Я (не) забуду его (СИ) - Ракитина Полина

«А ты кружку ему уже помыла?»

ГЛАВА 2

В женщинах есть эта черта. Устраивать парад во время глубочайшего поражения. Зачем-то надев самое дорогое красное платье, которое прилично обтянуло мою грудь, я зависла перед зеркалом.

Отражение все же высказалось правдиво: «Может, уже наконец-то расслабишься и поймешь, что ты Красавица?! Зачем так выпячивать свое отчаяние?»

Но я ответила: «Я тебя купила, я тебя и гуляю!»

Не могу же я прийти к знаменитому психологу за штуку баксов в рваных джинсах и футболке или в одном из двадцати своих спортивных костюмов. Бабуля бы этого не одобрила. А так как я давно не живу публичной жизнью, да и никогда не жила, — с выходом в свет и посещением театров, — то мой гардероб отнюдь не завален платьями.

Я скучаю по своей бабушке. По самой удивительной женщине во всем мире. Таких… уже не делают. В ней были романтизм и лиричность, что присущи только очень порядочным, начитанным натурам. Скажу честно, как женщину меня воспитала именно она. И анализируя все наше семейное древо, я понимаю, что генетика если чем и одарила женщин моего рода, так это романтизмом. А еще преданностью! Весь наш матриархат почему-то влюблялся раз и навсегда.

— Дерьмо! — злостно выругалась я, обдумывая философию родословной, и вышла из дома.

В последнее время я ругалась часто. Вернее, постоянно. Вот, к примеру: утром я спустилась в супермаркет, схватила бутылочку йогурта и отправилась к кассе. На очереди старушка. Как весь пожилой народ, она не торопилась в поисках кошелька, потом со сбором причитающейся ей сдачи, потом медленно пересчитывала свои оставшиеся денежные средства. Я стала изучать прилавок в ожидании, когда же бабушка покинет свое место в полном убеждении, что ее не обманули. И тут без всякого торможения к кассе подходит рослый мужик и протягивает барышне-кассиру банку пива. Та со спокойной совестью, улыбаясь нежданному клиенту и явно игнорируя меня, начитает пробивать товар. На ее лице уже всплыла надпись: «Возьми мой телефон! Платье и шампанское сама себе куплю!»

Но я, не выдержав лирической сцены, взбунтовалась:

— Извините, я была за бабушкой. Сейчас моя очередь!

Барышня метнула в меня взгляд орла, пытаясь отпугнуть от своей территории и добычи — вот нет в женском мире солидарности, ее просто нет!

— А вам какая разница! Будете следующей, — пробурчала кассирша.

Ее грубый голос оборвал все мои дипломатические приемы решения этой спорной ситуаций.

Я не люблю несправедливость. Не переношу хамства. Поэтому, твердо сделав шаг вперед, пропихнулась своими скромными габаритами между мужчиной и прилавком:

— Мне… Есть разница! Прошу принять! — и ткнула ей йогурт прямо в лицо.

Девушка недовольно закатила глаза с густо нарощенными ресницами, поджала губки с ядрёной розовой помадой и выбила чек. Дальше история наглого Ромео и яркой Джульетты мне неведома. Я не против чужого счастья, но против невежества. Да! В женском мире часто приходится бороться за свой йогурт, но соблюдайте очередь.

В скромной приемной, больше похожей на стандартный офис с мебелью из шведской сети магазинов, дверь была приоткрыта. Мое время начиналось ровно через две минуты. Приехала я заранее, но аккуратно дождалась назначенного времени. Мой единственный страх — куда-то опоздать. И я помню, как он у меня появился. Первый мой тренер была, мягко говоря, как из гестапо.

Когда-то в нашей стране весной и летом переводили часы. Час назад, час вперед. Кто-то что-то экономил в правительстве, а народ неделю жить нормально не мог. Сейчас это модно называть «джетлаг». И вот из-за этой системы я опоздала на час на тренировку. Лучше бы сразу умерла. Мой тренер, ЖОПАС — Жанна Петровна Сергиенко, заставила меня бегать по стадиону, пока я легкие свои с кровью не начала выплевывать. Больше я никуда и никогда не опаздывала. Жесткая система спорта оправдывала свои результаты медалями.

