Измена. Право на истинную (СИ) - Рууд Рин

Глава 2. Миледи, не сопротивляйтесь

Бегу среди зловещих теней, голых деревьев и мрачных елей, проваливаюсь лапами в сугробы. Ветер треплет густую шерсть, выдыхает в морду колючие снежинки, которые липнут к носу и тают. Убывающий месяц равнодушен.

Доносится вой Ивара, который приказывает своим прихвостням нагнать меня и вернуть. Добавляет, чтобы были со мной уважительны, аккуратны и были готовы к тому, что я буду сопротивляться. Конечно, это издевка. Для меня. Я обескуражена. Вот только вчера читала строчки, в которых Ивар писал об одиночестве, а сегодня в ужасе бегу от него. Я ничего не понимаю и понимать не хочу.

Быстрые тени нагоняют меня. Я слышу глухой предостерегающий рык, хруст снега и задыхаюсь от паники. Жаль, я не птица и не могу взмыть в звездное небо.

— Миледи, — раздается рык справа. — Будьте благоразумны.

— Оставьте меня! Я не вернусь!

— Увы, но мы подчиняемся только Альфе.

В волчьей груди вспыхивает черный гнев, и его может испытывать только обиженный человек. Хруст костей, треск связок, и я падаю в обжигающий снег нагой и беспомощной девицей, на которую накидывают одеяло. Я брыкаюсь, вырываюсь, кричу, но мохнатые, когтистые и мускулистые лапы, беспардонно укутывают меня, подхватывает и перекидывают через плечо.

— Миледи, не сопротивляйтесь.

— Пустите меня!

Крик паром вылетает из моего рта и разносится визгливым эхом по лесу. Человеческая ярость давит волчицу и играет против меня. Мохнатая верзила скачками несется через лес, голые пятки мерзнут, носоглотку дерет морозный хвойный воздух и вонь шерсти.

— Вы не имеете никакого права так со мной обращаться!

— Это приказ Альфы.

Голова болтается, кровь стучит в висках, оглушая меня ударами молота. На несколько секунд возвращаюсь в волчью шкуру, но тут же сбрасываю шерсть, захлебываясь в слезах и криках. Мне не отбиться.

Я затихаю когда, мы оказываемся за стенами замка. Силы иссякли. И я теперь лишь всхлипываю, прикрыв ресницы, на которых застыли льдинками слезы.

— Альфа, — меня усаживают за стол в столовой, что утопает в полумраке.

В камине уютно потрескивает огонь, а Ивар на другом конце массивного дубового стола делает глоток вина из серебряного кубка, пристально вглядываясь в мое лицо.

— Свободны.

Когда мы остаемся наедине, я кутаюсь в одеяло и поджимаю замерзшие пальцы на ногах.

— И снова здравствуй, Илина, — отставляет кубок и откидывается назад. — Где покорность твоему Альфе и супругу?

— Об этом узнают… — сипло шепчу я и утираю слезы тыльной стороной ладони. — Я обещала любить и уважать достойного мужа.

— Ты все усложняешь.

— Я? Да как ты смеешь еще и меня обвинять? — в бессилии поскрипываю зубами.

— Ты должна была вернуться завтра, — зло повторяет Ивар. — Завтра, Илина.

— Чтобы я не застала тебя с другой?

— Умная девочка, — ухмыляется и приглаживает волосы. Вздыхает, прикрывает глаза. Несколько секунд молчит и вновь смотрит на меня, — но давай я тебе всё равно объясню, что ты и так должна понимать. Во мне есть зверь и мужчина. И как мужчина, я тебя не выбирал, Илина, а зверь привязан к твоей волчице волей высшей силы.

— Ты меня не любишь… — шепчу я.

— Но и зверю неведома та любовь, о которой ты говоришь, — Ивар вздыхает. — Он хочет быть рядом, получить потомство, вместе разорвать на части оленя и вкусить крови. Он довольно примитивный, а воздыхания и более высокие стремления — это уже человек. Ты же сама оборотень, Илина. Почему глаза у тебя такие удивленные?

— Я не такая, как ты…

— Волчица у тебя слабая и пребывает под гнетом человеческого эго, — Ивар недобро щурится. — И отчасти в этом виновата наша связь, в которую вплелась твоя влюбленность. Она вас склеила, вы проросли друг в друга. Плохо для тебя, но хорошо для меня. Верно, моя сладкая девочка?

— Не смей меня так называть.

