Политические дневники. 2016 год в статьях и колонках - Фёдор Крашенинников

Возможно, Чадаев выражает только свое мнение и ничего больше, но поворот от использования опросов в пропаганде к подмене ими референдумов и плебисцитов произошел еще в марте 2014 года, в разгар событий вокруг Крыма. Тогда две влиятельные социологических службы, ВЦИОМ и ФОМ, провели совместный телефонный опрос жителей России относительно ситуации в Крыму. В исследовании приняли участие 48,59 тысячи респондентов из всех регионов страны. 91,4 процентов опрошенных, согласно этому опросу, поддержали присоединение Крыма к России. Несмотря на то, что речь шла о принципиальном вопросе, никаких юридически значимых попыток зафиксировать позицию граждан России по крымской проблеме сделано не было. Это важно помнить всем тем, кто, вслед за путинской пропагандой, тиражирует миф об общей ответственности всех граждан России за этот позорный инцидент: решение об аннексии Крыма принимали Путин и его окружение, а за позицию всего населения России выдали социологический опрос, который заведомо не имеет никакого юридического значения.

Опрос о присоединении Крыма можно было бы считать разовой пропагандистской акцией и рассматривать его только в таком смысле, если бы не внезапное возвращение Путина к этой идее в самом конце 2015 года. Тогда возникла дилемма: или подписать с Украиной договор о снабжении Крыма электричеством, прописав в нем требуемое украинской стороной указание на юридическую принадлежность Крыма Украине, или отказаться от любых закупок электроэнергии в Украине, обрекая население Крыма на определенные проблемы с энергоснабжением в ближайшие несколько месяцев минимум. Путин однозначно дал понять, что он против подписания договора на украинских условиях, но взять на себя ответственность за неизбежные бытовые трудности жителей злосчастного полуострова не захотел, предложив «узнать мнение людей». В самый разгар праздников, вечером 31 декабря и днем 1 января все тот же ВЦИОМ провел телефонный опрос жителей Крыма. Как сообщается, были опрошены 2 525 человек на всей территории полуострова и 500 человек в городе Севастополе. «6,18% поддержали контракт в украинской версии, 93,2 не поддерживают заключение контракта», – заявил гендиректор ВЦИОМа Валерий Федоров. Отвечая на второй вопрос, 94% жителей Крыма заявили, что готовы к временным трудностям, связанным с неподписанием контракта с Украиной, 5,4% – не готовы. Нет смысла обсуждать, какие на самом деле настроения в Крыму и что бы было, если бы вдруг выяснилось, что жители Крыма не хотят терпеть постоянные перебои с электричеством. Важно другое: если во всероссийском крымском опросе 2014 года Путин зафиксировал всенародную поддержку присоединения Крыма, то с помощью новогоднего опроса он добился возложения ответственности за проблемы с электричеством на плечи тех, кого эти проблемы прежде всего коснутся. В условиях ухудшения экономического положения в России эта технология может оказаться весьма востребованной: любое непопулярное решение, так или иначе ухудшающее жизнь людей, можно проводить через очередной опрос общественного мнения, тем самым возлагая ответственность за принимаемые в кремлевских кабинетах решения на все население страны или, в крайнем случае, на социологов.

Демократия – это прежде всего тщательное соблюдение процедур. По сути, не так важно, о прямой демократии идет речь или о представительной. Любая демократия может считаться работающей только в том случае, если население имеет возможность не только поддержать какое-то решение, но и имеет рычаги для его отмены. Без обратной связи демократия превращается в профанацию, ширму для произвола. Поэтому постоянное проведение российской властью всевозможных социологических опросов и публикациях их данных вовсе не приближает общество к прямой демократии, а совсем наоборот – позволяет навязывать людям позицию власти, как поддерживаемую большинством, а потом еще и использовать опросы как замену юридически значимых процедур демократии.

Несмотря на то, что у нас, жителей России, с демократией все очень плохо, позволю себе последнее замечание: угрозу демократии, тем более в её прямой форме, несут не хакеры, не злонамеренные экстремисты и уж тем более не технологические новшества вроде evoting. Главная угроза для любой демократии – это чиновники, которые получив власть демократическим путем стремятся удержать её в руках всеми возможными способами. Во всяком случае, если история постсоветской России чему-то учит, то только этому: ни Ельцин, ни Путин не захотели отдать полученную власть в положенный срок, а механизмов заставить их это сделать не нашлось – отсюда корень всех наших бед.

