Полигон - Аркадий Евдокимов

Много рассказывал Яков Самуилович о Полигоне. Люди нашего КБ (ах как мне щекотало душу это словосочетание – «наше КБ»! Я чувствовал себя причастным к избранной касте) пропадали там месяцами, испытывая и оттачивая опытные образцы военной техники. На пробные пуски изделий (именно «изделиями» называли в те времена любые военные устройства – от сапёрной лопатки до стратегического бомбардировщика или атомной подводной лодки) ездили чаще всего на Ахтубу, в приволжские степи.

Напротив Каменного Яра, на левом берегу Ахтубы, стоит старинный городок Капустин Яр, к которому приклеилось фамильярное имя Капьяр. Каждому, кто был связан с проектированием и испытанием авиатехники, название это знакомо. Именно на этом Полигоне в 1947 году запустили первую советскую баллистическую ракету Р-1. Здесь был отстроен грандиозный научно-исследовательский центр, испытаны сотни образцов вооружения, произведены тысячи пусков ракет. Территория Полигона огромна, он занимает земли Саратовской, Волгоградской и Астраханской областей. Случалось на Полигоне немало несуразностей, забавных случаев, смешных и не очень. Порой происходили и катастрофы.

Узнал я, что публика на Полигоне обитала в большинстве своём командировочная, пёстрая, весёлая и отчаянная, люди съезжались со всей страны. Происшествия же случались с ними обычно по глупости или со скуки. Скука вспоминается чаще всего, стоит только подумать о Полигоне. Пока идёт работа, время летит стремительно, но едва наступает безделье, оно меняет темп и течёт изнурительно, медленно, словно издеваясь: кроме работы заняться здесь решительно нечем. А ждать приходилось порой подолгу – то начальства, то изделий, то комплектующих, то оборудования. Вот от этого бестолкового ожидания, от необъятной скуки и от унылости однообразной, вечно выжженной солнцем степи и случались всякие глупости. И ведь попадали-то впросак люди по большей части образованные и неглупые.

Ну вот вам пример. Почему все двери во всех сооружениях открываются только наружу? Да после одного случая, когда удалые наши бесшабашные рубахи-слесаря едва не сгорели в вагончике. Сидели они за столом втроем, резались в подкидного, балагурили, курили. А сигареты и спички из бравады и особого своего слесарского шика тушили в ведре с керосином. Если очень быстро бросить, спичка в ведре погаснет – пары керосина вспыхнуть не успевают. Но однажды случилось то, что и должно было случиться: у кого-то дрогнула рука. Ведро полыхнуло! А в вагончике том – и ацетон, и керосин, и уайт-спирит с растворителем, и всякая другая гадость. Пламя охватило помещение моментально. Так они все трое, пытаясь выскочить, выламывали дверь, пытаясь открыть её наружу. А она открывалась внутрь, они прекрасно это знали, но всё равно со всей яростью, со всем ужасом загнанного в угол зверя ломились, вопя что есть мочи, наружу. Дверь они тогда открыли, вернее, просто вынесли её вместе с коробкой, и потому остались живы. Об инциденте узнало высокое начальство и мудро приказало перевесить все двери. Вот с тех пор они все и открываются наружу…

А ещё Яков Самуилович любил поразглагольствовать о геополитике и о том, почему так много денег тратится на разработку оружия.

– Вы понимаете, юноша, – уставив взгляд в небо, рассуждал он, – Первая мировая война вовсе не закончилась в 1918 году, Вторая мировая есть ничто иное, как продолжение Первой, логический её итог. Не закончилась эта мировая и в 1945-м, потому что сверхдержавы остались недовольны результатами передела мира. Американцы начали готовить атомное нападение на нас уже 1945 году[1]. А год спустя в плане «Бройлер» атомное оружие было названо главным средством ведения войны против СССР. Их генералы были уверены, что уже после первых бомбардировок Советский Союз капитулирует. И с каждым годом число мишеней на нашей территории росло[2]. И знаете почему эти планы не претворили в жизнь? Да только потому, что у Америки тогда не было надёжных баллистических ракет, а основой её стратегических сил оставались «летающие крепости» В-17, выпускавшиеся с 1935 года, и «суперкрепости» В-29, выпускавшиеся с 1942 года. А для их использования необходимо было завоевать господство в воздухе. Вот как раз этого мы сделать им не позволили.

– Но ведь войны с Америкой у нас не было, – возразил я.

