Юноша с ландышем (сборник) - Стася Холод

– Ты не передумал идти в дом эсквайра?

– Нет.

– Учти: ты не Адамс – тебе спуску не будет.

Фрэнсис натужно рассмеялся и безразлично махнул рукой, – дескать, мне все равно. Под одеяло он, как и Кевин, забрался не раздеваясь. С едва уловимой кроткой улыбкой он следил за мистером Притчеттом, прохаживающимся между рядами кроватей, и, в нужный момент сладко зевнув, опустил ресницы. Когда шаги учителя растворились в бесконечности чернильно-темных коридоров, Фрэнсис и Кевин бесшумно выскользнули из спальной.

– Как вы думаете, они поделятся с товарищами марципаном? – без особой надежды спросил лакомка Стив.

– Держи карман шире, – усмехнулся Джошуа, открыв таким образом заседание диспут-клуба, посвященное отважной вылазке Адамса и Рудфилда в кладовку эсквайра Джанипера.

Кевин и Фрэнсис тем временем брели по вязкой, размолоченной колесами фермерских телег дороге вдоль пшеничного поля. Луна светила, словно гигантский фонарь. Кевин, по своему обыкновению, верхоглядствовал и, наступив-таки в лужу, буркнул с раздражением:

– Черт, у меня ботинок протек!

– У меня вроде нет, – отозвался Фрэнсис, просто так, чтобы поддержать беседу.

– Еще бы, – ухмыльнулся Кевин.

Дорога долго петляла по пролескам, наконец мальчишки увидели впереди очертания заброшенной голубятни, которую с недавних пор облюбовали вороны, что само по себе скверно. За ней зловеще шелестела листвой буковая роща.

– Что-то меня знобит, – поежился Кевин.

Фрэнсиса не знобило, но он промолчал. Оба мальчика думали об одном и том же, вступая непрошеными гостями в безмолвное царство раскидистых вековых деревьев.

– А если явится он? – губы плохо слушались Кевина, но Фрэнсис понимал, что речь идет о Юноше с ландышем, чья легкая будто дуновение весеннего ветра тень порой встречалась припозднившимся жителям Эрмингтона.

Говорят, когда Филиппа убили на дуэли, сэр Джордж Бентинк в одночасье стал седым как лунь. Он жил затворником, почти не покидал дом, ревел по ночам словно раненый зверь, пугая прислугу. Ходили слухи, что несчастный лишился рассудка. Однажды ночью сэр Джордж, в глубоком отчаянии, отправился бродить по буковой роще. Никто не знает, что стало тому причиной, но вернулся он оттуда преображенным, будто очнувшимся от кошмарного сна. Вскоре сэр Джордж Бентинк основал приют для осиротевших мальчиков благородного происхождения, заботам о которых посвятил всю свою дальнейшую жизнь. Сейчас о трагедии, разыгравшейся более двух столетий тому назад, напоминала лишь замшелая могильная плита на приходском кладбище да портрет Филиппа Бентинка, написанный за год до смерти. Он висел в приютской библиотеке и обладал какой-то необъяснимой, притягательной силой. Мучительно вглядываясь в тонкие черты мальчишки, Фрэнсис испытывал странное, щемящее чувство, будто от него ускользает что-то недосказанное. На поляну, где свершилась роковая дуэль, вела заросшая, почти незаметная тропинка. Кевин несвязно бормотал слова молитвы и собирался уже реветь, но Фрэнсис неожиданно спросил:

– Послушай-ка, ведь Филипп Бентинк погиб весной?

– В мае, – с дрожью в голосе проговорил Кевин, – когда зацветали ландыши.

– Вот видишь, а сейчас – начало июля. Ландышей нет, а он приходит только за ними.

Фрэнсис взял Кевина за руку, и тот, ощутив тепло его ладони, немного успокоился. Вскоре роща закончилась. Оказавшись на широкой, освещенной лунным светом дороге, он совсем расхрабрился, стал хорохориться и петушиться, тем более что дом эсквайра был уже близко. Через низенькую оградку, предназначенную скорее для красоты, мальчишки перемахнули без труда, но потом замешкались. Выяснилось, что у Джаниперов команда «отбой» еще не вступила в силу: на втором этаже горел свет, а из открытого окна доносился смех и звуки клавесина. Охотники до марципана вынуждены были довольно долго сидеть в зарослях шиповника.

– Угомона на них нет, – сердито ворчал Кевин. – Ишь, распелись! Лучше бы спали!

Наконец дом затих – пришла пора действовать. Праздные рассуждения, кто выше ростом и крепче сложен, обычно приводят к ссоре, сейчас же это был вопрос тактический. Кевин оценивающе осмотрел форточку, потом – самого себя сверху вниз и сделал неутешительный вывод, что непременно в ней застрянет. Значит, лезть придется дробному Фрэнсису.

