Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Пожалуй, надо полностью уйти в науку, – думал он, – в науку, только в этом выход!» При воспоминании о лаборатории, где каждый день его ожидало что-то новое, казалось, окаменевшее навсегда сердце начинало теплеть. И все-таки это прекрасно – быть участником великого и громадного дела. Только оно и сможет искупить его несчастье! На днях решиться, верна ли их методика выделения генов, над которой они работали три месяца. На днях им предоставят электронный микроскоп, и они воочию увидят нити ДНК!.. И дома вечерком надо будет окунуться в зеленую книжку Дэвидсона «Биохимия нуклеиновых кислот».
Он подплыл к самому бую. Вблизи была видна грубая бугристость его покрытой красной краской стали, ржавые пятна. Дотрагиваться до него почему-то показалось страшным, такой он был уродливый и грубый. Он посмотрел на берег, но в общей массе отдыхающих не смог найти Ирину. Затем перевернулся на спину и стал глядеть в летнее небо. Он смотрел в небо так, будто пытался сквозь его голубизну различить чьи-то черты, но ничего не увидел, кроме кучевых облаков со стороны парка. «Хорошо бы был дождь, – подумал, – и не простой, а ливень, с молниями и громом!»
2. Страсти по Нобелю
– Сюда! – позвал рыжий Паша и прошел в дверь первым.
Валентин шагнул вслед за ним и, очутившись в полутемной комнате, невольно остановился, выжидая, пока привыкнут к темноте глаза. Окна были наглухо закрыты черными шторами, и свет проникал из приоткрытой противоположной двери и еще от какой-то скрытой лампы. Почти весь центр комнаты занимало кубическое сооружение со светящейся красной лампочкой – святая святых института – электронный микроскоп! Сверхсовременный телескоп где-нибудь на склоне Арагаца или в Аризоне мог проникнуть в несоизмеримо гигантские по сравнению с человеком глубины галактики, а этот невероятный глаз позволял увидеть несоизмеримо малый с человеком микромир, вплоть до полимерной молекулы!
У электронного микроскопа Паша первый приник к окуляру и что-то долго высматривал. Микроскоп тихо и сосредоточенно гудел. Решалось!… Не напрасны ли были три месяца их работы, три месяца возни с центрифугами, пробирками, морозильными камерами с жидким азотом, поисков в библиотеке и анализа англоязычной периодики, три месяца споров, дискуссий, ошибок и остроумных находок, маленьких открытий и затаенных надежд!
– Ну?… – нетерпеливо спросил Валентин.
– Они самые – лариаты! – выдохнул Паша восхищено, и слово «лариаты» прозвучало как магическое заклинание – для Паши это была уже готовая кандидатская! – и теперь уже Валентин приник к окуляру, напрягая зрение.
На светло-серой поверхности тут и там обрывки беспорядочно извитых темных нитей. Да, это и были они самые, нити таинственной загадочной ДНК! Основы жизни всего сущего от вируса до человека! И хотя электронный микроскоп давал изображение не самих молекул, а их теней, тем не менее, эти нити были их точным отображением! Вот она тайна жизни, которую предстояло понять: неужто в этих невидимых простому глазу ниточках и собрано все, что тебя определяет: внешние черты, способ мышления, характер, а может, и судьбу?…
Но где же заветные лариаты, где те колечки, которые они пытались эти месяцы получить, расчленяя ДНК?..
– Да вот, посмотри, в самом центре – видишь? – подсказал Паша.
В самом деле, ближе к центру находилось нечто напоминающее небрежно брошенное ковбойское лассо, но больше петель в хаосе нитей Валентин разглядеть не успел.
– Ну как, ребята? – послышался рядом голос шефа.
– Кажется, есть! – сказал Паша.
Валентин промычал что-то неопределенное.
Львино курчавая голова шефа приникла к окуляру. Толстый нос и необыкновенно длинные мясистые мочки ушей напоминали Валентину фотографии каменных длинноухих колоссов с острова Пасхи, фотографии которых были в его книге Тура Хейердала «Путешествие на Кон-Тики», за что он и прозвал про себя шефа именем древнего бога островитян Аку-Аку.
Шеф смотрел довольно долго, ничего не говоря, потом оторвался от окуляра, удовлетворенно вздохнув.. – Так… Паша, побольше снимков нащелкай, пленки не жалей. К завтрашнему дню успеешь проявить?
– Постараемся, Алексей Павлович, сунусь к нам в лабораторию…
– Давай, давай!.. А ты, Валя, слетай в библиотеку, работу этого империалиста Томаса найди о кольцевидных структурах.
– Будет сделано, Алексей Павлович! – обрадовался Валентин: и ему нашлось дело!
– Ну, так завтра в десять общий сбор, пока! А мне на ученый совет, опять надо! – шеф пожал им руки, и ладонь его была горячая и мягкая.
Отсняв полную кассету, младшие научные сотрудники зашли в кабинет шефа попить чаю и перекусить бутербродами.
