Ядовитый соблазн для графа - Мария Славина

посмотрел так, будто выпорет, если я произнесу ещё хотя бы звук. — Но как же… — прошептала я, глядя на него многозначительно.

— Молчи… — процедил он в ответ и, переведя взгляд на незадачливого жениха, расплылся в улыбке. — Граф Олски, это моя старшая дочь, Мара Гюрье, — пояснил он. — Смотрины для неё мы собирались устроить позже. Она пока не хотела замуж, — соврал папенька. — Но судьба распорядилась иначе. Пройдёмте в мой кабинет, — предложил он, указывая на дорожку, ведущую к особняку. — Закрепим наши договорённости на бумаге.

Папенька и граф Олски шли впереди, а я озадаченно плелась за ними и пыталась осознать случившееся. Неужели я, ядовитая затворница Мара, и правда выхожу замуж? И не за какого-нибудь жуткого старика или охотника за наследством, а за обычного и вполне симпатичного графа? Вот это поворот.

Отец и жених скрылись в кабинете, а я отправилась переодеваться, гадая, не одумается ли граф и не предпочтёт ли, вместо женитьбы, рискнуть жизнью на дуэли.

— Не-ет, Мара, — покачала головой, вздыхая. — Дуэль он предпочёл бы, если бы узнал про твою кожу. А пока он выглядит вполне довольным случившимся.

Мне вдруг стало жалко бедного графа, и я, мучимая совестью, едва переодевшись, направилась в кабинет к папеньке. Надо обязательно предупредить беднягу-жениха, что в невесты ему досталась не самая простая девушка. Но когда я пришла, папенька был уже один.

— Какой счастливый день! — воскликнул он при виде меня. — Как удачно всё получилось.

От разгневанного и возмущённого родителя в нём не осталось и следа. Я не удержалась и взглянула на папеньку осуждающе.

— Обманывать нехорошо, — укорила его. — Нельзя начинать семейную жизнь с вранья. Он же меня возненавидит, когда узнает правду.

— Поговори мне ещё тут! — разозлился отец. — Сбежала и опозорилась на всю округу. Если он на тебе не женится, ты тогда вообще замуж не выйдешь. А про твою особенность мы ему обязательно расскажем, — согласился он, — но только после свадьбы.

— Папенька, — вздохнула я. — Беда будет, говорю же тебе. Нельзя так с людьми.

— А с моей дочерью так можно?! — негодовал отец. — К тому же я уверен, что ты обуздаешь свой дар при правильной мотивации.

— И в чём она здесь? Моя мотивация.

— В любви, дочь. В любви, — сказал папенька многозначительно. — Люди ради любви горы сворачивают, а уж покорить маленький дар, доставшийся тебе от вредной бабки — сущий пустяк.

Бабушку отец не просто не любил, а винил во всех наших бедах. Не мог простить ей растение, которое она выбрала своим покровителем и из-за которого мне досталась такая необычная и печальная способность. Моя бабушка, чистокровная дриада, выбрала ядовитый плющ.

— Я твоей веры не разделяю, — покачала головой.

— А тебе и не надо. Отцу виднее, — сказал папенька тоном, не терпящим возражений. Значит, он уже всё решил и от своего не отступится.

Да уж, дела… Сначала меня десять лет держали взаперти и прятали от мира, а теперь подкинули случайному графу, который вообще-то к сестре моей свататься приехал.

— Посмотрим, кому из нас будет виднее, когда этот граф Олски подаст на развод, — я снова вздохнула и поплелась обратно в свою комнату.

— Бодрее иди, — поторопил меня папенька. — Дел полно. Свадьба через неделю! — крикнул он мне вслед.

***

Грэгори Олски

Два дня. До свадьбы было всего два дня. Но они мучительно тянулись и никак не хотели заканчиваться. То и дело перед глазами возникал образ прелестницы, посланной мне небесами. Её пухлые губы, выразительный взгляд, стройная талия и аккуратная, идеально круглая грудь. Последнее особенно не давало покоя, разжигая огонь в моих чреслах и безумство в фантазиях.

Всего два дня, и я смогу насладиться сладостью этой груди. Мои губы коснутся упругого соска, втянут его глубже, сожмут и ненадолго отпустят. Но для того лишь, чтобы повторить всё снова.

Прикоснуться к её нежной коже, освободить её от дурацкого платья и ласкать до тех пор, пока эта прелестница сама не станет умолять меня о большем. И я дам ей большее. Дам ей всё, что она захочет.

Как же невыносимо это ожидание! Два дня мучений.

Но они наконец закончились. Сегодня ночью девчонка станет моей. Я заставлю её испытать всю палитру моего нетерпения. Буду терзать её лаской до самого рассвета.

Уже у алтаря я ощущал, как наливается мой пах, откликаясь на безумные фантазии.

В незатейливом, почти скромном платье Мара Гюрье шла ко мне под руку с отцом. Он держал её аккуратно и зачем-то надел кожаные перчатки. Это насторожило бы меня на любой другой свадьбе, но не на моей собственной. Потому что все мысли были заняты картинами предстоящей ночи.

Неровный свет канделябра, атлас простыней, нагая красота моей избранницы — всё, о чём я мог думать.

Священник произнёс речь, выслушал наши клятвы и торопливо объявил нас мужем и женой, почему-то забыв сложить наши руки вместе. И даже не призвал меня поцеловать невесту, ныне жену. Но и без его напоминаний я прекрасно знал, что нужно делать.

Откинул фату, скрывавшую прелестное личико Мары, и встретился с её испуганным взглядом. Мгновение назад она дала согласие выйти за меня замуж, а теперь вдруг испугалась?

Мотая головой, она начала пятиться назад.

— Бояться нечего, — шепнул ей и ухватил за плечи, чтобы предотвратить побег.

Притянул её к себе и, не слушая ни её возражения, ни предупредительный крик её отца, ни собственную интуицию, поцеловал невесту.

***

Мара Гюрье

Кошмар!

Это не свадьба, а какой-то кошмар.

Столько лет я мечтала о красивой церемонии, на которой будет полно народу и где я буду чувствовать себя настоящей королевой. Но вместо этого в храме присутствовали только священник, мои родители и новоиспечённый жених.

Когда я увидела его воодушевлённый и полный желания взгляд, сердце сжалось от сожаления. О моём обмане и о моей дурацкой судьбе. Казалось бы, я наконец-то свободна и даже выхожу замуж за такого красавца, но что толку, если завтра утром, после несостоявшейся брачной ночи, он потребует аннулировать брак?

«Услужил ты мне, папенька…» — сетовала мысленно и продолжала идти к алтарю.

Шаг, другой, и вот я уже поравнялась с женихом. Священник, заранее предупреждённый отцом об особенностях церемонии, не стал настаивать ни на смыкании наших рук, ни на поцелуе, хвала небесам.

Но обрадовалась я рано. Похоже, нетерпение — второе имя моего суженого. Он решительно откинул с моего лица фату, схватил меня за плечи и — о боги! — поцеловал! Ну, за что мне эта кара?

Я со всей силы отпихнула несчастного, но, увы, опоздала, и его губы успели прикоснуться к