Рейтинговые книги
Читем онлайн Город Lesobon. «Мемуар» советского школьника - Андрей Барабанов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4

Одно время Бабаня тоже была «капиталистом» и имела небольшой процент акций своего завода. Покуда кто-то не бросил клич, что акции нужно продавать, дабы они не превратились в обычные бумажки. Возможно, акции скупались как раз по инициативе того, кто положил глаз на прибыльную недвижимость. Впрочем, это неважно. Бабушка поверила, продала акции. В первый раз совет ветеранов завода отказал ей в новогоднем подарке…

Через два месяца после нашего прибытия в Лесобон Бабаня приехала меня навестить. Мы с ней гуляли, играли, ходили на речку. Потом она еще приезжала ко мне несколько раз, но уже после развода. Останавливалась у отца, который жил этажом выше у тети Лиды и общалась со мной, как ни в чем не бывало. Дети не виноваты, часто говорила она…

Излюбленными ее выражениями были: «хорошего понемножку», «утро вечера мудренее», «ну, тихо, тихо, тихо» и «вот, бяка такая». Два последних произносились, когда я баловался и был непослушным. А не слушался ее я часто, потому что любил. Разве можно сдерживать свои эмоции, когда рядом любимый человек?

Огорчал ее я часто. Ломал игрушки. Долго не ложился спать. Бегал на речке по сплавным бревнам. Завел собаку. Когда у Бабани кончалось терпение, она замыкалась в себе и не разговаривала со мной. Мне было мучительно больно. Я просил прощения. Она прощала, но не сразу.

Больше всего Бабаня жаловалась на самолеты. Чтобы добраться до Лесобона, ей приходилось восемь часов проводить в небе. А у нее было давление. И через какое-то время она к нам приезжать перестала. Я скучал и часто принимал за нее похожих старушек, бредущих вдалеке. «Бабаня!» – бросался я за ними.

Когда я немного подрос, мама стала отправлять меня на лето к Бабане, на Запад. Обычно она поручала меня какому-нибудь офицеру, ехавшему в том же направлении. С этими офицерами на поезде я ехал до Базаровска, там мы садились на самолет. В Москве меня встречал двоюродный брат отца и сажал на поезд до большого волжского города. Дорога назад была такой же, только наоборот. Мама никогда со мной к Бабане не ездила.

Однажды я приехал так надолго, что бабушка меня определила в детсад. В отличие от лесобоновского, зеленого деревянного барака, с облупившиеся краской, он находился в большом кирпичном здании с огромными окнами. Внутри было сухо и тепло, а на территории – чисто и уютно.

К бабушке я приехал вшивым. И меня постригли налысо. Парикмахерша, в процессе стрижки, неодобрительно смотрела в сторону бабули и, заканчивая, шепнула мне:

– Обязательно скажи маме, что у тебя вши.

Я кивнул.

В новый детсад я пошел лысым. Меня дразнили: «Лысая башка, дай пирожка!»

Я не обижался.

Потом, значительно позже, я понял, что все, что бабушка делала для меня – это было из-за большой любви. Когда я переехал жить к ней, она постоянно бегала вокруг меня и предлагала: «Поешь то, поешь вот это, одевайся теплее, возьми денежек», я раздражался. Все таки мне было уже 20 лет… Но понимал, по-другому она не может.

Своего мужа, моего деда, она тоже любила, но давно. Потом любовь переросла в привычку и заботу. Он работал сварщиком на том же заводе, что и Бабаня, часто брал «левые» заказы и ездил на рыбалку. Привозил раков, сваливал их в ванную, они лениво ползали по дну и флегматично шевелили усами. Но еще чаще привозили его самого, пьяного в стельку. Бабушка молча укладывала его спать и потом два дня не разговаривала с ним. Дед психовал, подбегал к ней и, махая руками перед лицом, кричал:

– Ну что ты молчишь!

Она уходила на кухню и готовила ему еду.

Отношения между ними были такими, что соседи недоумевали, как они могли жить вместе. Дед, – всегда боевой, задиристый, рубаха-парень. В войну был разведчиком. И бабушка, – тихая, неприметная, стеснительная и всегда опасающаяся общественного мнения – «а что люди скажут?».

Мой приятель, сосед бабушки снизу, студент строительного техникума Олег, как-то спросил:

Слушай, а твоя бабушка знает, что такое секс?

Я задумался… Олег тоже. Через несколько секунд Олег вышел из задумчивого состояния (думать он не любил) и сделал вывод:

– Значит, они твоего батю случайно зачали. Во сне.

Нина

В нашем подъезде детей не было только у соседей на моем этаже, а на всех других жили мальчики и девочки примерно одного возраста со мной. На первом этаже жила семья прапорщика Гейт. Папа Гейт, мама Гейт и Нина Гейт, в цвете их волос преобладал рыжий (Их дразнили: «Папа-Рыжих, мама – Рыжих, и я Рыжих сам, вся моя семья покрыта рыжих волосам»).