Возжигатели царских лампад

Статья опубликована в №4002 газеты «Ведомости» от 27.01.20163

Ближайшие годы неизбежно будут наполнены аллюзиями на события вековой давности. Революция 1917 г. все еще не стала в России историей, и недавние выступления Владимира Путина с критикой в адрес Владимира Ленина и возникшая по их поводу полемика лишь доказывают это.

О Ленине еще многое будет сказано в следующем году, когда так или иначе придется отмечать 100летие его триумфа. Но в 1916м Ленина в России мало кто знал. Знаковой и роковой фигурой 1916 г. был Григорий Ефимович РаспутинНовых, 46 летний крестьянин Тобольской губернии, носивший диковинный придворный титул «возжигателя царских лампад» и игравший непонятную для общества роль при императорской семье.

Реальная роль Распутина при дворе и масштабы его влияния на принимаемые решения, судя по всему, сильно преувеличивались критиками царизма. Тем не менее для недовольных Николаем кругов – и придворных, и умеренно оппозиционных, и радикальных – именно он стал символом всех происходящих со страной несчастий, всех неудачных кадровых решений и общей атмосферы кризиса последних месяцев царизма. Распутин нарочито народен, архаичен, брутален, окружен сомнительными личностями – совершенно неадекватен окружающему его европейскому Петербургу. По своему происхождению и настроениям ему скорее место в глубоком подполье, во главе хлыстовской секты, но он трагичным образом близок к самодержцу, а тот не хочет порвать эту связь даже вопреки постоянным докладам органов безопасности о творимых Распутиным бесчинствах и его участии в различных махинациях. Царь методично рвет отношения с теми в своем окружении, кто высказывается о Распутине негативно, и поощряет тех, кто находит способ приблизиться к «старцу». По сути, отношение к Распутину в 1916 г. стало ключевым вопросом в российской политике.

Несмотря на колоссальные различия двух ситуаций, двух миров и двух людей, Распутин при Николае чемто неуловимо похож на Рамзана Кадырова при Путине. Ключевое сходство в том, как воспринимается этот тандем элитами страны и общественностью. Кадыров, как и Распутин, – несистемный персонаж, явно и откровенно противопоставляемый носителем верховной власти всей традиционной административной и силовой элите. Не секрет, что для многих высокопоставленных силовиков, имеющих за спиной опыт чеченских войн, Кадыров столь же странен и ненавистен в своем нынешнем статусе, как ненавистен был Распутин высшей аристократии и бюрократии Российской империи. Про отношение к Кадырову бюрократии и тем более гражданского общества и говорить нечего – он представляется совершенно чуждым элементом внутри довольно однородной системы российской власти, обладающим невообразимыми для других региональных руководителей возможностями, полномочиями и уровнем неприкасаемости.

Как мы помним, царь в итоге утратил контроль над ситуацией, потерял власть и жизнь. Но первым погиб Распутин. В самом конце 1916 г. его убили – не революционеры, не масоны или либералы, а самая что ни есть политическая элита: двоюродный брат царя великий князь Дмитрий Павлович, один из богатейших и знатнейших дворян – князь Феликс Юсупов и лидер черносотенцев Владимир Пуришкевич.

Референдум о доверии Медведеву:

Как придать смысл бессмысленным выборам

Статья опубликована в №4012 газеты «Ведомости» от 10.02.20164

Ситуация 2011 г., когда оппозиции почти удалось превратить рутинные парламентские выборы в своеобразный референдум о доверии Путину, заставила кремлевских стратегов изрядно поломать голову над проблемой окончательной стерилизации выборов Государственной думы и минимизации их влияния на ситуацию в стране. С одной стороны, посткрымский консенсус элит и официально провозглашаемый президентский рейтинг выше 80% и так не оставляют большого пространства для сюрпризов. С другой стороны, экономическая ситуация ухудшается самым очевидным образом и, несмотря на все принятые меры по выдворению радикальной оппозиции из системной политики, явственным образом ощущается тревога: как бы чего не вышло! При всем при этом выборам нужна интрига, но интрига безобидная, не затрагивающая президента и неприятные ему темы. Похоже, найденное решение и было представлено обществу на состоявшемся съезде «Единой России». Выяснилось, что «Единая Россия» тесно связана вовсе не с президентом, хотя и является его ресурсом, а с премьер-министром и правительством. Как выразился сам Медведев, «Единая Россия» фактически сформировала исполнительную власть в стране – правительство России». Сама эта фраза звучит диковинно для нашей политической системы – будто у нас парламентская республика и правительство формирует победившая на выборах партия, а не президент. Зачем же в феврале 2016 г. власти понадобилась именно такая формулировка?