Большая Суета - Ислам Иманалиевич Ханипаев

не самым умным) об этом не догадывался и был убежден, что никто не обращает внимания на его слегка излишне упорное желание присутствовать на всех, даже коридорных, и лестнично-площадных, и крыше-балконных, и подвало-парковочных, случайных встречах. А еще (будучи не самым проворным) Расул пару раз попадался на глаза секретарше мэра за подозрительным тыканьем в клавиатуру мэрского компьютера, и всякий раз с видом человека, разгадавшего шифр нацистских войск и тем самым спасшего мир, он мгновенно вставал из-за стола со словами: «Фух… документы сюда, документы туда… суета… Устал. Ладно. Я пойду!» – и уходил. Дело в том, что документами сюда и документами туда занималась как раз секретарша, которую звали Галина Валерьевна (она была секретарем последние лет двадцать, и на ее глазах одного мэра убили, а троих последующих арестовали, один даже обещал на ней жениться, когда выйдет из тюрьмы, но ему дали двадцатку, так что Галина Валерьевна, которой на тот момент было пятьдесят девять, вроде бы решила не ждать, однако фотку любимого шефа с полочки не убрала). На слова пойманного с поличным Расула Галина Валерьевна отвечала поднятой правой бровью и уходила, а шпион победным шагом покидал кабинет мэра.

– Никак не привыкну, – сказал Иса Исаевич. Он руководил Махачкалой уже полгода, но словосочетание «никак не привыкну» возникало в его голове постоянно. Каждый день СМИ, блогеры и простой люд пытались макнуть его лицом в грязь, а тем временем грязь в прямом и переносном смысле (оставленная, справедливости ради, предыдущими весьма-весьма сомнительными главами города) покрывала Махачкалу. Будучи самым молодым мэром в истории города (на момент начала Большой Суеты ему исполнилось сорок два; предыдущий рекорд молодости принадлежал мэру Аликперову, расстрелянному в сорок восемь), за эти полгода он постарел лет на пять. Супруга, которая вела учет седины в шевелюре мэра, махнула на это дело рукой после сорока серебристых волос, притом что полгода назад их было всего семь.

– Седые волосы приходят с мудростью, – мягко констатировала она утром этого дня, провожая мужа в очередной бой.

– И с убитыми нервными клетками, – добавил он, улыбаясь в зеркало и поправляя галстук. – И с потерянными часами сна. Метанин, кажется, не вырабатывается. Я читал.

– Мелатонин, – поправила она.

– И память немного того. Забываю всякие мелочи.

– Записывай в заметки.

– Вчера сделал семнадцать. И все равно забыл о встрече с ветеранами.

Вряд ли к обеду того дня, ожидая работников в кабинете для совещаний, он нервничал из-за седых волос или потери нервных клеток. Он размышлял о судьбе Большой Суеты, и чем дальше, тем активней у него множились седые волосы и самоуничтожались нервные клетки.

Дверь приоткрылась, в кабинет заглянула Галина Валерьевна:

– Иса Исаевич, пришли.

– Тогда начинаем, – сказал мэр, и Расул вдогонку деловито кивнул Галине Валерьевне. Этот кивок секретарша едва ли заметила, поскольку ни во что не ставила Расула, которому кивок был необходим скорее для создания иллюзии собственной важности. Слово Расула для нее в принципе ничего не значило, и поэтому на любую его просьбу типа «Подайте, пожалуйста, ЭТО» она отвечала: «ЭТО находится вон на ТОЙ полке» – и продолжала заниматься своими делами.

Работники администрации города в количестве пяти человек вошли в кабинет. Нет смысла описывать их подробно: все они были мужчинами и каждому из них было за пятьдесят. Естественно, все они считали себя ведущими экспертами международного уровня по вопросам благоустройства муниципалитетов в пределах Махачкалы. И каждый был уверен, что гораздо более, чем Иса Исаевич, достоин занимать кресло мэра. На деле же каждый из них имел какие-то эгоистичные помыслы, а представляли они в большинстве своем либо интересы своего клана, либо интересы покровителя, что зачастую было одним и тем же.

Иса Исаевич опустился в кресло и окинул присутствующих задумчивым взглядом. Настенные часы тикали едва слышно, но некоторое время этот звук был единственным в кабинете. Начальники комитетов и заместители управлений по чему-нибудь старались смотреть в основном на стол перед собой (на уровне инстинктов ощущая за что-то вину), но иногда тоже обменивались задумчивыми взглядами и деловито кивали друг другу.

