Огненный бассейн. Сборник фантастических романов - Джон Кристофер

— Держись подальше, — он замахнулся, как бы собираясь бросить камень, — иначе я покажу, как далеко бросаю.

— Тогда тебя выпорют, — заметил я.

На его мясистом лице появилась угрюмая улыбка.

— Тебя тоже. А у твоего отца рука потяжелее, чем у моего. Вот что я тебе скажу: я займу их у тебя на время. Может, после полудня верну. А может, завтра.

— Кто-нибудь увидит тебя с ними.

Он опять улыбнулся:

— Я могу рискнуть.

Я решил, что он не сможет их бросить, и прыгнул. Мне почти удалось сбить его с ног, но он удержался. Мы боролись, потом оба упали и покатились в канаву у дороги. В ней стояла вода, но мы продолжали драться — даже после того, как сверху нас окликнули. Джек — это он окликнул нас — спустился и растащил нас силой. Ему это было нетрудно. Ростом он был с Генри и ужасно силен. Он вытащил нас на дорогу, выяснил, что случилось, отобрал у Генри часы и отправил его толчком в спину подальше. Я со страхом спросил:

— Они в порядке?

— Кажется. — Он осмотрел часы и протянул мне. — Глупо было приносить их сюда.

— Я хотел показать тебе.

— Не стоит, — коротко ответил он. — Во всяком случае, лучше положить их назад. Я тебе помогу.

Сколько я себя помню, Джек всегда был рядом и помогал. Странно, подумал я, когда мы возвращались в деревню, что через неделю это кончится. Я уже буду один. Наденут шапку, и Джек станет взрослым.

Джек стоял на страже, пока я клал часы на место и возвращал ключ туда, откуда взял его. Я переоделся, и мы снова пошли к развалинам. Никто не знал, что за здание здесь было, и я думаю, что нас больше всего привлекала надпись на проржавевшем металлическом листе: ОПАСНО — 6600 вольт.

Мы не знали, что такое вольт, но упоминание об опасности, пусть давно ушедшей, действовало возбуждающе. Была еще надпись, но из-за ржавчины виднелась только часть ее …ЛЕКТ… ЕСТВО. Мы гадали все, не в городе ли сделали эту надпись.

В глубине развалин находилось наше убежище, построенное Джеком. Пробираться к нему нужно сквозь обвалившуюся арку. Внутри было сухо и можно было разводить костер. Джек разжег огонь перед тем, как выйти ко мне, и поставил жариться кролика. Конечно, дома было полно пищи — субботний обед у вас всегда изобильный, — но это не мешало мне с жадностью предвкушать удовольствие от жареного кролика с печенной на угольях картошкой. Впрочем, я потом отдавал должное и пирогу, который испекла мать. Хоть рост у меня небольшой, но аппетит хороший.

Мы в дружелюбном молчании следили, как жарится кролик, и вдыхали его запах. Нам было хорошо молчать, хотя обычно я говорлив. Слишком говорлив, может быть, — я знал, что большинство моих неприятностей с Генри происходило из-за несдержанности моего языка.

Джек был не очень разговорчив, но, к моему удивлению, спустя какое-то время он нарушил молчание. Сначала разговор шел непоследовательно, о событиях в деревне, но я чувствовал, что занимает его что-то более важное. Потом он остановился, молча несколько минут смотрел на кролика и сказал:

— После дня надевания шапок это место будет твоим.

Я не знал, что сказать. Думаю, если бы я поразмыслил об этом заранее, то догадался, что он передаст убежище мне… Но я об этом не думал. Обычно о событиях, связанных с надеванием шапок, многие не думают и уж тем более не говорят. Особенно это было удивительно со стороны Джека, но то, что он сказал дальше, было еще удивительнее.

— Я почти надеюсь, что со мной не получится, — сказал он. — Не уверен, что не предпочел бы стать вагрантом.

Теперь я должен рассказать о вагрантах. В каждой деревне их бывало несколько — в нашей, насколько мне известно, в то время четверо, — но число их постоянно менялось, когда они уходили или переселялись в другие места. Изредка они немного работали, но, независимо от этого, деревня кормила их. Жили они в доме вагрантов — в нашей деревне этот дом стоял на самом перекрестке и был больше остальных, за исключением нескольких, в том числе и дома моего отца. В нем легко могла разместиться дюжина вагрантов, и случалось, что там столько и жило. Их снабжали едой — не роскошной, но питательной. За домом присматривала служанка. Когда дом бывал полон, туда присылали и других слуг.

Было известно, хотя это и не обсуждалось, что вагранты — это люди, которые при надевании шапок потерпели неудачу. Шапки у них были как у всех нормальных людей, но они действовали неправильно. Когда это случалось, то обнаруживалось в первые же два дня после надевания шапок. Человек, которому надели шапку, начинал проявлять беспокойство, оно все увеличивалось, пока не переходило в лихорадку мозга. Это, естественно, вызывало сильную боль. К счастью, скоро наступал кризис. Для большинства надевание шапок проходило вполне благополучно. Я думаю, что лишь один из двадцати становился вагрантом.

Выздоровев, вагрант отправлялся бродить — он или она, потому что так бывало и с девушками, хотя много реже. Не знаю, происходило ли это потому, что вагранты ощущали себя чужими в общине, или болезнь вызывала у них постоянное беспокойство. Но они уходили и бродили по округе, проводя по нескольку дней в деревне, но всегда уходили дальше. Их мозг, разумеется, был поражен. Никто из них не мог связно говорить, у многих бывали видения, и они совершали странные поступки.

Их воспринимали как должное, заботились о них, но, подобно надеванию шапок, о них не говорили. Дети обычно относились к ним с подозрением и избегали их. Вагранты, со своей стороны, почти всегда были погружены в меланхолию и мало разговаривали друг с другом. Для меня было большим потрясением услышать, что Джек хотел бы стать вагрантом, и я не знал, как ответить ему. Но он, казалось, и не ждал ответа.

Он сказал:

— Часы… а ты задумывался, как было в те дни, когда их сделали?

Я думал об этом время от времени, но и эта тема не была обычной, и Джек никогда раньше не говорил об этом. Я спросил:

— До треножников?

— Да.

— Ну, мы знаем — это был Черный Век. Людей было слишком много, а еды мало, так что люди умирали с голоду и воевали друг с другом, и было множество разных болезней и…

— И делались такие вещи, как часы, — делались людьми, а не треножниками.

— Этого мы не знаем.

— Ты помнишь, четыре года назад я ездил к тете Матильде? Я помнил. Это была его тетя, не моя, хотя мы и двоюродные братья. Она вышла замуж за чужака. Джек сказал:

— Она живет в Вишопстоке, по другую сторону Винчестера. Однажды я пошел там гулять к морю. И увидел руины города, который был больше Винчестера раз в двадцать.

Я, конечно, знал о гигантских разрушенных городах древности. Но об этом тоже говорили мало и всегда неодобрительно, с ноткой страха. Никто не осмеливался к ним подходить. Страшно было даже смотреть на них, как сделал Джек.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});