Страна Эрцель - Дан Берг

Начало мая в Авиве — славная пора. Еще не скоро навалится летняя духота, а зимней сырости уже нет. Зелень весной ярче, чем зимой, и свежее, чем летом. Вечером хорошо усесться в пластиковые кресла под деревом, упереть локти в подлокотники, радоваться, что дом стоит в отдалении от шумной и пыльной дороги, дышать свежестью и говорить о том, что будет завтра, через год, через десять лет. Молодые супруги, довольные новым началом и озабоченные продолжением его, сидят за беседой в саду.

Стук в калитку. За низкой живой изгородью стоит молодой мужчина. Роста среднего, подстрижен коротко, одежда спортивная. В обтяжку белая майка с короткими рукавами подчеркивает мускулистую фигуру. Располагающая к доверию широкая улыбка на лице. Пришелец заговорил на языке, который когда–то давно служил жителям лишь одного единственного острова, но вековыми деяниями и заслугами островитян стал всеобщим, впитав мудрость мира. Диана живо подхватила разговор, а Алекс, не успевая ловить слова, помрачнел и сник.

— Здесь живут супруги Фрид?

— Да, проходите, — ответила Диана и впустила незнакомца.

— Мое имя — Гилад, — сказал гость и прошел в сад, — Я представитель добровольного общества безвозмездной помощи вновь прибывшим. Общество помогает людям найти свое место в стране.

— Мы рады! — воскликнула Диана, — Алекс, будь добр, усади гостя.

«Как он узнал о нас?» — думал Алекс, волоча третье кресло.

Гилад уселся и обласкал хозяев взором ясных добрых глаз. Приятная внешность и хорошие манеры возбуждают симпатию и подозрения.

— Дорогие Диана и Алекс, знаете, почему я выбрал именно вас? Во–первых, все мы одних лет, а во–вторых, наши фамилии немного схожи. Я — Гилад Фальк! — сказал гость и заразительно засмеялся, продолжая глядеть на хозяев, словно приглашая их присоединиться к веселью.

Глава 2

Авив и Бейт Шэм

— Ты устала рулить, Луиза. Доедем до деревни, отдохнем, потом я поведу машину.

— Пожалуй, Бернар.

— Райлика, стыдись! — не оборачиваясь, обратился Бернар к расположившейся на заднем сиденьи дочери, — Когда, наконец, ты станешь возить своих стариков?

— Райлика берет уроки, — ответила Луиза вместо нее.

— Горой стоишь за свою любимицу, — заметил Бернар.

— И за твою тоже, — парировала Луиза.

— Слышу непедагогичные речи, — рассеянно подала голос Райлика.

Въехали в деревню. Родители вышли из машины, уселись на скамейку в тени и расположились на привал. Дочь осталась дремать внутри семейного автомобиля.

Луиза и Бернар Фальк, а с ними Райлика, держат путь из Авива, где они живут втроем, в отдаленное место Бейт Шэм — там поселился старший сын Фальков Хеврон с женой Косби и тремя ребятишками — мальчиком и двумя девочками. Внуку минуло десять, и бабушка с дедушкой везут подарок и поздравления. На торжество съезжается все семейство Фальков, то есть к хору пожеланий присоединят свои голоса два других сына Луизы и Бернара — это Гилад и Тейман.

Бернар Фальк стар, ему более семидесяти. Он крепок и бодр, и не щадит сил на то, чтобы таковым казаться. Однако, комплиментов своей моложавости не любит, подозревая в них знак лицемерия. Его трудно понять порой, и лишь жене ведомы страхи мужниной души.

Бернар выходец из страны Ашназ. Как начались там великие для эрцев бедствия, родители вместе с маленьким Бернаром беглецами покинули лучшую в мире родину эрцев и нашли естественное прибежище в стране Эрцель. Те из родни, кто не поверил в злую судьбу, сгорели в огне наступивших лет.

Спасение от смерти — не порука жизни. Бремя тягот среди своих посильно не всем, и вскоре юный Бернар осиротел. Отвоевав войну за независимость Эрцель, разошелся с товарищами и почувствовал, как одинок. На счастье, повстречал и полюбил Луизу и женился на ней, хоть она и моложе его на десять лет.

Луиза — местная уроженка. Тому пять веков, как древние ее предки, жившие в далеком краю, не пожелали принять веру его, и были изгнаны из него, и тоже утратили лучшую в мире родину эрцев, и спаслись в стране Эрцель. Семья ее хранит красивый и редкий ныне язык своих пращуров, и потому младшую дочь, любимицу и позднего последыша, Луиза и Бернар назвали именем, что звучит на том языке — «Райлика».