На самом деле кабинет Аку-Аку представлял собой лишь секцию лаборатории, отделенной от нее высокой книжной полкой, забитой старыми и новыми книгами и журналами. С самого первого дня их знакомства Валентина удивила необыкновенная легкость, которую он испытывал, общаясь с профессором Могилевским. Алексей Павлович сосем не походил на тех чванливых, амбициозных «светил», которых так много в медицинской науке, уже при жизни похожих на памятники самим себе, ни капли царского – с ним хотелось делиться мыслями, спорить, шутить и даже слегка дерзить. Да и для самого шефа не было никаких авторитетов, кроме авторитета факта и эксперимента, не было выше умения, чем умение мыслить независимо.
И обстановка кабинета, которой обычно другие светила придавали столько значения, превращая ее в своеобразный храм самому себе, в выставку собственных достижений, была более чем скромной, если не сказать аскетической: стол, стул, книжные полки, протертый старый кожаный диван да фотография лысеватого, седого человека, чем-то похожего на Никиту Хрущева, только вычищенного от малейшей свинячести, какого-то одухотворенно перерожденного.
– Кто это? – спросил Пашу Валентин, когда очутился в кабинете впервые.
– Академик Сахаров.
– А он не боится? – спросил пораженно Валентин (Сахарова клеймили и проклинали в газетах и по радио, как предателя, врага советской власти). Паша только пожал плечами, будто показывая, что он вне любой политики.
– Под шефа копают… – доставая из портфеля бутерброд с докторской колбасой, сообщил Паша. Он работал с шефом уже целый год, а Валентин чудом оказался здесь всего три месяца назад.
– Зачем? – удивился Валентин.
– Мы не совсем в плане института… Вот его за это на ученом совете и долбят… За то, что слишком много своих идей…
– Но разве плохая идея выделить ген? Даже на Западе еще до его метода не додумались!
– Вот-вот додумаются и опубликуют раньше нас, надо спешить. Ребята! – позвал Паша лаборантов, – чаю попьем?
Петя и Дина, как обычно, находились в лаборатории за книжными полками среди пробирок, термостатов, центрифуг. Там же и плитка, на которой в огромной термостойкой колбе скоро закипел чай. Петя носил один и тот же старый свитер с оленями, хорошо пел на гитаре, летом лазил в горы, талантливо заваривал чай и обожал электронно-вычислительные машины. Однако вся практическая отчетная работа, машинопись и великолепно разрисованные графики, в общем, все то, что казалось нашим витающим в научных галлюцинациях гениям скушной рутиной, лежала на Дине, серьезной брюнетке в очках с черной оправой, придающих ей еще больше строгости. Дина ходила всегда в белом отутюженном, без единой складочки халате и обладала удивительно красивыми ногами, чудовищно не подходящими к этой черной старомодной оправе.
– Ну что ж, сегодня Пашу можно поздравить! – объявил Валентин не без легкой зависти. Паша Кучеров считался основным. Еще бы – выпускник специального биофизического факультета МИФИ! Валентин чувствовал, что тот багаж, который дал ему его мединститут, явно недотягивает до того, которым обладал Паша. Надо было нагонять: читать и читать переводную литературу, американскую периодику, залезть в физику, может быть, коснуться теории относительности, ибо предчувствовал, что только на стыке искусственно разделенных когда-то предметов и может получиться что-то принципиально новое, стоящее. Но главное было даже не столько нагнать, что казалось менее возможным, сколько получить некое иное качество, которого у Паши нет, открыть новый подход…
– Всех нас можно поздравить, – поправил дипломатично Валентина Паша.
– Неужто лариаты узрели? – поинтересовался Петя.
– Они самые…
Дина молча разливала из колбы всем чай, и Валентин то и дело косился на ее красивые ноги.
– К этому поводу портвешок бы подошел! – задумался Петя.
– В другой раз! Вот это проявим, – пошлепал по старенькой фэдовской фотокамере Паша, – сейчас рвану проявлять…
– А нам еще титровать основания! – строго напомнила Дина, и Петя слегка погрустнел и, потянувшись, зевнул.
- Ржавчина - Алексей Пшенов - Русская современная проза
- Аннушка - Диана Машкова - Русская современная проза
- Дура. История любви, или Кому нужна верность - Виктория Чуйкова - Русская современная проза
- Таблетка от старости - Ирина Мясникова - Русская современная проза
- Малыш - Николай Бербец - Русская современная проза
- Из развитого в дикий нелепые ШАГИ. Книга вторая - Анатолий Зарецкий - Русская современная проза
- У края - Анатолий Зарецкий - Русская современная проза
- Манечка, или Не спешите похудеть (сборник) - Ариадна Борисова - Русская современная проза
- Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга третья. Лицо партии - Владислав Картавцев - Русская современная проза
- Светлые истории. Классика самиздата - Иван Алексеев - Русская современная проза