— Все ясно! Вы любите все контролировать! — крикнул хриплый мужской голос откуда-то из глубины офиса. — Проходите же…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дорогущий мозгоправ откашлялся и уставился на меня, не приподнимаясь с кресла. Спустил очки и со сладострастным прищуром резюмировал:

— Такой красоты я давно не удостаивался видеть. Вы что так нарядились? Сбежали из ночного клуба и решили сразу, так сказать, зайти и поправить душу или отпустить грехи?

Моя челюсть, впрочем, как и его, тоже слегка отвисла. Я никак не ожидала, что психолог за штуку баксов будет сидеть в трениках и растянутой футболке с надписью «Спартак». Нет, я слышала, что футбольные фанаты могут поменять жену или любовницу, только команду — никогда. Но чтобы работать в таком виде! М-да… Кажется, я зря потратила деньги. Блин, повелась на рекламу очередного инстацыгана.

Челюсть я свою как-то собрала и парировала:

— … А вас ночью, видимо, обворовали… ограбили… прихватив всю вашу нормальную одежду и мебель, оставив только спортивную сумку! — Я обвела взглядом пустую комнату. — Где можно присесть?

— Да где вам удобно, но свое место я вам не уступлю. И никто меня грабил, у меня через час важный футбольный матч, не успею переодеться!

От такого ответа у меня слегка приподнялись брови. Доктор любит пошутить. Или это он серьезно?

Я аккуратно присела на середину кожаного дивана. На удивление он оказался приятным, уютным и располагающим к доверительным беседам. Закинув ногу на ногу, уставилась на мозгоправа, но к доверительным беседам настроение как-то не подходило.

— Так… Мне уже все ясно… Но вы оплатили час беседы, поэтому начинайте первой…

Что ему ясно? Я еще ничего не рассказала… Тяжело вобрав в себя воздух и резко выдохнув, я с огромной натяжкой начала готовить себя к откровению:

— Здравствуйте, меня зовут Мирослава… мне тридцать девять лет…

Доктор резко и пренебрежительно замахал руками.

— Стойте, вот не надо этого… тут не встреча анонимных алкоголиков. Давай сразу говорите о своей проблеме.

Я задумчиво почесала шевелюру с легкими волнами. Громко цокнула языком. И понеслась:

— Хорошо. Вот скажите? Он Мудак?

— Кто? — совершенно искренне удивился доктор.

И не обращая внимания на него, уставив глаза в потолок, я медленно вплывала в свои последние девятнадцать лет ожидания и боли:

— Я все прекрасно понимала. Это не любовь. У нас с ним точно хорошая дружба, но это не то, что мне нужно. Дистанция на девятнадцать лет «как выйти замуж за свою первую любовь» затянулась. И превратилась из ста допустимых метров в десятки километров, а это вы знаете что?

— Что? — Доктор продолжал удивляться. Он явно не ожидал спортивных метафор.

— Совершенно другие данные… Другие физические и моральные нагрузки. Дыхалка должна быть такой… ого-го какой, а я — чемпионка на коротких. Десять секунд — и все, а тут девятнадцать лет забега. Понимаете? Михаил Петрович…

Мой доктор снова посмотрел на меня своим веселым прищуром. Мне становилось с каждой секундой обиднее, а еще — стыдно. Я же деньги на визит с кредитки взяла, чтобы его услуги оплатить, а он тут лыбу давит и очки свои медленно протирает. От досады я специально воткнула поглубже в его ковровое покрытие шпильку своего каблука.

— Вы это зря сделали… Я прекрасно вас слушаю.

Теперь я удивленно уставилась на мозгоправа.

Вся моя олимпийская малышня, когда что-то сломает из инвентаря или конкретно накосячит, обязательно делает щенячьи глазки. И я последовала их примеру: ничего я не делаю, просто сижу. А глазки так и бегают — «тик-так», «тик-так». Смотрите чаще на детей, они вас всему научат.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что зря? — Плохая игра выдавала меня с потрохами.

— Ковролин мне портите в кабинете. Вам вообще удобно так сидеть?

— Да.

— Простите, но вы сейчас выглядите как секс-символ Голливуда. Вы же спортсменка. Что так нарядились? От отчаяния? Или моя фотография так понравилась? Решили впечатлить своими данными?