Худенькая, спокойная. Она мне нравилась. Наши родители были знакомы и часто встречались за «рюмкой чая». Мы уединялись с Ниной в ее комнате и играли в разные игры: прятки, считалки, мяч… Причем, проходило это все тихо, без шума и беготни. Нам было приятно общаться друг с другом, разговаривать на разные детские темы. Наши разговоры были похожи на диалоги из сказки Сутеева «Цыпленок и утенок» (помните, «я вылупился, – я тоже», «я рою ямку – я тоже» и т. д.):

– Тебе нравится «Ну, погоди»?

– Да.

– Мне тоже

– Ты умеешь кататься на велосипеде?

– Нет.

– Я тоже. Но учусь.

Дружба наша была недолгой. Ее родители тоже вскоре переехали. Но не на Запад. Прапоры редко уезжали дальше Хазаровска. Все таки не офицеры. И не солдаты. Так, что-то среднее.

Прапорщика Гейта перевели в поселок неподалеку от Лесобона. Он в пылу пьяной горячки размахивал пистолетом перед своей женой и несколько раз пальнул в потолок. От греха подальше его отправили в соседнюю часть.

Нину я нечаянно встретил в пионерлагере им. Горького, расположенного рядом с Лесобоном, будучи уже третьеклассником. Мы посмотрели в глаза друга друга… И смущенно разошлись, будто между нами была какая-то тайна.

Где ты, Нина? Отзовись…

Антонов

1 сентября, линейка, урок Мира и прочие обязательные атрибуты. Все, как обычно. Чего-то особо яркого, запоминающегося в первый школьный день не произошло. Если не считать того, что один мальчик из нашего класса описался, не дотерпев до перемены. Он просился, но учительница не пустила.

Первый день школы подарил мне приятелей Вовку Антонова и Димку Васильева. Они тоже жили в гарнизоне, но дружили со мной неохотно. К тому времени я уже был сыном «разведенки», и их мамы не поощряли наше знакомство. Они считали, что в неполных семьях растут трудные дети.

Васильев вскоре уехал на Запад, а Антонов остался, так как был сыном прапора. Вовка вынужден был еще более сблизиться со мной – дружить ему особо было не с кем. Впрочем, настоящей дружбы у нас так и не вышло. Но так уж получилось, что в одном классе мы проучились до окончания школы, а потом еще и вместе закончили техникум. И везде между нами была какая-то дистанция.

Но как-то он пригласил меня на день рождения. Почему – не знаю, может, за компанию, чтобы не скучно.

Было это во время учебы в техникуме. Отварная картошка, тушенка, салат из огурцов с помидорами, самогон – вот и все угощение. Но ничего, посидели, выпили, поговорили. Потом пошли провожать нашего однокурсника на автобус. С нами пошел отец Антонова. Подозревал, наверное, что непонятно с чего захмелевшему (взрослые нам разрешили выпить три рюмки) Вовке нужна будет помощь. Когда пришли, Антонов сел на скамейку и встать больше не смог. Домой мы вели его с отцом, взяв под руки.

Антонов стал прапорщиком, продолжив династию. Пить он так и не научился.

Руня

Вообще то его звали Руслан, а с фамилией была полная неразбериха. Как и с отцовством. Одни учителя его называли Дорохов, другие Пищук… Какая фамилия была истинной, я не знал. Да это меня и не интересовало. Ну, Руня, и Руня. Жил он в гарнизоне, в деревянном двухэтажном доме. Таких домов там было два, их звали «деревяшками». Добрая половина обитателей этих домов состояла из алкашей.

Руня рос достаточно крепким, потому что аппетит был у него отменный и питался он хорошо. Его мама мыла посуду в гарнизонной столовой. Он обедал (а зачастую и завтракал, и ужинал) у нее на работе. В школу ходил редко и еле-еле дотянул до 8 класса. Однажды я нарисовал его в виде вратаря, пропустившего шайбу, и он меня побил.

Тогда, когда я получил несколько тычков от Руни, я впервые понял, что такое предательство. Я рисовал Дорохова-вратаря будучи в гостях у другого приятеля – Рычагова. А тот потом, как выяснилось, этот рисунок показал Руне.

– Ты че меня нарисовал? – гневно спрашивал он. Потом ему надоело мое молчание, и он ударил меня в лицо. Я поднял с земли кирпич и пошел на него.

Он испугался, попятился и крикнул:

– Брось!

Я бросил кирпич ему под ноги, развернулся и пошел домой. Через какое-то время, обернувшись, увидел, что Рычагов стоит на том же месте и, не моргая, смотрит мне в след.

Беспризорники «гарназа»

Познакомился я с ними настолько органично, что не помню как. Денис Брокин, Виталя Медов, Руся, Серега Рычагов, Пашка Таров, Одесса, Руня – мы не были закадычными друзьями. Сбились в стаю, видимо, мы потому, что относились к одному социальному слою. Сыновья матерей – одиночек, прапорщиков, из многодетных семей. Пашка – тот вообще рос с братом и отцом. У кого-то отец сидел, у кого-то – ушел из семьи и т. п. Большую часть нашего времени занимала улица. Не беспризорники, но почти.

1 2 3 4
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Город Lesobon. «Мемуар» советского школьника - Андрей Барабанов бесплатно.
Похожие на Город Lesobon. «Мемуар» советского школьника - Андрей Барабанов книги

Оставить комментарий