Окончив школу, Райлика исправно исполнила воинский долг и, вернувшись год назад под родительское крыло, уступила мольбам престарелых отца с матерью и не примкнула к боевым товаркам, пустившимся в опасный путь за тридевять земель к австральным морям и крутым горам. Сидит дома, слушает советы, пробует разное.

Хеврон долго жил в стране за морем, там женился на Косби, там же родились погодки — сегодняшний виновник торжества и его младшая сестра. Заморское семейство вернулось в Эрцель, обосновалось в Бейт Шэме. Потом у Луизы и Бернара прибавилась еще одна внучка. Косби не слишком преуспела в эрците, и потому у детей в семье два родных языка. Хеврону за сорок, он детский врач, и многодетные семьи Бейт Шэма доставляют ему практику с утра до вечера и с вечера до утра.

Второй по старшинству сын Фальков — Гилад. Он появился на свет, а брат его — уж ученик в школе. Гилад живет по соседству с Хевроном. Он — достопримечательность Бейт Шэма: холост и завидный жених. Талант убеждать навел Гилада на страховой бизнес. Он открыл контору в Авиве, там проводит день, а ночевать возвращается в Бейт Шэм.

Тейман, младший из братьев, шестью годами опережает сестру. Нанимает квартиру в Авиве, учится в университете. Как и Гилад, он не женат, но не похож на брата: не красноречив и замкнут.

Луиза и Бернар сидят на скамейке в тени, молчат, думают о своем.

— Родители, пора! — донесся из машины голос Райлики.

— Пойдем, Луиза, и правда пора, — сказал Бернар, вставая и галантно протягивая руку супруге.

Бернар сел за руль. За окном замелькали встречные машины. Поля, деревни. Зелень слепит глаза. Дорога идет в гору. Райлика бросает фразу. Бернар не поддерживает разговор. Предается воспоминаниям. Любимая их тема — неудачная карьера. Порой упрекает себя, иной раз винит других. Друзья и бывшие сослуживцы достигли большего. Бывало, плакался Луизе, а у жены всегда один ответ: «Моя жизнь — муж, дети и дом, и я всем довольна! Разве мы не были счастливы?» Что возразить женщине? Кто забыл прежнее счастье — тот старик!

Сейчас, в старости, вернулось одиночество молодости. Когда женился — обрел друга–спутника, а породил сыновей — и не обрел их. Не длиннотой и не короткостью пути до родных душ измеряется одиночество. Бернар воспитывался в богобоязненной семье, и сам верует. И сыновья его религиозны. «До фанатизма, до безумия религиозны» — думает. Он вспоминает детство, страну Ашназ, рассказы отца и деда. Вера их была мирной и скромной в той стране в те времена. Святые книги извечно вплавляют в сердце всякого эрца сладостную мысль избранничества. Ашназские эрцы лелеяли эту мысль келейно и кротко, приноравливаясь к чужой вере и не в ущерб ей. «Мы хотели нести свет народам» — размышляет Бернар, — «А чего хотят Хеврон, Гилад, Тейман и иже с ними? Не просвещенного равенства, а царства и рабства им надобно! Самоубийцы!»

Бернар никогда не имел сколько–нибудь значительного влияния на сыновей. Вычитал где–то, мол, в семьях эмигрантов задавленные заботами и тревогами родители не поспевают за детьми, а те, свободные от узды традиций, радостно идут навстречу чужим кумирам. И хоть сказано это о нем не вполне, а лишь частью, он утешался неизбежностью.

***

Машина миновала границу — серую линию, не отмеченную чертой на асфальте и не обозначенную оградой в поле. Серая линия словно висит в воздухе, незримая, но неизбывная. За ней живет один из народов — геры. По разумению сыновей Бернара — худший из народов, обживший исконную землю эрцев. Молодые Фальки убеждены, что геров следует непременно изгнать, и нет для святой цели негодных путей. В одном важном пункте единодушны многие эрцы и многие геры — не хотят серую линию, а хотят всю землю себе. Нечеткая граница не разграничивает, и стороны не могут с нею мириться. «Их слишком много, единодушных. Безнадежно много!» — думает Бернар.

Пейзаж в окне меняет цвет с зеленого на желтый. Меньше возделанных полей, больше выгоревшей травы на холмах.

— Бернар, я так боюсь за Гилада! Каждую ночь он едет этой дорогой средь ненавидящих глаз!

— Он вооружен, Луиза. Метко стреляет и отлично водит машину, — ответил Бернар.

— Этим ты утешаешь мать?

— Я больше боюсь за Теймана, — вместо ответа заметил Бернар, — Как бы не бросил университет. Он погрузился в святое писание. У него мистика на уме: не расстается с книгой баккары.

— Ой, мне есть что добавить о Теймане! Обещайте, что не выдадите меня. Он упрашивал меня молчать, но не молчится! — воскликнула Райлика.

— Не молчится, значит расскажешь и так, без обещания — бросил Бернар.