
Сюберсо равнодушно махнул рукой.
– Ба! Что за беда!.. хуже, чем теперь, мне не будет; а ведь надо же мне жить… Да к тому же игра отвлекает меня от моих проблем.
Она взяла его за руку и с улыбкой спросила:
– Кого же вы хотите забыть? Меня?
– А что? Это возможно? – ответил молодой человек, отводя руку, но тотчас затем прибавил:
– Ох, простите меня… Мне что-то скучно сегодня и нервишки шалят… Вы причиняете мне так много огорчений.
Мод вопросительно смотрела на него; он продолжал:
– Да, вы причиняете мне много печали; похоже, вы не принадлежите мне более: я перестал ощущать вас своей…
Молодая девушка молча, взглядом указала ему на место, где они только что так жарко обнимались, и от этого напоминания Жюльена бросило в дрожь.
– Все упреки да попреки… Однако, вам известно, я делаю, что могу, уверяю вас.
Сюберсо, несколько успокоенный, опустил голову.
– Так давно, давно вы не приходили, – простонал он негромко, точно боялся, что слова его услышит та, к кому они относились.
И действительно, Мод порывисто встала, глаза ее затуманились, лоб наморщился, на лице выступило страдание, как в ту минуту, когда мать говорила ей о стразовой эгретке.
Жюльен уже стоял около нее с горячей мольбой:
– О, не сердитесь на меня, Мод… Я знаю, что вам это неприятно, но я не в силах молчать… Вся моя жизнь в этом воспоминании, в этих двух свиданиях… Клянусь вам, если бы мне сказали: «она еще раз придет к тебе, пробудет один час, как те два раза… а после этого тебя немедленно убьют», я согласился бы и благословил бы моих убийц… Вот как я люблю вас, моя Мод!
Она, по-прежнему стояла, облокотившись о камин, и слушала его. Он продолжал прерывающимся голосом:
- Под сенью девушек в цвету - Марсель Пруст - Классическая проза
- Обретенное время - Марсель Пруст - Классическая проза
- Вуивра - Марсель Эме - Классическая проза
- Комбре - Марсель Пруст - Классическая проза
- Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Сент-Ив. Стихи и баллады - Роберт Стивенсон - Классическая проза
- Собрание сочинений. Т. 22. Истина - Эмиль Золя - Классическая проза
- Под сенью девушек в цвету - Марсель Пруст - Классическая проза
- По направлению к Свану - Марсель Пруст - Классическая проза
- Случай на станции Кочетовка - Александр Солженицын - Классическая проза
- Тщета, или крушение «Титана» - Морган Робертсон - Классическая проза