Это было первое из шести запланированных на день совещаний, поэтому стоило экономить силы. Соответственно мэр решил в этот раз не отчитывать никого из присутствующих за вклад в общий успех миссии по спасению города.

Предвещая тяжелый и не самый приятный разговор, мэр потер лоб, брови и виски (ровно в такой последовательности, потому что супруга обучила делать именно так), а затем легким жестом предложил обладателю пышных и явно подкрашенных советских усов начинать. Тот принялся мямлить что-то, заглядывая в записную книжку, но, как часто это происходит с дагестанцами, заметив, что никто его мнение не опротестовывает, довольно быстро обрел уверенность в своих словах, затем поднял уровень убеждения путем применения энергичных постукиваний указательным пальцем по документации и наконец, решив, что ему не хватает последней капли, напряг брови и выстрелил взглядом в коллег. Те закивали в такт стукам пальца. Получив обратную связь, он добавил что-то об общих целях и задачах, наглядно подкрепив свои слова сжатием пальцев другой руки в кулак. Чтобы никто не усомнился в пламенной речи, завершил чиновник ключевыми для подобных выступлений словами «Чего и ждет от нас наш президент!» и ткнул постукивавшим пальцем на стену, единолично захваченную огромным портретом президента двадцатилетней давности.

Мэр продолжал смотреть на место в столе, в котором только чудом еще не появилась ямка после пальца.

– Так что вот в таком мы положении, – добавил усатый стукач после паузы, разводя руками.

– То есть у них есть на это разрешение? – переспросил мэр.

– Да… – виновато опустил глаза усач.

– И когда они собираются начать?

– Первого января. Через три дня.

– То есть ночью, на Новый год?

– Сразу после салютов, – ответил усач, подглядев в документ. – В ноль часов пять минут.

– И мы никак не можем им помешать?

– По документам все чисто, – влез лысый мужичок. – Эта территория принадлежит им уже лет пятнадцать. По договору они могли и могут забрать ее в любой момент.

– И решили именно сейчас. Кто выдавал разрешение? Пятнадцать лет… Баматов? – спросил Иса Исаевич, сдвинув брови. Баматов был мэром с 1998 по 2009 год, его взяли за хищения в размере 750 миллионов рублей. Дело было весьма сомнительным, но его обвинили в присвоении шестой части городского бюджета. Денег в итоге нашли в десять раз меньше. Определенно в махинациях он участвовал, но сместили его скорее по политическим причинам, накинув еще с десяток статей. Так происходило с каждым после него, но хуже хищений был бардак. К примеру, земли города, на которые претендовали по три или четыре владельца, с пеной у рта доказывающих, что именно они и только они имеют полный пакет документов на право собственности, или, скажем, четыреста пятьдесят восемь строящихся с нарушениями объектов. А еще долг города в размере двух с половиной миллиардов рублей. А еще мусорный коллапс (руководителя соответствующей структуры тоже арестовали за растрату, а мусороуборочную компанию признали банкротом). А еще высыхающее озеро Ак-Гёль, находящееся на территории города, а еще земельные конфликты жителей окраин, тянущиеся десятки лет (тут же можно упомянуть распроданные прибрежные земли общей длиной два десятка километров), а еще угробленные дороги, трещащая по швам система ЖКХ, – и надо всем этим огромным грозовым облаком нависало давление со стороны общественности. И ладно бы только народное недовольство, но государственные СМИ? Они нападали только по отмашке свыше, и раз мэра критиковали по причине и без – значит, глава республики только и ждал возможности отправить его в отставку и по стандартной схеме продвинуть на должность своего племянника, зятя, сослуживца или друга детства.

Отсюда вопрос: зачем назначать мэра, чтобы через полгода его увольнять? Ну, тут все просто: мэр делал свою работу так, как ее надо делать. По крайней мере пытался. И это было проблемой.

– Да, – ответил лысый.

– Бардак, конечно, – прокомментировал Расул, за что получил от мэра гневный взгляд.

– Мы не можем предложить им другую территорию? Может, мы как-то договоримся? За городом собирались стадион строить. Хорошее место. Федеральная трасса, море рядом.

– Речь о сотнях миллионов рублей.

– Если не о миллиарде.