— Тебе же нравится, когда я тебя так называю, — обнажает зубы в оскале.

— Какой же ты урод! — срываюсь на крик.

— Прости, моя милая, но я вынужден быть таким, — в его голубых глазах пробегает тень. — Ты принадлежишь зверю, Илина. И именно о нем шла речь в моей клятве, дорогая, когда я говорил о верности, заботе и о том, что буду рядом. Ты ее приняла?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

У меня руки дрожат, а обрывки мыслей никак не хотят соединиться в единое полотно. Клятва у Ивара была витиеватой, красивой и…

“Мой зверь будет всегда с тобой, Илина. Ты его судьба, его нареченная, его пара.”

— Ты приняла мою клятву? — тихо и с угрозой повторяет Ивар.

Конечно, я ее приняла, потому что не подозревала, что каждое слово у моего будущего мужа выверено и продумано. И речи о любви не было в его клятве. К подбородку катится слеза.

— И ему сейчас очень не нравится, что ты так горько плачешь, — недовольно цыкает Ивар, постукивая пальцами по подлокотнику. — И угадай, какое у него решение?

— Я не знаю, — закрываю глаза.

— Облизать твою симпатичную мордашку, будто это поможет, — разочарованно усмехается и встает. — Как ты считаешь, это поможет?

— Ты издеваешься? — поднимаю глаза и ежусь под холодным взглядом.

— И ведь я тоже считаю, что это полный бред, — с улыбкой вытягивает из кармана штанов прозрачный кристалл на черном шнурке. — Но у человека всегда есть решение в любой ситуации. Почти в любой.

Глава 3. Ничего этого не было

— Что это? — шепчу я, когда Ивар делает шаг ко мне.

И взгляд у него не хищника, а охотника. Спокойного, хладнокровного и знающего все слабости своей жертвы.

— Ты не мой муж… — медленно встаю, кутаюсь в одеяло.

— Ох, Илина, глупая ты моя девочка, — мягко улыбается. — Вот такой я, когда не удовлетворяю порывы своего зверя. Мне и ему сложно, и так было всегда. Понимаешь? Сильный зверь — это и награда, и наказание, и если с ним не совладать, то рванет он в лес. Я повторюсь, он примитивный, и будь мы в диком и темном прошлом, то я бы подчинялся ему, ведь выживание зависело от грубой силы, но сейчас мир другой, оборотни другие, и все зависит от человека.

— Не подходи…

— А человек я сложный, — хмыкает и небрежно помахивает кристаллом, — но я все же понимаю потребности своего зверя. Он хочет быть рядом…

— Ты мне изменил…

— Не зверь, — скалится в улыбке. — У него совершенно нет интереса к Гризе. Да и к любой другой женщине.

— Я не понимаю…

— Но если только он будет получать от жизни удовольствие и комфорт, а человек идти у него на поводу, — еще пара шагов, — то что в итоге? Я не испытываю к тебе отвращения или презрения, Илина, но на твоем месте могла быть любая другая, если бы Мать Луна так решила.

Я задыхаюсь, меня трясет. Зверь во мне злится, потому что не понимает чувства отчаяния, которое заполняет мое сердце. Для моей волчицы происходит что-то пугающее, опасное, ведь мне больно и трудно дышать. Она в замешательстве. Источник беды — Ивар, но и от него же она ждет защиты, которую яростно отрицаю я.

— Мы живем в вечной борьбе.

И мы опять принимаем решение бежать. Нет, его принимаю я, потому что сейчас волчьи разборки с клыками и когтями мне никак не помогут. Ну, покусаю я в гневе Ивара, устрою трепку, оставлю раны, а после что? Я вновь вернусь к его измене и разбитому сердцу.

В мгновение ока оказывается за моей спиной, рывком за запястье разворачивает к себе лицом и грубо впечатывает в стену.

— Я же тебе сказал, некуда бежать.

— Пусти.

— Ты не видела меня с Гризой, — цедит сквозь зубы, вглядываясь в глаза, и прижимает к моему виску, что обжигает льдом.

К горлу подкатывает тошнота, голову стискивает тугой и острый обруч. Взгляд мутнеет, и я вижу только губы Ивара, который шепчет.

— Ничего этого не было.

Слабо дергаюсь, издаю какой-то свистящий звук. Мозг в черепной коробке будто расслаивается, а кристал вытягивает из него тонкие нити и едва заметно вибрирует. На несколько секунд я теряюсь в темноте. Головная боль отступает, и я слышу шепот Ивара: