Смерть выходит на подмостки - Лоретта Аоки

этим. Её хрупкость. Эта хрупкость зажигала где-то внутри стремление защитить её. Защитить от всего ужасного, что происходит за пределами поместья.

Я точно знал, что хочу изобразить её. Мои руки прямо чесались от этого желания. Оно скребло на душе, словно кошки, и я никак не мог ему воспротивиться…

Вильям бережно обхватил её запястье и аккуратно поцеловал тыльную сторону ладони, когда девушка протянула ему свою излишне тонкую, ещё совсем детскую, ручонку. Девочка восприняла это как должное, и её нельзя было за это осуждать.

– Аманде совсем недавно исполнилось пятнадцать, – негромко сказал Натаниэль, разрывая тягостную тишину, которая так и повисла в комнате, стоило художнику зайти. – В качестве подарка на столь важное для дочери событие, я хотел бы получить ее портрет. Сейчас редко встретишь толкового художника, но я был наслышан о ваших работах от одного из своих слуг, хотя сам впервые встретился с вашим именем, – его глаза как-то странно блеснули. – Будьте добры, сделайте свою работу безупречно, и я заплачу приличную сумму за качество.

– Безусловно. Я трепетно отношусь к своим творениям, так что можете не сомневаться. Все будет сделано в лучшем виде в кратчайшие сроки.

Натаниэль оставил их вдвоем, перед этим ответив кивком на слова Вильяма.

Аманда села на кровать, едва за отцом закрылась дверь, и указала ладонью на кресло, приглашая Вильяма сесть напротив себя. Мужчина воспользовался предложением, предварительно установив мольберт.

…В жизни не видел такого прекрасного лица. Тонкий подбородок, припухлые губы, большой нос, на удивление гармонично смотревшейся на её лице, нахмуренные брови и глаза… Они казались мне такими глубокими и неизведанными, а их цвет манил ещё больше. Я попросту не мог упустить возможность запечатлеть нечто настолько прекрасное, сравнённое лишь с ангелом, сошедшего с небес…

– Можно начать с лица? – Тихо попросила девушка, как только Вильям коснулся красок.

– Как пожелаете.

3

На первый взгляд Аманда казалась милой и воспитанной девушкой, спокойной и уравновешенной. Что на деле было совсем не так.

…Аманда была капризной. Вечно недовольной, сидящей с порой такими гримасами, что её лицо переставало выглядеть таким прекрасным, каким было изначально…

Ей не нравились все позы, которые только предлагал Вильям, но и сама она тоже не могла выбрать какую-то одну определенную, постоянно мотаясь от одной к другой, от другой к третьей. В середине процесса ей могло перестать нравиться платье, которое в тот момент было на ней надето. Волосы лежат не так, прическа слишком растрёпанная, украшения не подходят под платье, поза неудобная, тело затекло болит, хочется выпить стакан воды, чтобы освежиться.

Под конец дня у Вильяма начал дёргаться глаз, а сбоку от него появилась целая гора испорченных холстов.

Аманда все не успокаивалась.

В конечном итоге Вильям сдался, предоставляя ей время, чтобы выбрать себе полноценный наряд с украшениями, уложить как положено волосы и принять удобную позу.

– Я хочу спать, – неожиданно известила девушка, как только Вильям начал рисовать.

В комнате раздался хруст.

Мужчина, приведенный в абсолютное бешенство, крепко сжимал в руках сломанную напополам кисточку.

– Я так больше не могу! – Заявил он, подскакивая со своего места. – Я не соглашался терпеть вечные капризы со стороны молодой аристократки! Я должен только нарисовать Вас, а не исполнять все приказы, которые только взбредут Вам в голову!

…В ту секунду меня ослепила ярость. Подумать только, мной командовала пятнадцатилетняя девчонка, с отсутствием всяких моральных принципов и ценностей! Я мог стерпеть всё что угодно, но только не это.

От гнева, охватившего меня, я сломал кисть, что тогда держал в руках. До сих пор помню, как обломки больно впились в кожу на ладони, словно бы отрезвляя меня. Занозы так и остались в руке, ибо вытащить их я смог только на следующий день, когда больно немного поутихла…

Девушка молчала. Она не двигалась, так и сидела сложа руки, испепеляя Вильяма недовольным взглядом. Мужчина вздохнул, потирая переносицу двумя пальцами.

– Юная леди, прошу Вас подумать о своем поведении и сделать выводы к завтрашнему сеансу. Терпеть унижения я не намерен.

Собрав свои вещи, Вильям вышел из комнаты и собирался покинуть поместье, но возле входа встретил Натаниэля и, не сдержав гнева, высказал ему все накипевшие обиды. Тот со смущенной улыбкой на лице извинился за поведение дочери и предложил художнику одну из комнат в поместье, сославшись на то, что уже довольно-таки поздно и в такое время ходить по улицам явно не стоит. Сам не зная почему, Вильям согласился.

…Натаниэль выглядел таким дружелюбным и смущённым, когда предлагал мне остаться на ночь. Я был удивлён его предложением, но и отказать ему не мог. Уж слишком сильно устал за день, выслушивая чужие капризы. Остаться на ночь в поместье Руссо было не только замечательной идеей, но и моим спасением, учитывая обстоятельства…

Укладываясь в кровать, Вильям подумал, что всё-таки так гораздо удобнее, чем каждое утро бегать во дворец, чтобы снова приняться за работу.

4

«Нет ничего прекраснее, чем солнечное утро», – всегда писал мой прадед в своих дневниках. Записи о работе над картиной Аманды были несколько иными.

…Утро не задалось с самого начала. Это было обусловлено не только неприемлемым поведением Аманды, но и весьма печальной новостью. Ночью погиб один из слуг Натаниэля. Его звали Джон, он был одним из рабочих на кухне. Следуя словам других слуг, ночью Джон вышел на улицу, не сказав о причине никому. Абсолютно никому. Он вышел, однако обратно уже не вернулся. Сторож по имени Боб нашел его тело в пруду, находящемся на территории поместья, в одном из садов. Вокруг не было следов борьбы или чего-то подобного, и случившееся списали на несчастный случай. Мол, пошел ночью прогуляться и в сонном состоянии упал в воду, откуда, к глубочайшему сожалению, так и не смог выбраться.

За завтраком Натаниэль налил каждому присутствующему – в том числе и слугам – по бокалу красного вина 1852-ого года и произнес коротенькую, чересчур сухую речь в честь погибшего. На вкус вино было паршивым.

От произнесённой им речи сложилось впечатление, словно бы Натаниэль не шибко любил Джона, и поэтому его смерть не принесла ему особой горечи…

После завтрака все разошлись по своим делам, и Вильям решил не отставать. Забрав из отведённой ему комнаты все необходимые ему вещи, он отправился к Аманде, чтобы продолжить работу над картиной. Точнее, вновь начать новую.

Девушки в комнате не оказалось.

Ее служанка – Лизи, кажется – вежливо подсказала, что её госпожа ушла в гардеробную, с намерением надеть на сеанс новое платье. Вильям поблагодарил Лизи, про себя надеясь, что это будет окончательный выбор мисс Руссо, и ему больше не придется портить холсты и тратить краски впустую.

В комнату заглянул Натаниэль. Заметив Вильяма, он улыбнулся и подошел к нему с какой-то