– Забирайся ко мне на плечи и постарайся уцепиться за раму, – сказал Кевин деловито. – Проникнешь внутрь и откроешь мне окно, сам не вздумай там хозяйничать, а то все испортишь.

Фрэнсис, гибкий и пластичный, легко справился с задачей. Он неслышно соскочил на дощатый пол и даже осторожно переставил с подоконника на тумбочку цветочные горшки, чего сам Адамс наверняка бы сделать не догадался.

– Пошарь здесь, – распорядился Кевин, – а я пойду искать кладовку.

Фрэнсис отворил резную створку буфета: на полке стояли расписные фарфоровые баночки. Он засунул палец в одну из них, попробовал на вкус содержимое, поморщился и чихнул – это был красный перец, в другой хранилась тминная приправа, узнать же, что – в третьей, ему помешал пронзительный вопль Адамса, которого дюжий лакей Тоби застал с поличным и принялся драть за уши. Фрэнсис бросился на выручку. Он звонко брякнул половником о дно жестяной кастрюли. Тоби от неожиданности выпустил мальчишку из рук. Кевин растерялся, не зная как быть, но Фрэнсис скомандовал:

– Беги! Я их задержу! Бегом беги!

Адамс повиновался, отреагировав на знакомый тембр и интонацию, не допускающую возражений. Он пулей пронесся по коридору, выпрыгнул в окно и скрылся в колючих кустах, между тем как Фрэнсис яростно отбивался от Тоби, размахивая половником, словно рапирой, – не подходи! Лакей изловчился-таки, заломил ему руки за спину. На шум сбежались чада и домочадцы эсквайра. Миссис Джанипер, в которой, по наблюдениям супруга, погибла великая драматическая актриса, колотилась головой о спинку старого кресла, выбивая пыль из зеленого плюша и нет-нет стреляя глазами на слуг: все ли видят, какая эффектная истерика с ней приключилась?

Краснощекий, курносый сын Уильям громко ревел, младшая сестра, ничего не понимая, вторила ему, Тоби звал на подмогу. Хотя жуликом оказался щуплый мальчишка, он выкручивался вьюном и лягался так, что здоровенный двадцатилетний детина едва справлялся с ним. «Ой-ой-ой! Этот гаденыш еще и кусается!» – блажил лакей на весь дом. Подоспевший эсквайр поднес к его лицу огарочек свечи и обомлел, признав в ожесточенно рычащем создании, плюющемся непристойными ругательствами, Фрэнсиса Рудфилда.

– Вот так встреча! – потрясенно вымолвил мистер Джанипер.

– Прикажете позвать инспектора? – усердствовал лакей.

Дело в том, что жизнь провинциального Эрмингтона, по словам тетушки Хоккинс, текла неторопливо, как застарелый мед. Тоби называл это стоячим болтом, в котором недолго протухнуть, и был убежден, что поимка вооруженного преступника невероятно возвысит его в глазах всех окрестных горничных и судомоек. Уильям разом осушил слезы и просиял. Он предложил даже сбегать за мистером Рудфилдом, забыв о страхе темноты. Эсквайр же, не обратив на добровольцев никакого внимания, приказал седлать свою гнедую Молли и стал собираться в дорогу. Он подхватил Фрэнсиса и легко, как перышко, оторвав от земли, посадил верхом на лошадь, сам ловко запрыгнул в седло – эсквайр слыл блестящим наездником, – и они поскакали в сторону Бентинк-хауза. Фрэнсису сделалось тошно и одиноко. Расцарапанная до крови щека горела огнем, волосы взмокли от пота и спутались, то же самое произошло с мыслями: они переплелись клубком, как змеи, и больно жалили.

Учитель уже задремывал, когда раздался стук дверного молотка.

– Обойдутся, – подумал мистер Притчетт, – мы никого не ждем, – и он перевернулся на другой бок.

Но стук повторился, настойчивый и тревожный. Старик, ворча и покряхтывая, засунул ноги в матерчатые туфли, надел стеганый поношенный халат и пошел открывать. К изумлению учителя, на крыльце стоял расстроенный сосед и крепко держал за руку его любимца.

– Здравствуйте, мистер Притчетт. Мне надо видеть директора, – сухо сказал эсквайр.

– Он уже спит, – солгал учитель.

– Неправда, я видел свет в его окне, – и мистер Джанипер, не дожидаясь ответа, решительно шагнул за порог и направился к лестнице.

Учитель потрусил следом, и облезлая кисточка на его выцветшем ночном колпаке горестно вздрагивала. Мальчишки вывалили из дортуара заспанной, взлохмаченной толпой. Босые и растрепанные, в измятых холщовых рубахах чуть ниже колен, они напоминали помпеянцев, разбуженных грохотом Везувия.

– А ну, марш по койкам, – учитель погрозил им тощим пальцем, – Ужо я до вас доберусь! – и тут же, с мольбой в голосе, обратился к соседу. – Мистер Джанипер, уверяю вас, произошло какое-то недоразумение! Пусть оно останется между нами.