– Не будьте таким наивным, юноша, – ухмыльнулся Яков Самуилович, – Не только была, она идёт и теперь. Третья мировая, называемая по неясным причинам «холодной», началась в Корее 25 июня 1950 года. 30 июня Гарри Трумэн ввёл в сражение вооруженные силы США. Американцы быстро завоевали абсолютное господство в воздухе и освободили Сеул. А вскоре они взяли Пхеньян. Тогда в войну вступил СССР, направив в Северную Корею несколько частей истребительной авиации. Когда в драку ввязались наши МиГ-15, американские ВВС понесли огромные потери[3]. А ведь эта война была этакой пробой пера, сценарием войны против Советского Союза. Война затянулась, американцы потеряли господство в воздухе, а знаменитую «аллею МИГов» и вовсе обходили стороной. И Пентагону пришлось признать, что начинать войну с СССР надо с более совершенной авиацией и мощными межконтинентальными ракетами. Так и началась война конструкторских бюро. И каждому вновь созданному оружию, способному пробить нашу защиту, мы успевали противопоставить своё. Равновесие это очень хрупкое и поддерживается огромным напряжением сил. Проиграем в вооружениях – получим войну.

– Да ладно, прямо немедленно и войну?

– А Вы как думали? Американские генералы никогда не оставляли идеи ядерной войны с Советским Союзом. не так давно, лет двадцать назад, три американских бомбардировщика долетели до Смоленска. И что они несли в люках – неизвестно.[4]

– Что ж их не сбили?

– Нечем было. Только после того, как у нас в пригороде, в Косулино, ракетой нашего КБ сбили Пауэрса на высотном разведчике У-2, американцы перестали соваться на нашу территорию.[5]

Яков Самуилович помолчал немного, рассеянно черкая веткой по песку, и продолжил:

– Да что там говорить… Американцы не раз пробовали на зуб нашу технику, в самых разных уголках планеты. И каждый раз убеждались, что решительного превосходства им добиться не удаётся. Вот, к примеру, в 1973 году, во время «войны Судного дня», дело едва не дошло до ядерной катастрофы. Израильтяне тогда всерьёз собрались ударить по Каиру и Дамаску своими ракетами «Иерихон» с 30-килотонной ядерной боеголовкой. Ответный ядерный удар по Израилю нашими ракетами Р-16 мощностью в одну мегатонну с хорошей вероятностью мог привести к глобальной атомной войне. А такой удар планировался… И тогда решено было напугать израильтян – и заодно американцев – мощью советской техники. И в дело бросили новинку – МиГ-25. События развивались как в детективе. МиГ пробился через все заслоны и сбросил две бомбы, стерев в пыль два квартала делового центра Тель-Авива. Он летел быстрее и выше всех самолетов противника, а наземные ракетные батареи не могли его достать. Израильтяне в тот раз потеряли три самолета, атакуя одиночную цель пятью звеньями истребителей, выпустили девять самых мощных в НАТО зенитных ракет, и всё впустую. Словом, ПВО Израиля не смогла отбить нападение единственного самолёта. А на следующий день на Тель-Авив опять посыпались бомбы – четыре МиГ-25 летели на заведомо недоступной высоте и скорости. Одновременно окольными путями Тель-Авив получил ультиматум Москвы: если, мол, ударите ядерным оружием, то МиГи сровняют с землей все крупные израильские города, а это поставит под вопрос существование государства Израиль. И ядерная война не началась.[6]

Так, не особо утруждаясь, с длинными перекурами и разговорами, проработали мы до пятницы. Ближе к вечеру, когда работа уже закончилась, но команды идти по домам ещё не было, мы сидели по обыкновению на своей лавочке. Я лениво, откинувшись назад и закинув руки за голову, наблюдал, как пьяный по случаю окончания трудовой недели электрик играл в шахматы с не менее пьяным монтажником. Неподалёку, за столиком. Глаза их горели азартом, электрик ёрзал и подзуживал противника, поскорее, мол, ходи. Монтажник не спешил. Он трудно думал, брался пальцами за разные фигуры, ощупывал их, словно пробуя на прочность, и отпускал. Наконец выбор пал на коня… Он решительно взялся за фигуру и сделал ход, он поставил коня… рядом с доской, на стол! Ход этот показался электрику чрезвычайно коварным, он обхватил голову руками и замер, уставившись на доску. Губы его шевелились, а в глазах нетерпение сменилось чудовищной работой мысли. Пока я изучал игроков и ситуацию на доске (хотя какая там ситуация! Чёрный король давным-давно стоял под шахом, а белого и вовсе на доске не было – он лежал рядом, на зелёном столике), Яков Самуилович привычно рассказывал:

– Генеральный наш хоть и стар годами, но умом вовсе не закостенел. И, вопреки слухам, совсем не бюрократ. Ему просто тяжко приходится – и нас, дармоедов, гонять, уму-разуму учить, и с вояками разборки устраивать, и с американцами конкурировать, и перед своим начальством ответ держать, вплоть до Политбюро. Вот и лавирует. А голова у него светлая, и пошутить он совсем не дурак, и ответственности не боится. Словом, настоящий мужик. Глыба. Хоть и своенравный.